Две половины победы - Бондарев Олег Игоревич - Страница 24

– Правильно не думал. – Терри оставался спокоен, в то время как в груди у меня зашевелился червячок беспокойства. – И, кстати, привет тебе, Змей!

– Привет, привет, Терри. Но ты не старайся заговорить мне зубы – я тебя всё равно обчищу!

– Жить надоело? – выгнул бровь корчмарь.

– Смотря кому, – хмыкнул крепыш и, задрав голову, крикнул: – Давай, парни!

С раскидистого вяза, стоящего в двух шагах от Змея, спрыгнули два разбойника. Телосложением они явно не уступали, а может, даже превосходили вожака.

Впрочем, двум ножам, пущенным мною, совершенно неинтересно было, кто сильней. Клинки одинаково легко вошли в горло обоим, и приятели Змея замертво рухнули в траву.

Надо отдать вожаку должное – он не растерялся и, выхватив из ножен кинжал, бросился к телеге. Но Круглый уже был начеку: кнут взмыл вверх, чтобы мгновением позже выбить оружие из рук разбойника.

– Черт! – воскликнул Змей, хватаясь за горящее болью запястье. Кинжал улетел далеко в сторону, оставляя хозяина в полном одиночестве перед нами.

– Убьем его, Терри? – спросил я равнодушным голосом. Ножи ужасно холодили ладони, и мне не терпелось от них избавиться.

– А что делать? – вздохнул татуировщик. – Иначе наверняка же в спину ужалит, змеюка…

Парень, растерявшись, упустил момент броска и не смог хоть как-то среагировать. Ножи вонзились ему в грудь, и он, бездыханный, упал на землю.

Изо рта на траву хлынула алая кровь.

– И ведь знал же, на что шел! – покачал головой Круглый. – Что скажешь, Лис?

– Дурак, – невозмутимо пожал плечами я. – А дураки, как известно, долго не живут!

– Согласен, – усмехнулся трактирщик и хлестнул лошадей: – Но! Пошли, родимые!

Через несколько минут мы с Терри уже не вспоминали о случившемся.

И только плачущая в телеге Литолайн напоминала нам о трех молодцах, которым не удалось перехитрить Лиса.

Знала бы она, сколько таких было. Впрочем, ни к чему это. Если всё пройдет согласно моему плану, крови не будет вовсе. Ну, а если что-то не получится, это она запомнит надолго… если вообще останется в живых. У нее есть возможность сдаться, но готова ли она на подобное, вот в чем вопрос?

Как бы то ни было, мне пути к отступлению заказаны. Лучше умру в бою, чем снова долгие месяцы гнить в темной камере, питаясь вонючими отбросами и ожидая всем известного приговора.

Почему известного? А какой приговор может ждать висельника?

Потом уже вся эта суматоха – нечто, похожее на справедливый суд, помост на главной площади, толпы зевак, обязательная речь короля…

И только затем – смерть!

Конечно, даже из тюрьмы Семицветья можно убежать. В конце концов, не я ли тот единственный, кому это удалось?! Да и с помоста при желании, можно…

Но где гарантия, что в этот раз стража будет так же невнимательна? Что именно в моей камере отыщется тайный ход, устроенный каким-то гениальным преступником прошлого? Что этот ход не зарыли? Что дядюшка – а он жив, я уверен, иначе я совсем не знаю Джо, – не подошлет кого-то, чтобы «ускорить судебный процесс» и быстрейшим образом «привести приговор в исполнение»? Слишком много мелочей должно совпасть, чтобы побег удался.

В то время как главное условие успешности нынешнего плана всего одно – чтобы никому не пришло в голову заглянуть под скрывающий мое лицо капюшон.

За размышлениями я и не заметил, что на горизонте показались шпили Мартины. Только восхищенное аханье Литолайн заставило меня поднять голову.

– Вот она, треклятая! – хохотнул корчмарь. – Молись, если веруешь, чтобы твой план удался, Лис!

– Да я уже от самой «Тригано мессило» молюсь! – фыркнул я, но получилось не очень убедительно.

Червячок беспокойства никуда не уполз.

Напротив, по мере приближения к Мартине, он увеличивался в размерах…

Даже не представляю, что с ним будет у самых ворот.

