Кэрри в дни войны - Бодэн Нина - Страница 11

— В верхней челюсти черепа шестнадцать зубов, — сказал Альберт. — Ну-ка, Ник, пересчитай свои зубы. Ты одного возраста с этим мальчиком, значит, у тебя тоже должно быть шестнадцать зубов.

Но Ник только недоумевающе моргал глазами.

— Какая чудесная история! — воскликнула Кэрри. — И не вздумай портить ее, умный Альберт Сэндвич! — Хотя в глубине души приятно было сознавать, что все это, возможно, и не совсем правда. И слезливым голосом она заключила: — Ах, какая грустная история! Бедный маленький африканец! Он умер так далеко от дома!

Ник глубоко вздохнул. Потом встал со своего места, подошел к Хепзебе и положил ей голову на плечо. Она повернулась, усадила его к себе на колени и, обняв, стала тихонько покачивать, а он изо всех сил прижался к ней и засунул в рот большой палец. В комнате царила тишина, даже мистер Джонни сидел неподвижно, будто его убаюкал рассказ, хотя в действительности он заснул от тихого голоса Хепзебы, и только в плите шипел огонь.

Кэрри посмотрела на Ника, уютно устроившегося на коленях у Хепзебы, и почувствовала укол ревности. Она завидовала Нику, потому что ей тоже хотелось посидеть на коленях у Хепзебы — ведь она была еще маленькой девочкой, и самой Хепзебе — потому что та сумела умиротворить Ника так, как ей никогда бы не суметь.

— Нам, пожалуй, пора, — сказала она. — Тетя Лу понимает, что мы могли остаться к чаю, но уже становится поздно, и она будет беспокоиться.

Однако, когда она представила себе обратный путь через темный лес, у нее защемило в груди. Опять слышать этот шум, похожий на стон!

Эти мысли, наверное, отразились у нее на лице, потому что Альберт предложил:

— Если хотите, я провожу вас до железной дороги.

— Нет, ты еще кашляешь, — возразила Хепзеба.

— Да ничего со мной не случится, — усмехнулся Альберт. — Я уже здоров и могу выйти на воздух.

— Но не вечером, — возразила Хепзеба. — И кроме того, я хочу, чтобы ты поднялся со мной к миссис Готобед и почитал ей, пока я буду готовить ее ко сну. Это ее успокаивает. Мистер Джонни проводит их по лесу. — Она улыбнулась Кэрри, и глаза ее вдруг загорелись так, что Кэрри почувствовала, как их взгляд проник ей в самую душу. Ощущение это было непривычным, тем не менее оно ее не напугало. — В его компании вы можете ничего не бояться, — добавила Хепзеба. — С такими невинными душами, как он, ничего страшного не случается.

— А мистер Эванс утверждает, что только с теми, кто верит в бога, ничего страшного не случается, — сказала Кэрри.

— Что ж, это, пожалуй, та же мысль, только иначе выраженная, — объяснила Хепзеба. Она в последний раз прижала к себе Ника и спустила его с колен. — Приходи к нам, малыш. Приходите оба, когда захотите. Вы готовы, мистер Джонни?

Он, по-видимому, понял ее, потому что встал и протянул руку. И Ник, подойдя к нему, доверчиво взял его за руку.

В лесу мистер Джонни, держа Ника за руку, шел впереди, указывая дорогу, и нес гуся. А Кэрри следовала за ними, потому что для троих на тропинке не было места, но она не боялась. Мистер Джонни, не переставая, что-то кулдыкал, тон его рассказа был мирный, и тьма, казалось, отступала. Кулдыкал он, кулдыкал, а потом, словно отвечая ему, заговорил Ник:

— Да, была… О да, мне бы очень хотелось это сделать…

«Показывает свою воспитанность», — решила Кэрри, Но когда они добрались до железной дороги и мистер Джонни, положив гуся на землю, что-то прокулдыкал, она тоже поняла, что он хочет сказать.

— До свидания, мистер Джонни, — попрощалась она и улыбнулась ему.

Сначала он попытался улыбнуться в ответ, но потом закрыл лицо дрожащими руками и смущенно отступил.

— Не смотри на него в упор, — сказал Ник. — Он стесняется, когда на него так смотрят. До свидания, мистер Джонни.

Теперь они несли гуся вдвоем, идя по тропинке, которая отливала серебром в свете луны. Но когда поставили сумку на землю, чтобы передохнуть, и оглянулись, мистера Джонни уже не было.

— Он хотел сказать «до свидания», да? — спросила Кэрри. — Ты, по-моему, тоже не понимал, что он говорил, правда? Я, во всяком случае, ничего не поняла.

