Изгоняющий дьявола - Блэтти Уильям Питер - Страница 9

– Марк, ну я прошу тебя, – взмолилась она.

– Нет, я не могу. Да ты не волнуйся. Это очень хороший врач. Возьми ручку.

Молчание. Потом:

– Ну ладно.

Крис записала фамилию.

– Пусть осмотрит ее и позвонит мне, – сказал врач. – И забудь о психиатре.

– Ты уверен в этом?

Марк объяснил ей, что обычно все торопятся с выводами и забывают простую вещь: болезнь тела очень часто начинается с болезни мозга.

– Что бы ты сказала, – продолжал он, – если была бы моим врачом, да простит мне Бог, а я бы поведал тебе, что меня мучают головные боли, ночные кошмары, тошнота, бессонница и искры перед глазами. К тому же я постоянно ощущаю беспокойство и неуверенность в работе. Ты бы, конечно, сказала, что я нервнобольной!

– Нашел кого спрашивать, Марк! Я-то уж знаю, что ты сумасшедший!

– А ведь это симптом опухоли в мозге, Крис. Проверь тело. Это во-первых. А там будет видно.

Крис сразу же позвонила терапевту и договорилась о приеме. Времени у нее было достаточно. Съемки закончились, по крайней мере для нее. Бэрк Дэннингс продолжал работать со «вторым составом», снимая второстепенные сцены.

Больница находилась в Арлингтоне. Доктора звали Самюэль Кляйн. Пока Регана раздраженно ожидала в смотровой, Кляйн усадил мать в своем кабинете и выслушал историю болезни Реганы. Крис рассказала все. Врач кивал, изредка что-то записывая в блокнот. Когда Крис упомянула трясущуюся кровать, доктор нахмурился. Крис продолжала:

– Марк насторожился, когда узнал, что у Реганы стало плохо с математикой. Почему?

– В смысле с уроками?

– Да, но в особенности с математикой. Почему?

– Давайте не торопиться, миссис Макнейл. Я должен сначала осмотреть ее.

Врач извинился и вышел. Он полностью осмотрел Регану, взял у нее анализы мочи и крови.

После этого Кляйн усадил Регану перед собой и беседовал с ней, наблюдая за ее поведением. Затем он вернулся к Крис и сразу принялся выписывать рецепт.

– Похоже, у нее гиперкинетическое расстройство нервов. – Что?

– Нервное расстройство. Так по крайней мере думаем мы. Сейчас мы точно не знаем, что при этом происходит в организме, но в таком возрасте это часто случается. Все симптомы налицо: ее чрезвычайная активность, темперамент, плохие дела с математикой.

– Да-да, с математикой. Но при чем тут математика?

– Она требует наибольшего сосредоточения. – Кляйн вырвал листок с рецептом из крошечного голубого блокнота и протянул его Крис.

– Вот вам рецепт на риталин.

– На что?

– Метилфенидат.

– Понятно.

– Будете давать по десять миллиграммов два раза в день. Я советую принимать одну порцию в восемь часов утра, а вторую в два часа дня.

– А что это? Транквилизатор?

– Стимулятор.

– Стимулятор? Да она сейчас и без этого...

– Состояние девочки не совсем соответствует ее поведению, – объяснил Кляйн. – Это форма перераспределения энергии. Реакция организма на депрессию.

– На депрессию?

Кляйн кивнул.

– Депрессия... – тихо повторила Крис.

– Вы здесь упомянули ее отца, – продолжал Кляйн.

Крис посмотрела на него:

– Так вы думаете, ее не надо показывать психиатру?

– Нет-нет. Давайте подождем и понаблюдаем за действием риталина. Мне кажется, в этом и будет отгадка. Подождем недели две или три.

– Вы считаете, что это нервы?

– Похоже, что так.

– А ее вранье? Оно прекратится?

Его ответ удивил Крис. Кляйн спросил, слышала ли Крис, чтобы Регана ругалась или употребляла неприличные слова.

– Никогда, – ответила Крис.

– Понимаете, это в какой-то степени похоже на ее вранье: так же нетипично для нее, как вы утверждаете. Но при некоторых нервных расстройствах может...

– Подождите-ка, – перебила Крис, пораженная его словами, – откуда вы знаете, что Регана употребляет неприличные слова. Или, может, я что-нибудь не так поняла?

Секунду Кляйн удивленно смотрел на нее, а потом осторожно сказал:

– Да, я хотел сказать, что она знает такие слова. А вы об этом не подозревали?

