Эльфийский корабль - Блэйлок Джеймс - Страница 68

– Прошу прощения? – проговорил Эскаргот.

– Я готов. Готов сыграть свою роль. Я сделал последнюю шляпу для гоблинов. И намерен получить за них кое-какую плату.

– Это невозможно, – резко сказал Эскаргот. – Это не входит в план.

– В какой план? – спросил Джонатан, которого не привлекала мысль о том, что с ними отправится еще и Госсет. Но он понимал, что им всем придется разрабатывать какой-то план. Он устал уже оттого, что его принуждали к чему-то, и вместе с тем его совсем не привлекала перспектива участвовать в каком-то штурме.

Эскаргот не ответил на вопрос Джонатана, может быть, потому, что никакого плана еще не было. Он покрутил свой стакан возле головы, видимо желая этим сообщить, что не особенно доверяет бедняге Госсету и что Джонатан будет допущен к плану только в том случае, если это действительно потребуется.

– Секретность, – сказал Эскаргот, – вот все, что я могу сказать. Если мы не будем соблюдать секретность, то у нас ничего не выйдет.

– Значит, это секрет, – согласился Госсет. – Лонни Госсет очень скрытный, как крот. Не скрывайте от меня ничего.

– Суть в том, ребята, – произнес Эскаргот, – что чем больше нас отправится к Высокой Башне, тем меньше шансов на то, что мы вернемся обратно. Мы не можем так рисковать. Господин Госсет, Дули и пес останутся здесь. Дел им вполне хватит. Возможно, кто-то захочет повалять дурака на плоту, особенно после захода солнца. Возможно, вскоре он нам понадобится. Не исключено, что нам придется скрываться и бежать, и кто знает, кто там будет гнаться за нами. Поэтому нам совершенно не нужно, чтобы компания гоблинов устроила на плоту празднество. Таким образом, трое идут, а трое остаются.

Джонатан с минуту размышлял над сказанным. Профессор разжег трубку и думал, пуская дым. Госсет, казалось, нисколько не был расстроен. Он кивнул:

– Они привыкли хаживать ко мне, молчаливому Лонни Госсету. А теперь только дайте мне взяться за этих гоблинов. Я камня на камне не оставлю от этой Башни.

И он пару раз потряс в воздухе сжатым кулаком, словно разбирая воображаемую Башню на камешки.

– Я согласен с планом, – сказал Джонатан. – Но еще лучше было бы, если бы к Башне отправились не трое, а двое. Я готов пойти. Профессор же может остаться здесь и позаботиться о завершении дел. Если мы не вернемся через двадцать четыре часа, вы тотчас же отправляетесь в городок Твомбли и собираете армию.

Профессор вынул изо рта трубку и усмехнулся.

– Чуточку не так, – сказал он. – До нашей цели чуть больше полумили. И если кто-то пойдет туда, так это буду я. Я хочу посмотреть, что находится внутри Башни, даже если для этого придется прикинуться бродячим продавцом щеток. Но я согласен с Джонатаном в другом. Это хороший план. Мы поручим господину Госсету проследить за тем, чтобы с плотом ничего не случилось. Что вы на это скажете, сэр?

У Госсета на лице блуждала глупая улыбка, а глаза уставились в некую невидимую точку. Но вдруг он встрепенулся и повернулся к Профессору Вурцлу:

– А? Что? Нет. А что было? – Он замолчал, словно дожидаясь ответа.

Профессор не стал возвращаться к разговору.

– Полно, полно, – произнес он и кивнул. Госсет также закивал. Эскаргот наполнил его пустой стакан.

– Не знаю, хочется мне оставаться тут или нет, – начал Дули, украдкой наблюдая за Госсетом, – но я думаю, что, может быть, идти должны все? У меня же есть палка-колотилка. А если мы вернемся и увидим на плоту гоблинов, то врежем им. Мы же уже делали это раньше.

Джонатану совсем не понравилась мысль о том, чтобы в заколдованную Башню брать с собой еще и Дули. Но ему не хотелось идти без старины Ахава. В то же время оставлять Дули с этим Госсетом, чтобы они присматривали за плотом, – ничуть не лучше, чем оставлять Дули одного, а может быть, даже и хуже. Скорее всего Дули будет следить не за плотом, а за Госсетом. Может быть, далее стоить привязать Госсета к грот-мачте, чтобы использовать его в качестве некоего человеческого пугала. И сунуть ему в руки большую длинную дубинку. Джонатан подмигнул Дули, тот заметил это и радостно кивнул.

