Полярные моря - Блон Жорж - Страница 7

Унизительным! В 1817 году Англия не только правит морями (rule the Waves), но и претендует после победы над Наполеоном на роль хозяина Западной Европы и даже всего мира. Виктория I, будущая императрица Индии, родится через два года; Англия, мощная морская, торговая и промышленная держава, почти целый век будет диктовать свою волю другим. Британская гордость – скажем даже, британское самолюбие – не может допустить и мысли, что русские, которых они считают дикарями, ничего не смыслящими в морских делах, откроют Великий Северный морской путь. Парламент в приступе энтузиазма голосует за установление премии в 5 тысяч фунтов стерлингов тому экипажу, который в поисках пресловутого прохода первым пересечет 110° западной долготы.

Тут же снаряжаются две экспедиции. Обе используют парусники – более крупные и более удобные, чем у их предшественников. Обе заканчиваются неудачей: одна попадает в сильнейшую бурю в районе Шпицбергена, а вторая прервалась по неожиданной причине – из-за трусости капитана.

Эту фразу будут склонять в Лондоне на все лады целую зиму. Ее произнес какой-то интеллектуал, довольный тем, что может хотя немного очернить столь уважаемый королевский флот. Факты же таковы.

Глава второй экспедиции, капитан второго ранга Джон Росс, довел два своих корабля – «Изабелла» и «Александр» – до пролива Ланкастер, открытого Баффином, и вошел в него. Плавание было тяжелым из-за айсбергов, которые надо было обходить (не забывайте: суда шли под парусами), и опасным из-за множества льдин, то и дело сталкивающихся с парусниками.

– Меня беспокоит еще одно, – доверился Росс своему заместителю Уильяму Эдуарду Парри, – я не наблюдаю никакого течения. Боюсь, мы зашли в тупик.

На следующий день, 30 августа 1818 года, он сказал Парри, что видит в подзорную трубу прямо по курсу горную цепь.

– Она тянется к северу и югу и, конечно, преградит нам путь.

Парри взял подзорную трубу.

– Я ничего не вижу.

Подробности возникшего спора неизвестны. Другие офицеры тоже ничего не видели на горизонте. Парри считал, что следует идти дальше. Росс придерживался противоположного мнения. Быть может, ему не хотелось зимовать, если паче чаяния проход будет перекрыт из-за позднего сезона. Несмотря на протесты Парри, он приказал повернуть обратно, отметив на карте якобы замеченные им горы. И допустил оплошность, назвав горную цепь, существование которой оспаривалось, именем Крокера. Крокер, чиновник Адмиралтейства, был одним из его друзей. Через несколько недель после возвращения экспедиции Крокеру пришлось уйти в отставку и укрыться в деревне, чтобы не слышать повсюду, вплоть до крохотных театров, шуточек по поводу пресловутых гор Крокера. Джон Росс был оскорблен, а Джон Барроу взбешен.

– Надо снарядить новую экспедицию, – повторял Барроу, – и выяснить, есть ли горы на самом деле.

– Вы правы, – согласился первый лорд, – и командовать ею поручим Уильяму Эдуарду Парри.

Двадцатидевятилетний красавец Парри, брюнет с курчавой шевелюрой, член Королевского общества и изрядный знаток гидрографии, навигационной космографии и магнетизма, не собирался упускать свой шанс.

– Зная, сколь существенное значение имеют малейшие детали, – рассказывал он, – я велел усилить киль, форштевень и днища обоих судов, доверенных мне Адмиралтейством, и запасся провизией на два года. Мне хотелось взять в команду молодых отважных офицеров. Только двум из отправившихся со мной офицеров было по двадцать три года. Я в мои двадцать девять лет считался ветераном.

Суда назывались «Хекла» (375 регистровых тонн) и «Грайпер» (180 регистровых тонн). Они вышли из устья Темзы 11 мая 1819 года. В начале августа экспедиция вошла в пролив Ланкастер. Офицеры наносили на карту очертания берегов, занимались промером глубин, замеряли температуру воды, воздуха, магнитное склонение и многое другое – иными словами, вели постоянную научную работу в полном согласии с духом великих мореплаваний этого века. Оставался открытым вопрос о горах Крокера. Парри, некогда уверенного в их отсутствии, временами охватывало сомнение.

