Греховные поцелуи - Блэйк Стефани - Страница 18

Милош достал сигару из нагрудного кармана и, сунув ее в рот, начал перекатывать между губами, чтобы смочить конец.

– Пойми, Джилли, кто бы ни убил Джулса, а я уверен, что это было убийство, он находился с тобой все время, пока ты не ушла оттуда.

Джильберта содрогнулась:

– Я не перестаю удивляться, почему он не убил меня тоже.

– Насколько я понимаю, это противоречило бы его плану.

– Какому плану?

– Создать впечатление, что Джулс покончил с собой. И похоже, он достиг своей цели. Сомневаюсь, что в полиции смогут установить, была его голова разбита до или после падения.

– Полиция не сможет. Но если я расскажу им, как...

В черных глазах Милоша, которые казались огромными за толстыми стеклами очков, промелькнула тревога.

– Джилли, никогда, слышишь, никогда так не говори! Никогда не делай опрометчивых поступков! Рассказав правду, ты только погубишь карьеру своего мужа.

Джильберта вздохнула:

– Ты прав... Это было бы несправедливо по отношению к Хармону.

– Джулс не хотел бы увидеть твое имя на первой полосе в Связи с этим. Ты бы слишком напоминала ему великомученицу. А он ненавидел мучеников.

– Я знаю. – Джильберта слегка улыбнулась.

– Джулс всегда говорил: «Мученики – это покойники. Единственное, что можно сделать для покойников, это похоронить их». Джилли, я не могу передать, как восхищаюсь тем, с каким хладнокровием ты действовала после смерти Джулса. Уничтожить все доказательства своего присутствия в квартире – это гениально, для этого необходимо настоящее мужество... Ты уверена, что все предусмотрела? – спросил Милош.

– Если бы полиция нашла что-нибудь, свидетельствующее о моей связи с Джулсом, меня бы уже арестовали.

– Вероятно, да. Единственное, что меня беспокоит, – это грузовик. Было рискованно таким образом избавляться от него.

Джильберта покачала головой.

– Ничуть, – заявила она. – «Додж» угнали через пять минут после того, как я оставила его.

– Надеюсь, ты права.

– Что ты собираешься сказать завтра капитану Лаурентису? – спросила Джильберта.

– То, что Джулс велел мне говорить в случае необходимости: что я арендую эту квартиру и разрешал Джулсу ею пользоваться, когда приезжал в Нью-Йорк, а это случалось довольно часто. Если бы ты не унесла свои вещи, я бы заявил, что они принадлежат моей знакомой. А поскольку она – супруга одного из судей Верховного суда штата, ее имя нельзя разглашать.

Прикрыв его руку своей, Джильберта сказала:

– Милый, верный Милош... Ты знаешь, что говорил Джулс незадолго до своей смерти? Он сказал, что ты ему ближе, чем любой из его братьев.

Глаза Милоша затуманились:

– Я так же к нему относился... Мне его уже очень не хватает.

– Да... Жизнь уже никогда не будет столь прекрасной – без него, – едва сдерживая слезы, тихо произнесла Джильберта.

Милош судорожно втянул в себя воздух.

– Но, как говорил Джулс, покойники – это покойники, а живые – это живые. Мы похороним его и продолжим жить.

– Я полагаю, ты возьмешь на себя организацию похорон? – еле слышно спросила Джильберта.

Милош кивнул, а затем спросил:

– Ты собиралась завтра отправиться домой?

– Ну да, если только... Ты думаешь, похороны состоятся завтра? – спросила она.

– Возможно, во вторник. Ты могла бы отложить свой полет, как ты полагаешь?

– Я не знаю Милош. Хармон ждет меня. Я бы могла вернуться в Нью-Йорк во вторник утром, – ответила Джильберта, но, заметив его удрученный вид, добавила: – Хорошо, я подумаю об этом.

Милош попытался улыбнуться:

– Не знаю, был ли у Джулса подходящий случай сказать тебе, что он назначил меня своим душеприказчиком.

– Это меня ничуть не удивляет.

– А вот это тебя удивит. Он оставил приличное наследство Хармону и... твоей падчерице Дженет.

Джильберта не могла скрыть своего изумления и невольно переспросила:

– Ты это серьезно?

