Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Черный соболь - Богданов Евгений Федорович - Страница 1


1
Изменить размер шрифта:

Евгений Федорович Богданов

Черный соболь

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ЗА ТРИДЕВЯТЬ ЗЕМЕЛЬ

Первому зверек, а последнему следок.

Поговорка

ГЛАВА ПЕРВАЯ

1

Прошлой осенью во время листопада, вернувшись с промысла от Сосновского острова, холмогорский вольный крестьянин — промышленник, рыбак и зверобой Аверьян Бармин заложил на плотбище малый коч для Мангазейского ходу.

Давно вынашивал Аверьян мечту побывать на далекой реке Таз, куда хаживали холмогорские, пинежские да мезенские мужики промышлять соболя. Промысел был довольно прибылен: англичане да голландцы, приходившие в Холмогоры на торг, за хорошую шкурку этого зверя давали товаров на немалую по тем временам сумму — до пяти рублей. Пинежанин Иона Патракеев, промышлявший соболя на Тазу-реке, выручил денег на покупку избы и двух лошадей.

Но не только соображения выгоды влекли Аверьяна в неблизкое и опасное путешествие. Ему хотелось проторить для себя новый путь в море и на суше, своими глазами увидеть, как живут в тех далеких местах русские охотники да самоеды, померяться силой с трудностями, проверить, не стар ли стал, не угасла ли в нем тяга к неизведанному.

Когда этот достойный помор родился, поп, окуная его в купель, недаром дал имя Аверьян, означавшее упрямку, неуступчивость. Упрямство, казалось, с тех пор вселилось в этого человека и помогало ему в трудной, полной лишений поморской жизни. Оно удачно сочеталось с предприимчивостью, смелостью, находчивостью. И еще с расчетом: на дело невыгодное, неприбыльное Аверьян Бармин ни за что не пойдет.

Женился Аверьян на такой же, как и он, смекалистой, твердой характером дочери матигорского крестьянина Василисе Гуляевой. Молодая, здоровая и крепкая женка уверенно оттеснила от хозяйства стареющую мать Аверьяна, живущую во вдовстве десятый год, взяла бразды правления в доме в свои руки и родила Аверьяну четырех сыновей — Афоньку, Петруху, Василия и Гурия, теперь уже выросших, возмужавших. Афонька отделился от отца, женился и зажил самостоятельным хозяйством. Петруха, Василий и Гурий пока еще находились под отцовской кровлей. Но бездельничать и повесничать им Аверьян не позволял. Все помогали отцу и в поле, и в море — на промыслах.

Коч подрядились строить корабелы с Вавчуги. Небольшая артель дружно взялась за дело и до наступления зимы сшила корпус судна. Оставалось оснастить его, приделать по бокам два дополнительных киля для остойчивости на волне и для облегчения продвижения на волоках, когда судно перекатывают на катках с помощью ворота по земле из реки в реку, из одного озера в другое. Надо было еще положить на борта и ледовый пояс — «кoцу» для предохранения корпуса ото льдов, которых в Белом море великое множество. Случалось, иной раз в начале лета непрерывно дул сиверик, и тогда льды плотно стояли по всему берегу от Мезенской губы до Югорского Шара и дальше

— в Карском море. Отправляясь в дальние плавания, поморы вынуждены были выжидать южный ветер, который оттеснял льды от берегов, освобождая проход.

На зиму Аверьян поставил коч в тесовый сарай и продолжал отделывать судно; плотно пригонял к бортам дубовые пластины коца, выстругал мачту для паруса, устроил гнездо для нее.

Судно было почти готово, и Аверьян с нетерпением ждал весны. Зная о предстоящем плавании в сибирские земли, каждый из сыновей тайком от братьев упрашивал отца взять его с собой. Отец пока отмалчивался.

Но пришло время, когда Аверьян стал решать, кому из сыновей идти в поход. Однажды апрельским талым днем, когда с крыши уже начинало покапывать, а снег на улице стал мягким и вязким, отец позвал к себе сыновей.

Аверьян сидел за столом на лавке. Скуластый, с холодными серыми глазами и низко нависшими над ними густейшими рыжеватыми бровями, он многозначительно глянул на сыновей, вставших перед ним, потом положил обе ручищи, сжатые в кулаки, на столешницу, поелозил бородой по широкой груди и промолвил:

— Будем решать, кому идти со мной в Мангазейский ход. Афонька — отрезанный ломоть. Торговлей занялся. Промысел — не его дело. Начнем с Петрухи. Что скажешь, Петруха?

