Тайны Московской Патриархии - Богданов Андрей Петрович - Страница 24

Ни победы, ни поражения Дмитриева войска ничего не меняли. Даже бунт большей части польской шляхты, ушедшей от самозванца в Речь Посполитую, никак не сказался на его триумфальных успехах. Русские люди по обе стороны границы с нетерпением ждали избавителя от всех бедствий. Крестьяне и холопы, работные люди и зажиточные горожане, казаки и дворяне равно чаяли прихода спасителя от нищеты и неправды. Посадские люди и стрельцы вязали верных Борису Годунову воевод и присылали их в стан царя Дмитрия Ивановича, священники служили торжественные молебны в освобожденных его именем городах и крепостях.

Напрасно царь Борис омрачил последние свои дни кровожадными приказами карателям. Для истребления сторонников Дмитрия приходилось вырезать целые волости, «не токмо мужей, но и жен и беззлобливых младенцев, сосущих млека». Призванные Борисом татары убивали даже скот, жгли все, что могло гореть, зверски пытали мирных жителей, но волна восстания против кровопийственной власти неодолимо катилась по Северской земле к центру Руси. Борисовы войска разбегались – кто к Дмитрию, кто по домам.

Патриарх Иов, воспрянувший от многолетнего сна, крепко держал церковную иерархию на стороне Бориса. «Мы судили и повелели, – писал царь Московский, – чтобы все патриаршие, митрополичьи, архиепископские, епископские и монастырские слуги, сколько их ни есть годных, немедленно собравшись, с оружием и запасами шли в Калугу (где собиралась новая рать против самозванца. – А. Б.); останутся только старики да больные». Но белое духовенство массой шло вместе с восставшей паствой, и вскоре епархиальным архиереям предстояло решать, оставаться или нет с возмутившимся духовным стадом.

2. Признание законного государя

В полумраке кельи Чудова монастыря свергнутый и заточенный патриарх Игнатий не мог удержать улыбки при воспоминании о постных физиономиях членов Освященного Собора, не сообразивших вовремя, кто есть истинный государь всея Руси. Архиереи не простили выскочке греку, что именно он первым среди них приветствовал царя Дмитрия Ивановича. Все время его патриаршества они помалкивали, пуская гнусные сплетни из-за угла и нашептывая друг другу гадости об архипастыре (о которых в страхе перед доносом сами же и доносили ему). Но напрасно старались обвинить его в предательстве, в лукавом искательстве высшего сана у счастливого авантюриста.

Именно Дмитрий Иванович выступал тогда, зимой и весной 1605 года, как законный государь, Борис же Годунов свирепствовал по свойству сознающего свою слабость тирана. Один казнил – другой миловал всех своих противников, один захлебывался в обличениях самозванца – другой не удосуживался объяснять беззаконность власти Бориса. Именно Борис послал в Путивль монахов со злоотравным зельем, чтобы тайно извести Дмитрия Ивановича, – и сам скончался злой смертью, как говорили, от яда, собственной рукой приготовленного!

Приветствуя Дмитрия Ивановича, Игнатий был свободен от присяги Годунову, ибо немногие города успели присягнуть царевичу Федору Борисовичу. Но архиепископ Рязанский и Муромский не поступил самовольно, не переметнулся на сторону побеждающего претендента, а поехал в стан царя, признанного народом и знатью. Уже все окрестное дворянство стало под знамя Дмитрия Ивановича, уже знать и воинские люди Рязани, где находился Игнатий, присоединились к народу, признавшему нового царя, но архиерей не благословлял свою паству.

Игнатий, вопреки клевете недоброжелателей, отнюдь не спешил предаться претенденту на престол, даже когда на его сторону перешла вся армия во главе с воеводами, в том числе со знаменитым своим упорным сопротивлением самозванцу Петром Федоровичем Басмановым. Теперь полками Дмитрия Ивановича командовали представители лучших родов государства, бояре и князья Василий и Иван Васильевичи Голицыны, Борис Михайлович Лыков, Иван Семенович Куракин, Лука Осипович Щербатов, Федор Иванович Шереметев, Федор Андреевич Звенигородский, Борис Петрович Татев, Михаил Глебович Салтыков, Юрий Петрович Ушатый, Петр Амашукович Черкасский. В свите его собиралось все больше знатнейших людей, но Игнатий не присоединялся к ним.