– Я и до сих пор об этом не подозреваю! О чем вы говорите?

– Ну, в общем, она нецензурно ругалась, пока я осматривал ее, миссис Макнейл.

– Да вы шутите! В это трудно поверить.

– Мне кажется, она сама не понимает того, что говорит, – успокоил ее врач.

– Я тоже так думаю, – пробормотала Крис. – Может, и не понимает.

– Давайте ей риталин, – посоветовал он. – Посмотрим, что будет дальше. А через две недели я снова ее осмотрю.

Кляйн взглянул на календарь, лежавший на столе.

– Значит, так. Давайте встретимся двадцать седьмого, в среду. Вам удобно? – спросил он, глядя на Крис.

– Да, разумеется, – ответила она, встав со стула, и смяла рецепт в кармане пальто. – До двадцать седьмого, доктор.

– Я поклонник вашего таланта, – улыбаясь, заметил Кляйн и открыл ей дверь.

В дверях Крис остановилась и, погруженная в свои мысли, прижала палец к губам. Потом взглянула на доктора:

– Так вы считаете, не надо к психиатру?

– Не знаю. Но самое простое объяснение всегда кажется самым лучшим. Давайте подождем. Увидим, что из этого получится. – Врач обнадеживающе улыбнулся. – А пока что постарайтесь не волноваться.

– Как?

Крис вышла.

По дороге домой Регана выпытывала у матери, что сказал ей доктор.

– Что ты нервничаешь.

Крис решила ничего не выяснять у Реганы относительно нецензурных выражений.

Но немного позже с Шарон Крис завела такой разговор. Ей необходимо было узнать, слышала ли Шарон, чтобы Регана ругалась.

– Конечно, нет, – удивилась Шарон. – Даже в последнее время ничего подобного не слышала. Но мне помнится, как однажды учительница рисования в ее присутствии выругалась (Крис специально нанимала человека, который учил Регану рисованию и лепке на дому).

– Давно это было? – спросила Крис.

– Нет, на прошлой неделе. Но ее-то ты знаешь. Может, она чертыхнулась или сказала что-нибудь вроде «чушь собачья».

– Да, кстати, ты что-нибудь говорила Регане о религии?

Шарон вспыхнула.

– Нет, совсем немного. Ты понимаешь, этот вопрос было трудно обойти. Она ведь задает так много вопросов и... ну... – Она беспомощно пожала плечами. – Мне было трудно. Подумай сама, как бы я ей все объяснила, не рассказав о том, что я сама считаю величайшим враньем?

– Расскажи ей все, а что есть правда – пусть сама выбирает.

В последующие дни, вплоть до вечеринки, которую давно запланировала Крис, Регана аккуратно принимала риталин. Крис сама следила за этим. Однако она не заметила никаких перемен к лучшему. Напротив, появились некоторые признаки ухудшения. Провалы памяти, забывчивость, нечистоплотность, жалобы на тошноту. Появился еще один способ привлекать к себе внимание (хотя прежние больше не повторялись): Регана уверяла мать, что в ее комнате чем-то отвратительно пахнет. Крис принюхивалась, но ничего не чувствовала. – Ты не чувствуешь? – Ты хочешь сказать, что и сейчас пахнет? – спросила Крис.

– Ну конечно!

– И на что это похоже?

Регана сморщилась:

– Как будто что-то горит.

– Да? – Крис опять принюхалась.

– Неужели не чувствуешь?

– Ну конечно, кроха, – солгала Крис. – Совсем немножко. Давай откроем окно и проветрим комнату.

На самом деле Крис не ощутила никакого запаха, но решила не спорить с Реганой, по крайней мере до следующего визита к врачу. Кроме того, у нее было полно дел. Во-первых, надо было готовиться к приему гостей. Во-вторых, требовалось дать окончательный ответ относительно сценария. Перспектива ставить фильм ей нравилась, но давать согласие второпях она не хотела. Между тем агент звонил ей ежедневно. Крис объяснила, что хочет знать мнение Дэннингса, поэтому отдала сценарий ему, и Дэннингс его читает.

В-третьих (и это было самое главное), у Крис провалились сразу две финансовые сделки: покупка обратимых облигаций с предварительным выплачиванием доходов и вклад капитала в ливийскую нефтедобывающую компанию. Таким образом Крис намеревалась избавить свои капиталы от уплаты налогов. Но дело обернулось против нее: нефти в Ливии не оказалось, а из-за подскочивших вверх доходов была объявлена срочная распродажа облигаций.