Девятнадцатилетний Петруха, стройный, сероглазый, самоуверенно сказал:

— Тут и решать нечего, батя. Я самый старший после Афоньки. Мне идти.

— Ну, а ты, Васютка?

Средний сын Васютка, приземистый, коренастый — в деда, верткий и шустроглазый, отозвался бойко:

— Ежели возьмешь, батя, — в ноги поклонюсь. Во всем тебе помогать буду. Не прогадаешь.

— Так. Добро. Ну, а ты, Гурка?

Гурий вздрогнул, с надеждой, умоляюще посмотрел на отца. Было ему шестнадцать лет. Всем вышел парень — и ростом, и крепким сложением. Кареглаз — в мать. Плечист и крепкорук — в отца. И волосы у него отцовы — густые, пшеничного цвета, с рыжеватинкой. От братьев отличался тем, что был немногословен, иной раз задумчив и увлекался чтением книг, печатных и рукописных. Дьячок Сергий Челмогорский обучил Гурия грамоте по псалтырю, выпущенному на Московском печатном дворе учеником Ивана Федорова Андроником Невежей. Сергий, человек необыкновенной доброты и немалого ума, на дом книг, однако, не давал, а усаживал Гурия в угол за печью, ставил свечу и велел читать тут. Еще любил Гурий навещать помора Никулина по прозвищу Жила. У того были старинные рукописные книги, поморская лоция. Знал те книги Гурий назубок.

Гурий скромно вымолвил:

— От такой чести кто откажется, батя? И я бы пошел…

— Ну, добро! Спасибо, сыновья, что не отказываетесь от похода, не трусите. В нем придется не сладко. Пирогов да шанег по пути никто не раскидал, приметных вех не наставил. За участие в деле вас хвалю. Однако рассужу по-своему. Уж вы не обижайтесь.

Сыновья замерли, ожидая отцовского приговора. Аверьян опять, набычившись, прошелся бородой по груди и начал:

— О Петрухе ничего плохого не скажешь. Всем вышел парень — силен, ловок, весел. Без него в доме была бы скукота. Веселость нрава — дело не плохое. Однако есть у тебя, Петруха, легкомыслие. Одни только девки на уме. Сколько ты за нонешний год их переменил? Скушно тебе будет в походе. Оставайся дома, вместо меня будь матери опорой и помощником.

Петруха повесил голову, закусил губу, однако ничего не смел возразить отцу.

— Теперь ты, Васютка. Хороший парень. Люблю тебя. Однако суетлив ты не в меру. Слушать советов старших не любишь. Сам во всем себе голова. Такой характер в походе тоже не годится. Там требуется серьезность да послушание. Велю тебе летом ловить стерлядку в Двине. На это ты большой мастер. Что добудешь — продашь, деньги копи к будущей женитьбе. Понял?

Василий вздохнул, хотел было возразить отцу, но тот повел бровями, нахмурился, и сын осекся.

— Пойдет со мной Гурка. Он не лучше вас обоих, но я вижу в нем доброе начало: внимание ко всему да любопытство здоровое — не ради сплетен и заушательства. И послушание. Руки у него крепкие, силушкой не обижен. Пущай идет со мной. Согласны ли, сыновья?

Петруха ответил дерзко:

— А и не согласны, да согласны. Твоя воля, отец… Василий сказал с обидой:

— Быть, батя, по-твоему, — Знал, что спорить с отцом бесполезно.

А Гурий поклонился поясным поклоном:

— Спасибо, батя, что берешь в Мангазейский ход. Иду с великой радостью.

— Ну, а теперь за стол, — повеселев, приказал отец. — Мать, давай обедать!

Пока не взломало лед на реке, Гурий помогал отцу собираться в дальний путь. Готовил сетки-обметы на соболя и куницу, пасти, кулемкиnote 1, мастерил бочонки для солонины, чистил кремневые ружья, крутил пеньковые веревки для снастей. Братья помогали матери шить парус, сделали легкую лодку-паузок, без которой в плавании не обходится ни одно большое или малое судно.

Подготовка влетела Аверьяну в копейку. Расходы понес немалые. Ко всему прочему надобно было запастись товарами для торговли с самоедами-охотниками. Деньги у них, как сказывал дед Леонтий, ходивший на реку Таз лет десять тому назад, не имели большой цены. Нужны им были украшения — бусы, ожерелья, колокольцы, цветные сукна, оловянная и медная луженая посуда, котлы для варки пищи, дробь, порох, наконечники для стрел. Запасая все это, Аверьян до дна выскреб свою заветную шкатулку.

вернуться

Note1

Пасти, кулемки — самодельные охотничьи ловушки для зверей.