Уверенный в победе, Дмитрий Иванович распустил войска на отдых и неспешно отправился в Тулу, где его ждала весть, что вся Москва восстала против Годуновых, что его неприятели заточены. Остававшееся в столице боярство во главе с первейшими членами Думы князьями Иваном Михайловичем Воротынским и Никитой Романовичем Трубецким выехало в ставку законного государя, сопровождаемое окольничими, стольниками, стряпчими и всяких чинов людьми, гостями и толпами народа [16]. Только высшее духовенство, удерживаемое патриархом Иовом, медлило с признанием самодержавной власти наследника Ивана Грозного.

Не было среди приветствующих царя Дмитрия Ивановича и боярина Василия Ивановича Шуйского – одного из главных претендентов на наследство Годуновых, крайне раздосадованного успехами соперника. Отнюдь не по принуждению царя Бориса Шуйский с Лобного места торжественно свидетельствовал перед народом, что царевича Дмитрия Ивановича «не стало» еще в 1591 году и что подлинный царевич самолично был им, боярином, погребен в Угличе. Однако теперь, выйдя к восставшим москвичам по просьбе патриарха Иова, Шуйский неожиданно переменил свою версию, без стеснения объявив, что царевич Дмитрий Иванович спасся от убийц, а вместо него он, боярин, похоронил поповского сына!

После того как на сторону Дмитрия перешла вся паства Игнатия, перешли воеводы, уже принесшие присягу Федору Годунову перед приезжавшим в армию митрополитом Новгородским Исидором, перешли все московские бояре, присягавшие Федору перед патриархом Иовом, отправился в лагерь законного самодержца и свободный от присяги Годуновым архиепископ Рязанский и Муромский. Игнатий был первым иерархом, приветствовавшим царя Дмитрия Ивановича, выказавшего подчеркнутую набожность и приверженность Православной Церкви.

Встреча произошла в Туле, куда Дмитрий Иванович торжественно вступил 5 июня 1605 года вслед за окруженным толпой священнослужителей образом Знамения Божией Матери. Курская Коренная икона Богородицы высоко чтилась на Руси с конца XIII века и славилась многими чудотворениями. Новый царь поклонялся ей с особым рвением небезосновательно: икона была взята им в Курской Коренной пустыни под крепостью Рыльском, в которой Дмитрий Иванович укрылся после разгрома при Добрыничах, едва ускакав на раненом коне с поля сражения, где оставил 11,5 тысячи убитых, 15 знамен и 30 пушек. Происшедшие затем события показались действительно чудесными.

Потеряв армию, Дмитрий искал спасения лишь в бегстве, но небольшой гарнизон Рыльска и местные жители под командой отважного князя Григория Борисовича Рощи-Долгорукова поклялись стоять «за прирожденного государя» и после двухнедельных боев заставили огромную армию Годунова со срамом отступить от стен! Между тем Дмитрий бежал в Польшу, молясь перед чудотворным образом лишь о спасении своей жизни, но был остановлен народом в Путивле; слезные мольбы и угрозы сторонников заставили его задержаться в городе. Здесь Дмитрий принял титул царя и оставался до 17 мая 1605 года, наблюдая за поразительными успехами своего дела, отсюда он уже без всякого сопротивления пошел к столице.

Неудивительно, что Курская Коренная чудотворная икона Знамения Божией Матери, перед которой Дмитрий Иванович каждодневно молился в Путивле, предваряла его шествие к Москве и стала особо чтимой святыней нового царствования [17]. Но государю необходимо было благословение высшего духовенства, о присылке которого он специально писал в Москву. Бояр, приехавших в Тулу вместо архиереев, раздосадованный Дмитрий Иванович встретил подчеркнуто грубо, и только появление архиепископа Игнатия пролило бальзам на его душу.

Разом приобретя особое расположение Дмитрия Ивановича, Игнатий легко мог представить себе ненависть иерархов, не успевших оказаться на его месте. Распускалось немало слухов о неправедных путях, коими он достиг влияния на царя: Игнатия обвиняли в пьянстве, сквернословии, пренебрежении к православным догматам и склонности к католичеству, в содомском грехе (к коему будто бы был склонен Дмитрий) и даже в глупости! Впрочем, тот, кто обвинял «Игнатия гречанина мужа глупа», немедленно добавлял, что сей «пакостник» «митрополитов, и архиепископов, и епископов оскорби, и весь Освященный Собор постави ни во что же». Еще бы! Грек оказался настолько «глуп», что обошел целых одиннадцать самодовольных русских архиереев, втайне мечтавших оказаться на его месте! То-то, когда царь поманил, одиннадцать из двенадцати сбежались в Москву, включая непреклонного Гермогена…