Песчаный поход - Бобров Глеб Леонидович - Страница 10

С каждым днем полкач все более и более входил в раж. Его умозрительные теории полностью подтверждались на практике; роты успели захватить два склада с провиантом. Хорошо замаскированные ямы, по три-четыре тонны пшеницы и риса, выдали местные осведомители ХАДа. Трофей немедленно передали на нужды города, о чем, естественно, сразу же оповестили кабульское руководство и штаб армии. Ну и самое главное – захватили несколько десятков единиц стрелкового оружия.

А ведь операция только начиналась, не были затронуты основные, прикрытые укрепрайонами, базовые населенные пункты.

Существовал еще один, для отчетности весьма немаловажный факт. Исходя из боевой обстановки, подполковник Смирнов видел, что рейд имеет все шансы обойтись малой кровью. За неделю произошло несколько подрывов. Один идиот прострелил себе голову из АГСа, и только лишь единственный солдат погиб.

В ночном переходе молодого бойца пятой роты снял засевший в развалинах чумного кишлака снайпер-одиночка. Парнишку подвела самонадеянно закуренная на привале сигарета. Он, поймав пулю в рот, видимо, так и не успел осознать, что же с ним такое приключилось.

Вообще в Афганистане многие погибали или получали увечья именно из-за собственной безалаберности, расхлябанности и непредусмотрительности. В каждой колонне и в каждом рейде несколько человек обязательно подрывалось на окруженных сплошным минным барьером точках, и, кстати, не только молодняк, но даже прапорщики и офицеры. «Замок» Дмитрий Метеля полтора года назад был свидетелем того, как на Третьем Мосту прогулялся по минному полю отошедший по малой нужде на два шага от тропы командир взвода химической защиты. Тогда всех поразило, как, не потеряв самообладания, старший лейтенант самостоятельно наложил себе жгут на культю ноги и выполз из опасной зоны.

Частенько случались и самострелы, в основном, при неосторожном обращении с оружием или при самом обыкновенном баловстве. В одном из таких случаев у парня, решившего почистить свой автомат прямо в танке, от случайного выстрела трассирующей пулей взорвалась гильза танкового снаряда, и все трое членов экипажа получили смертельные ожоги.

Случались и вовсе «комические» происшествия, например, история о том, как стоявший при прогоне колонны в боевом охранении молодой лейтенантик залез на два близлежащих валуна, дабы оправиться. Падая с метровой высоты, каловый массы замкнули контакты установленной меж двух камней противопехотной мины и мужику не только разворотило задницу, но вдобавок взрывной волной, как бритвой, начисто снесло половые органы. Впрочем, он остался жив…

Другой боец кастрировал себя еще более действенным способом. Найдя где-то крупнокалиберный патрон от зенитной установки, этот тыловой связист решил подготовить себе на дембель оригинальный сувенир. Усевшись на табурет, он принялся демонтировать красивую, покрытую латунными и никелевыми ободками пулю, зажав ее между ног. Ко всему прочему, он остался частично без пальцев на обеих руках и без одного глаза.

В завершение этой безрадостной темы стоит упомянуть, что за пять лет дислокации части под Файзабадом около тридцати человек по разным причинам утонули в грозной, стремительно омывавшей треть периметра лагеря, ледяной Кокче. И тонули в ней не только люди…

Буквально за месяц до выхода в Аргу два механика-водителя саперной роты, не желая возиться, облегчили себе работу тем, что загнали свой БРДМ прямо в реку. Правда, помыть его они так и не успели. Легкий бронетранспортер, подхваченный течением, выкорчевал внушительную каменную глыбу, за которую его заблаговременно зацепили тросом, и, как гордый «Варяг», набирая скорость, помчался вниз по реке. Машину попытались перехватить на точке Каракамар, но полтора десятка километров для бронетранспортера, не приспособленного к такому неординарному виду передвижения, оказались непосильной дистанцией, и он где-то по дороге затонул. А его незадачливые водители три с лишним недели провели на гауптвахте. Выпустили их лишь благодаря начавшемуся рейду.