Напряжение росло по мере нашего продвижения по проливу. Дни стояли ясные, и офицеры с матросами по очереди взбирались на мачту, чтобы оглядеть горизонт.

Никаких гор не оказалось.

– Невероятные надежды охватили нас. Нам уже виделся конец путешествия – Берингов пролив, Камчатка. В инструкциях Адмиралтейства указывалось, что мы должны вручить наши судовые журналы русскому губернатору, который перешлет их в Лондон через Санкт-Петербург. Но вскоре нам стали встречаться ледяные барьеры, заставлявшие несколько раз на дню менять курс. Мы не очень отклонялись от западного направления, и надежды наши не были поколеблены. Уверенность в успехе не покидала нас до 4 сентября 1819 года, когда мы на 74°44 северной широты пересекли 110-й западный меридиан, обеспечив себе получение премии в 5 тысяч фунтов стерлингов. Но, увы, утром мы заметили прямо перед собой сплошные льды, простиравшиеся к югу и северу.

Мы отдали якоря, и через несколько дней стало ясно: предстоит зимовка. Сумеречный день длился еще месяц, а 4 октября наступила стодневная ночь. Парри все предусмотрел.

Главным было не позволить людям бездельничать.

Подъем без пятнадцати шесть, туалет, очистка палубы с помощью нагретого гравия и песка, привезенных с собой. Перекличка, осмотр одежды и спальных мешков, пожарная тревога. Во второй половине дня уход за парусами и такелажем и их ремонт. Пока продолжалось светлое время – выход на сушу (суда стояли в небольшой бухте), ходьба и гимнастика; когда наступила полярная ночь и в непогоду – бег и гимнастика на палубе судов в специально отведенном месте – под тентом. Под аккомпанемент небольшого органа матросы распевали псалмы, пели не столь поучительные матросские песни и даже плясали. Для офицеров были предусмотрены более интеллектуальные занятия: они читали, писали воспоминания, музицировали (среди них нашлись флейтисты и скрипачи), играли в шахматы. Еженедельно издавалась газета «Норс Джорджия газетт энд Уинтер кроникл» («Газета Северной Джорджии и Зимняя хроника»). К сожалению, нигде не упоминается о ее тираже и способе печати. Каждые две недели давалось театральное представление; наибольший успех выпал на долю сентиментально-комической пьесы «Молодая девушка двадцати неполных лет». Поскольку среди матросов умели читать только двое – обычный процент для той эпохи, – Парри открыл вечернюю школу.

– Так дни летели быстрее. В феврале я назначил команды для рубки льда, чтобы подготовить проход. Затем снег растаял, открыв взору хилую растительность – зеленые мхи, желтые и розовые камнеломки, карликовые ивы. Появились животные. Мы стали охотиться на диких гусей, оленей, снежных куропаток и даже мускусных быков. Свежее мясо резко улучшило наш рацион. В начале августа мы вышли из бухты и направились к ледяному барьеру. Он по-прежнему преграждал нам путь. Мы безуспешно пытались обойти его и с севера, и с юга. Я решил, что надо возвращаться в Англию…

Поглядите на карту, и вы увидите, что морские каналы к северу от Американского континента образуют подлинный лабиринт. Пролив Ланкастер перегораживали льды, а не горы Крокера, но географы Адмиралтейства приказали Парри искать проход южнее. В июне 1821 года в путь двинулись «Хекла» и «Фьюри» (вместо «Грайпера»).

На этот раз Парри запасся провизией на три года, и предусмотрительность не оказалась излишней, поскольку льды останавливали экспедицию два раза и было две зимовки. Организация оказалась столь же образцовой: из Англии захватили даже женские одежды для театральных представлений. На спектакли приглашались дружелюбно настроенные эскимосы, которым театр очень понравился. Они в ответ приглашали англичан к себе в иглу. Рассказы предыдущих исследователей изобиловали недостоверными сведениями, а эта экспедиция привезла точные описания жизни эскимосов, способов их охоты и рыбной ловли, конструкций лодок и саней. О молодых эскимосках было сказано: «Их можно было бы считать красивыми, будь среди их прелестей чистота».