— Только потому, что ты не слушала, — самоуверенно заявил Ник.

— Вот как? Тогда о чем же он говорил? Скажи, раз ты такой умный!

— Скажу, если ты понесешь гуся. Он такой тяжелый, что у меня уже рука отнимается.

— Неженка! — Но она взяла сумку и с трудом зашагала по шпалам, а Ник радостно запрыгал рядом.

— Он говорил о разных вещах. Сказал, что мы обязательно должны прийти к ним, и он покажет нам корову. Сказал, что покажет не только корову, но и где в горах гнездятся чайки. Потом сказал, что мы ему понравились, и чтобы мы обязательно пришли к ним снова, и что я ему понравился больше тебя… Он сказал, что ты разозлилась, когда я сел к Хепзебе на колени!

— Врун! — крикнула ему Кэрри. — Ты все это выдумал. Противный мальчишка!

— Разозлилась? — лукаво посмотрел он.

— Только потому, что ты уже слишком большой, чтобы лезть к кому-нибудь на колени. Это глупо выглядит.

— Ничего не глупо, — возразил Ник. — Зато мне приятно.

Кэрри взглянула на него и увидела, что он уже выпятил нижнюю губу.

— Пожалуйста, не плачь, — попросила она. — Не могу видеть твоих слез. Жаль, что мы тоже не живем здесь. Альберту Сэндвичу повезло. Впрочем, если бы мы здесь жили, тогда нам не пришлось бы ждать, когда мы снова пойдем в гости. Мы будем приходить сюда. Ну, не ежедневно, а хотя бы раз в неделю, и нам будет хорошо. Хепзеба сказала, что мы можем приходить, когда захотим.

Она поставила сумку с гусем на землю и посмотрела на Ника.

— Я ничего не хочу ждать, — захныкал он, — я хочу быть там все время. Я не хочу возвращаться к Эвансу, не хочу. Я и раньше-то не хотел жить у него, а теперь не хочу еще больше. Я хочу домой…

Кэрри понимала, о чем он говорит. После той уютной, светлой, теплой кухни дом Эванса стал еще более холодным и неприветливым, чем прежде. Но Ник накручивает себя, сообразила она, и вот-вот начнется истерика, а потому жалеть его ни в коем случае нельзя.

— Николае Питер Уиллоу, помни, что только нужда подгоняет человека. Ну-ка, сейчас же успокойся и помоги мне нести гуся!

6

— Видели мою сестру? — спросил мистер Эванс. — Дом как, в порядке? Чаем, я надеюсь, вас угостили?

Как только они вошли в кухню, он закидал их вопросами. На лице у него было написано нетерпение и неприязнь, а потому Кэрри ответила осторожно:

— Она была в спальне. А дом и чай неплохие.

— Кэрри, что ты говоришь? — удивился Ник. — Дом чудесный. И Хепзеба угостила нас замечательным чаем. — И глаза его засияли при воспоминании.

Мистер Эванс шумно вздохнул и нахмурился.

— Лучше, чем в нашем доме, значит? Что ж, когда сам не платишь за угощение… Эта мисс Грин! Уж ее-то скупой не назовешь, но это — щедрость за чужой счет. Ей самой не приходится трудиться до седьмого пота, выколачивая каждую копейку!

— Хепзеба превосходно ведет хозяйство, Сэмюэл. — Тетя Лу посмотрела на брата, и на шее у нее выступили розовые пятна. Облизнув губы, она добавила примирительным тоном: — И она жалеет Дилис.

— А почему бы и нет? — фыркнул мистер Эванс. — Место у нее отличное. Хозяйка слишком больна, чтобы следить за расходами, а потому можно недурно набить себе карман, коли пожелаешь.

Кэрри почувствовала, что лицо у нее отвердело от гнева, но она промолчала. Есть вещи, которые понимаешь без слов, и она поняла, что мистер Эванс завидует Хепзебе. Завидует потому, что у Ника сияют глаза. Никогда нельзя давать мистеру Эвансу понять, что тебе кто-нибудь или что-нибудь нравится. Ему совершенно все равно, хорошо им с Ником или нет, но если он поймет, что в Долине друидов им лучше, чем дома, то запретит там бывать.

— Мне Хепзеба Грин показалась очень славной, — осторожно сказала она. — Но дом ужасно старый и темный и чересчур большой. И мы немного боялись мистера Джонни.

Она поймала себя на том, что притворяется глупой маленькой девочкой и нарочно сюсюкает, но мистер Эванс этого, по-видимому, не заметил, как не заметил и недоумения Ника.