Противостояние - Шидловский Дмитрий - Страница 64

Он бы с удовольствием поехал сейчас в Петербург и сам бы прикончил врага, но нельзя. Будучи советником главы советской оккупационной администрации, он фактически был вторым лицом на оккупированных территориях. На нем были все вопросы гражданского строительства и управления экономикой. Первый вопрос он решил достаточно просто, при помощи профессиональных чекистов подчинив себе органы местного самоуправления. С помощью товарища Берии он смог решительными, иногда драконовскими мерами пресечь грабеж местного населения, который начали советские военнослужащие (от рядового до маршала) на оккупированной территории. Здесь Павел чувствовал себя уверенно. Со вторым было сложнее. Пришлось засесть за учебники и обратиться к товарищу Сталину с просьбой прислать специалистов из Госплана. Помощь была оказана, и сейчас на новгородских и архангельских землях все предприятия работали по единому, разработанному оккупационными властями плану. Самые крупные и значимые предприятия уже были полностью взяты под контроль оккупационной администрацией, лишь формально принадлежа старым хозяевам. Павел даже гордился, что внес определенную лепту в поставки Красной армии на финальной фазе войны, управляя прекрасными североросскими заводами. Работе несколько мешало, что чуть ли не ежемесячно, по приходящим из Москвы разнарядкам, приходилось демонтировать и отправлять на Большую землю, как он это называл, по несколько предприятий*.

Сейчас экономика, как все чаще говорили, Восточной Северороссии уже прочно вошла в экономическую систему Советского Союза, и задания, получаемые ее предприятиями, учитывались Госпланом СССР. Неофициальной столицей "востока" был Новгород, где располагалась советская оккупационная администрация.

* По воспоминаниям всех, кто служил в составе советских оккупационных войск, грабеж занятых территорий принимал огромные размеры. Менее известно, что осуществлялся он и в государственном масштабе. Многие предприятия, особенно из Германии, Польши и Чехии, вывозились в СССР и монтировались на его территории, что и обеспечило, в частности, высокие темпы послевоенного восстановления. Наиболее известный пример - это демонтаж в 1945 году оборудования заводов "Опель" и установка вывезенных станков на площадях завода "АЗЛК". Известная модель "москвич-401" есть не что иное, как "опель Р-38", как бы сказать помягче, перенятая в Германии. Естественно, без покупки лицензии на выпуск. Пикантность ситуации состояла еще в том, что "Опель" уже тогда принадлежал американцам. То есть "повели" имущество союзников.

Павел знал, что Алексей тоже проводит экономические реформы - в западной Северороссии. Уже летом сорок четвертого, как только смолкли пушки в Эстонии, он начал осуществлять некую экономическую программу, разработанную буржуазным экономистом Василием Леонтьевым. Отпустил цены на большинство товаров, сократил госзаказ, уменьшил государственное регулирование банковского сектора. Формально Северороссия считалась единым государством, и ее президента Алексея Татищева признавали и в Вашингтоне, и в Лондоне, и в Москве. Однако в восточную Северороссию петербургские чиновники, зная, чем дело кончится, не лезли. Лишь "для галочки" присылали директивы и принятые Думой законы, которые Павел аккуратно складывал в свой архив, не забывая разоблачать в подконтрольной ему прессе действия западных экономистов как антинародные и буржуазные, ведущие к дальнейшему обнищанию народа. В стране формировалось две экономики. Одна, совершенно буржуазная, рыночная, на западе, вторая, плановая, хотя еще не совсем социалистическая, допускающая частное предпринимательство и собственность на землю, на востоке.

Дошло до того, что когда в марте сорок пятого Центральный банк Северороссии объявил о деноминации и выпустил новый, "тяжелый" рубль (до этого рубли печатались и в Петербурге, и в Новгороде, что усиливало инфляцию многократно) и предложил выплачивать новыми деньгами пенсии и пособия, а также зарплаты учителям и госслужащим, включая восточных, предоставив "остальным субъектам хозяйствования обменять их в уменьшенной пропорции и зарабатывать на основе свободного обращения", советская оккупационная администрация запретила хождение этих денег на своей территории и ввела оккупационный рубль.

Павел четко видел, что все идет к разделу страны на восточную и западную, что предсказывал Берия и что еще предстояло Германии. (Там события шли так же, как и в его мире, с поправкой на те же проклятые двадцать восемь дней. Мир был подписан десятого апреля, но объявлен в Москве одиннадцатого*.) "Что же, - думал Павел, - поборемся и здесь". Советский Союз, в отличие от союзников, мирного договора с Северороссией не подписал, ограничившись лишь соглашением о прекращении огня. Однако Павел надеялся, что, когда дело дойдет до фактического признания социалистической Северороссии, все формальности будут улажены. Сейчас ему было даже интересно вести экономическое единоборство с Алексеем и уже на этом фронте доказать, что социализм имеет больший потенциал и в их мире проиграл только из-за тупости и головотяпства некоторых должностных лиц.

* Аналогично в нашем мире, когда был подписан акт о капитуляции Германии, в Берлине и в западных столицах было еще 8 мая, а в Москве уже 9-е. Поэтому весь мир празднует окончание Второй мировой войны 8 мая, а в СССР победа в Великой Отечественной отмечалась 9 мая.

* * *

Из задумчивости его вывел громкий голос секретаря:

- Проходите, товарищ Сергеев.

Вскочив как ужаленный и судорожно поправив галстук, Павел четким, почти строевым шагом прошел в кабинет.

С того момента, как он был здесь в последний раз, в кабинете ничего не изменилось. Лишь сам хозяин заметно постарел и поседел и в форме маршала, в кителе с погонами, мерил шагами его пространство.

- Здравия желаю, товарищ Сталин, - произнес Павел, проходя в середину кабинета и вытягиваясь в струнку.

- Здравствуйте, товарищ Сергеев, - проговорил Сталин. - Как здоровье? Как семья?

- Всё хорошо, товарищ Сталин, - ответил Павел. - Старшая дочь Роза на днях выходит замуж за сотрудника МГБ товарища Утевского.