– Абсолютно. Миллион долларов каждому.

– Миллион... Но почему, Милош? Во-первых, они не нуждаются в деньгах, а во-вторых, что еще более важно, хотя Хармон и Джулс были добрыми друзьями, но не до такой же степени...

– В характере Джулса была одна черта, которую он никогда ни перед кем не обнаруживал. Даже перед тобой, – мягко добавил Милош и, отвечая на вопросительный взгляд Джильберты, продолжил: – Джулс был человеком с высокими нравственными устоями, с недремлющей совестью. Если вы были его другом, он... его чувство долга...

Он с трудом подбирал слова, и Джильберта с присущей ей прямотой пришла ему на помощь:

– Ты пытаешься сказать, что из-за меня Джулс чувствовал себя обязанным моему мужу?

– Конечно, нечто вроде этого. Он также знал о твоих честолюбивых планах в отношении Хармона и считал, что твоего мужа ожидает блестящая политическая карьера, но считал препятствием на его пути твое богатство, – объяснял Милош.

– Абсурд! – воскликнула Джильберта.

– В действительности это не совсем так, – продолжал Милош. – Джулс был убежден, что, не обладая финансовой независимостью, ни один политик не защищен от искушения заручиться финансовой поддержкой тех, кто в обмен на денежное вознаграждение стремится получить лоббирование своих интересов. Джулс хотел, чтобы Хармон был выше подобных искушений.

Джильберта продолжала скептически смотреть на Милоша.

– Да... – произнесла она. – Я его понимаю, но я также знаю и Хармона. Он не такой человек, чтобы унизиться до взятки или какой-то другой формы мошенничества. Однако в любом случае это нисколько не объясняет, почему он включил в свое завещание дочь Хармона.

Джулс всегда говорил, что его лучший друг – самый честный человек, которого он когда-либо встречал. Если у Джильберты и были какие-то причины не верить в это, то Милош Алански раз и навсегда рассеял ее сомнения. Глядя ей прямо в глаза, он ответил:

– Два года назад у Джулса был роман с Дженет. Он порвал эту связь, когда встретил тебя. Как я уже говорил, мой друг был очень совестливым человеком, – прозвучал голос Милоша.

Сжав голову обеими руками, чтобы унять волнение, от которого голова раскалывалась на части, Джильберта воскликнула:

– Джулс и Дженет?.. Не может быть!

Она не хотела этому верить, однако конфликты с Дженет в последнее время говорили о том, что Милош скорее всего говорил правду. Хотя отношения с падчерицей в течение всех десяти лет, что Джильберта была замужем за Хармоном, никогда не были теплыми и доверительными, женщины всегда относились друг к другу с уважением и стремились поддерживать иллюзию семейной идиллии. За прошедшие полгода Дженет стала угрюмой, сердитой, порой откровенно грубой. Да, скорее всего девушка подозревала мачеху и Джулса в любовной связи. Негодование из-за того, что ее отцу наставляют рога, было еще поддела; прежде всего падчерица ненавидела Джильберту за то, что она отняла у нее любовника.

Она допила бренди и попросила Милоша заказать еще рюмку.

– Возможно, мне потребуется дюжина порций бренди, если у тебя еще есть подобные сюрпризы для меня.

– Прости, дорогая, Джулс, бывало, говорил, что существует только один способ подавать виски или дурные новости – неразбавленными, – извиняющимся тоном произнес Милош.

– Он был прав, и ты правильно сделал, что рассказал мне это. – Голос Джильберты слегка дрожал. – Но почему ты рассказал мне все это, Милош? Я ведь не являюсь членом семьи Джулса, то есть я имею в виду, что он мне ничего не должен.

– Обязательств нет, – вздохнул Милош, – однако ты оказалась в весьма щекотливом положении, и я считаю, что ты имеешь право знать все, что касается убийства Джулса, – невозмутимо объяснил свою позицию Милош.

– Господи, ты ведь не думаешь, что Дженет имеет отношение к...

– Откровенно говоря, я не знаю, Джильберта, но буду сообщать тебе обо всем, что удастся выяснить, – пообещал Милош.

– Выяснить? – Она чуть не расплескала виски.

– Дело в том, что я нанял бригаду для частного расследования.