В общем, дисциплинка в полку была еще та. Смирнова, рвавшегося к полководческим лаврам, она не могла не беспокоить. И он вскоре нашел довольно оригинальный выход из создавшегося положения. Погибших по глупости проводили как боевые потери, в штаб армии отправлялись липовые отчеты и наградные листы, а родители в виде компенсации за цинковый гроб получали еще и орден Красной Звезды (стандартная посмертная награда убитому солдату, в отличие от офицеров, награждаемых в случае гибели орденом Красного Знамени).

Проанализировав ситуацию. Подполковник внес в план рейда дополнительные коррективы. Теперь усиленный разведротой и саперами второй батальон занялся исключительно прочесыванием кишлаков, тогда как все остальные медленно, но упорно продвигались по старой дороге. Танки и «шилки» встали на «блок-посты» в ключевых точках урочища. А реактивщики и гаубичники расположились в центре долины и при необходимости могли теперь накрывать любой участок на всем протяжении района боевых действий.

Для пехоты наступили горячие денечки, подогреваемые обещанием любимого отца-командира встретить здесь, при желании, Новый год.

Глава 11

За прошедшие с начала операции полторы недели Саша на деле познал, что имел в виду Шурик, говоря: «Главное в горах – не войнушка, главное – до войны доползти… Да, Гора?» На что тот, соглашаясь, молча кивал головой. От Матаича Саша узнал о случае, который под этим подразумевался и который, тщательнейшим образом все старательно обходили молчанием.

Шесть месяцев назад еще не вполне «очухавшемуся» после госпиталя Горе пришлось принять участие в тяжелейшем рейде в район Зуба. И на седьмой день длительных высокогорных переходов он сломался. Сутки еще шел сам – поддерживаемый товарищами под руки, без вещмешка, бронежилета и оружия. А ночью у него открылась кровавая рвота, и его в полубессознательном состоянии еще два дня тащили практически на себе. Благо, в последний вечер наткнулись на обитаемый кишлак, где взяли осла, на нем-то и довезли полумертвого снайпера к посадочной площадке. Еще одному парню в роте повезло намного меньше: к вертолету его принесли уже остывшим. Это был третий солдат батальона, погибший на этой операции от истощения сил и переохлаждения.

По возвращении в полк Гора неделю пролежал в санчасти, слетал на обследование в кундузский медсанбат и через трое суток, потеряв за эти дни двадцать килограммов веса, вернулся в роту. Несмотря, в общем-то, для высокогорного региона довольно заурядный случай, приключившаяся с ним, история больно ударила по самомнению Горы, и теперь только Шурик мог позволить себе, и то лишь намеком, такую роскошь, как наступить другу на любимую мозоль.

Один раз, уже в Аргу, шеф сказал Саше: «Смотри. Вначале подыхают морально, а уж потом отказывают ноги, причем тут же! Так что знай! Будет невмоготу – сразу говори!» После чего он дважды на затяжных переходах по собственному почину брал у подопечного ПК, хотя тот его не просил и вполне еще мог самостоятельно тащить свой пулемет.

Переходы в горах – самая настоящая изуверская, изощреннейшая пытка. Считая оружие, огромный боекомплект, бронежилет, каску, сухпай, вещи и прочее снаряжение, выходило в среднем до сорока килограммов; у пулеметчика чуть больше, у снайпера чуточку меньше Хуже всех приходилось расчетам АГС – те, ко всему своему еще тащили гранатомет, станину и ленты.

Через три-четыре часа после выхода в горы казалось, что еще пять минут – и солдаты попадают на месте. Но эти пять минут складывались в часы, часы в сутки, а бойцы понуро опустив головы и не глядя по сторонам – да пусть лучше пристрелят! – все шли и шли. Как тогда говорили, «на автопилоте».

После подобных переходов на привалах Саша, очумело уставившись пустым взглядом в небо, думал, что еще одного такого марша ему не вынести и его, так же, как Гору, понесут на руках, и с содроганием слушал смешки дедов, утверждавших, что летние операции – прогулка; то ли дело – зима! И, несмотря на сорокаградусную жару, это действительно было именно так. Самое главное, летом несли меньше вещей, к тому же к жаре быстро привыкали, а вот зимой к снегу, налипавшему на сапоги пудовыми гирями грязи, промокшей одежде и пронизывающим сырым ветрам, неизбежно прибавлялись невыразимые ледяные ночевки в заснеженных, промозглых окопах; а отсюда – неминуемые переохлаждения, обмороженные ноги и прочие «прелести» любительского альпинизма.