Госсет, казалось, начинал соображать все хуже и хуже, как будто его мозги пошли прогуляться по туманной дороге, известной только им самим. Его глаза потускнели, и он вдруг стремительно вскочил, как человек, который ночью услышал, как в переднюю забрались грабители. Медленно-медленно переставляя ноги, он отправился к шкафу, который стоял у стены. Глаза Дули были круглыми, как тарелки, но ни он, ни кто-то другой не проронили ни слова. Джонатану совершенно определенно показалось, что у Госсета, как говорится, поехала крыша, – видимо, утренние события и ужасы прошедшего месяца послужили толчком к тому, чтобы у него начал заходить ум за разум. Но все же вероятность того, что он действительно услышал какие-то звуки, исходившие из шкафа, была, хотя никто ничего и не слышал. Госсет двигался медленно, но целеустремленно и, приблизившись к шкафу, дрожащей рукой дотронулся до его ручки, а затем рванул ее так яростно, что чуть не вырвал дверцу из петель. Он зашатался, вскрикнул и повалился на пол, теряя сознание.

Все одновременно бросились к шкафу и увидели крошечную розовую мышку, поспешно бросившуюся в дырку, прогрызенную в задней стенке. После рассказа Госсета о зверствующей моли, вооруженной вилками, Джонатан бы нисколько не удивился, увидев мышь в пальто и с бамбуковой тростью в лапах. Но, конечно, ничего такого здесь не было. Это была обычная мышка, очень похожая на тех, которых он встречал в книжной лавке в Городе-На-Побережье. С тех пор как он понял, что мыши без ума от книг, Джонатан стал предполагать, что и всякие другие звери обладают любопытными пристрастиями. Очевидно, Ахав почувствовал то же самое, потому что когда мышка высунула из дырки мордочку, задергала носом и поводила усами, пес сунулся к ней, чтобы понюхать, и замахал хвостом в знак приветствия. Подобно остальным общепринятым знакам и символам, махание хвостом прекрасно понимается мышами, и поэтому мышка пискнула, что на ее языке означало “привет!”, и скрылась в дыре.

Они стали рыться в шкафу, думая, что вряд ли эта маленькая дружественно настроенная мышка вызвала у Госсета обморок. Он все еще не пришел в себя и, тяжело дыша, лежал на полу. Однако в шкафу не нашлось ничего, кроме нескольких пар неплохих, но сильно изношенных ботинок и твидового пальто.

Профессор расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке Госсета, и вчетвером они втащили его на кровать, где он начал громко храпеть. Друзья прошли в библиотеку и уселись на кушетку и легкие кресла. Эскаргот заметил, что давно уже миновал полдень и пора бы перекусить. Они тут же открыли рюкзаки и достали хлеб, сыр и вяленое мясо. После обеда Профессор задремал, улегшись на кушетку со сложенными на груди руками. Не прошло и минуты, как он принялся храпеть. Джонатан подумал, что если человек хочет храпеть во время сна, он должен лечь на спину – почему-то эта поза сильно способствовала храпу. Он не сразу пришел к выводу, что он сам, разумеется в обычных условиях, не смог бы заснуть, если рядом кто-то храпит. Но тут он начал дремать и вскоре крепко заснул. В конце концов, предыдущая ночь была трудной, и было совсем неудивительно, что путешественники не смогли устоять перед желанием поспать после обеда.

Оставшуюся часть дня друзья дремали и рылись в книгах Госсета. Но с приближением сумерек они стали испытывать все большее беспокойство. Шаги Эскаргота доносились то из одного угла комнаты, то из другого Несколько раз Джонатан слышал, как он проходил в спальню, чтобы взглянуть на Госсета, который все еще не проснулся. По какому-то совместному, но безмолвному уговору все старались как можно меньше шуметь. Разговаривали только шепотом и поэтому надеялись, что Госсет проспит до наступления темноты и тогда они смогут спокойно уйти без него.

Разговаривая как можно тише, они, и прежде всего Эскаргот, обсудили план предстоящих действий. Джонатан и Профессор, никогда не приближавшиеся к Башне на расстояние, откуда мог быть слышен окрик, а тем более не бывавшие внутри, не смогли ни составить собственные планы, ни объяснить, по каким причинам план Эскаргота мог бы не сработать. В конце концов они смирились с той мыслью, что главный среди них – это именно Эскаргот. Это была его идея он притаится в лесу, а тем временем остальные “объявят” о своем присутствии. Они должны заставить Шелзнака поверить в то, что захватчики – именно Джонатан и Профессор, и когда гном будет уверен в том, что они в его руках, Эскаргот поймает его в свою ловушку. Об этой ловушке он говорил очень мало, несмотря на то что Профессор просил рассказать о ней в подробностях. Наконец Эскаргот сказал, что чем меньше им известно об этом плане, тем меньше вероятность того, что они все испортят. Если же Джонатан и Профессор будут знать об этом секретном плане, то они должны будут действовать так, как будто они ничего не знают, а это достаточно опасно. Джонатан подозревал, что у Эскаргота скорее всего просто не было никакого секретного плана. Но он все же доверял старику, который, в конце концов, еще неделю назад в любой момент мог развернуться и уплыть за моря. И поэтому казалось вероятным, что у Эскаргота были более веские причины совершить все это, чем просто избавить Лес от гоблинов и тому подобных тварей.