Каблуки сапог стучали по мостовой, точечными уколами нарушая атмосферу городской тишины.

С недавних пор Элан весьма пренебрежительно относился к магическим телепортам, каретам и другим средствам передвижения. Нет, разумеется, все они были ему по карману. При желании Мартинец мог перенестись в гильдию магов с помощью одной лишь мысли…

Вот только зачем ему это?

Чтобы сэкономить время? Так ведь не слишком Мартина и велика, чтобы предпочитать экипаж пешей прогулке.

Чтобы не попасться на глаза неизвестным недоброжелателям? В Голубой-то провинции? Смешно…

Чтобы показать свою важность немногочисленным прохожим? Возможно. Но вот именно сегодня подобного желания не было: Мартинец прекрасно знал, что город просыпается только к обеду, а то и к самому вечеру.

А вот косые взгляды бывают везде, даже в сонной провинции. Если людей нет на улицах – они сидят дома, за неимением лучшего занятия изучая прохожих через окна. И неудивительно: стоящих внимания событий вокруг или нет вовсе, или их слишком мало. Люди же устроены так, что им свойственно что-то постоянно обсуждать. Пусть тихо. Пусть сидя у себя дома в компании с одной только немногословной кружкой пива. Пусть осторожно, как никто и нигде.

Но – обсуждать.

Собственно, Мартинец знал все сплетни о себе наизусть.

Говорили, что он использует казну в личных целях. В этом, разумеется, была капля истины, но король-то о многом знал и не имел ничего против. А порою даже давал советы…

Говорили, что Мартинец непоследователен, прощает одних и наказывает других за одни и те же проступки. Но только в этом и состояла справедливость – применять одни и те же требования к разным людям совершенно невозможно.

Говорили, что он постоянно один. И этот вопрос Мартинец не желал обсуждать ни с кем…

За подобными размышлениями агент и не заметил, как приблизился к дверям искомой гильдии. Обветшалое здание, построенное из деревянных бревен, в прошлом году обложили камнем. По стенам. На прочности это, судя по всему, не сказалось, зато любой прохожий мог решить, что строение новое. Если, конечно, не следил за тем, как шло преображение здания с самого начала.

А вот дверь магам стоило сменить. Негоже оставлять в «новом» строении ту, что была здесь раньше!

Мартинец вошел в здание гильдии и осмотрел дверь изнутри. Оттуда она выглядела ничуть не лучше.

– И еще мне припоминают фонтан… – пробормотал Голубой агент и направился к уходящей вверх лестнице.

Ступеньки тихо поскрипывали под Эланом, хотя веса он был совсем небольшого. Просто лестница была еще старее двери, и маги неоднократно жаловались, что очередной поход наверх может оказаться для них роковым. Мартинец эти слова обычно пропускал мимо ушей. Если дать гильдии денег на ремонт, лестница не станет хоть чуточку меньше скрипеть. Деньги просто испарятся, а через неделю он увидит в кабинете магистра новые настенные часы, или портрет самого магистра, или роскошное кресло. Не только он любил запускать руку в казну – волшебники тоже отличались большим стремлением к деньгам.

С этими мыслями Голубой агент закончил подъем и толкнул дверь кабинета.

– Ба! Кого я вижу! Мое почтение, господин Мартинец! – Ломидаль, скучавший доселе в мягком зеленом кресле, живо оказался на ногах. – Какими судьбами к нам?

– Довольно, – поморщился Голубой агент, опускаясь на такой же зеленый диван. – Я принес новости… которые тебе вряд ли понравятся…

Магистр тут же посерьезнел и вновь опустился в кресло.

– Что такое, господин Мартинец? – спросил он тихо. – Случилось что-то ужасное?

– Пока еще нет. Но обязательно случится, если вы в точности не исполните приказ Его Величества.

Бирюзовые глаза Ломидаля столь пристально смотрели на агента, что тот едва сдержал неуместную в этот момент улыбку. И всё-таки какой же он еще ребенок, этот новоиспеченный магистр! Слово «опасность» для него – слаще вина: Ломидаль не мыслит себя без риска. Он горяч, вспыльчив, чуточку безумен. Место таких – в авангарде веронских армий, ибо стук сердца их созвучен звону клинков, свисту стрел и топоту конницы.