Полярные моря - Блон Жорж - Страница 5

Команда проявляет отменную дисциплину. Жизнь этих людей, скученных на небольшом судне, может нам показаться невыносимой, но в ту эпоху всякий, кто собирался в плавание или путешествие, обрекал себя на полное отсутствие удобств, и никого это не смущало. На носу в кубрике экипажа и в кормовой надстройке стоят печки. Угля в трюмах хватает. Пища – бобы в свином сале, соленая сельдь. Соление – только что изобретенный в Голландии способ консервирования рыбы. Рыбная ловля позволяет внести разнообразие в пищу.

13 августа. В море появляется все больше льдов. Холодает. Людям кажется, что они идут навстречу жестокому чудовищу, чье ледяное дыхание доносится с севера, и это ощущение соответствует действительности.

Шапка полярных льдов, которая летом отступает к северу, начинает спускаться к югу. Баренц со всевозрастающим беспокойством смотрит в сторону земли по правому борту. Найдет ли он проход? Наконец 15 августа показывается северная оконечность Новой Земли, а дальше к востоку видно свободное ото льдов море. Спасены!

Нет. Слишком поздно…

Едва мореплаватели обогнули мыс, как их взорам предстало удивительное явление, тем более удивительное, если вы его никогда не видели и не знаете, чем все это закончится, – море замерзает. Я говорил, как парит море, как образуются, растут и смерзаются кристаллы. Крепкий, приземистый корабль из плотной древесины без особого труда движется в ледяном сале, но становится все холоднее. Бухты побережья покрываются слоем льда.

Баренц, опасаясь, что корабль вмерзнет во льды, берет курс на юг сразу после того, как обогнул северную оконечность острова. Несколько суток, пока перед ним лежит чистое море, его не оставляет надежда, что ему удастся уйти от сильных морозов, а затем повернуть на восток в поисках желанного прохода. Но льды неотвратимо надвигаются с севера, ледяное дыхание настигает судно. 25 августа море опять покрывается ледяным салом, и на этот раз все свершается очень быстро. На глазах голландцев берега обрастают сплошными льдами.

На следующий день судно заходит в бухту, где льдов еще нет. Баренц решает остановиться здесь, опасаясь, что он застрянет во льдах далеко от суши. Голландцы назвали эту бухту Ледяной гаванью. Их судно уже никогда не покинуло ее.

«Экипажу пришлось провести всю зиму в холоде, голоде и печали. 30 августа судно начинает вмерзать в лед. Начинается снегопад. Судно приподнимается, лед вокруг него трескается, и льдины наползают друг на друга. Казалось, что корабль рассыпался на тысячу кусков; от треска и скрипа становилось страшно, и волосы вставали дыбом на голове». За архаичным и наивным слогом Герриета де Фера ощущается страшная действительность. Даже сегодня вид образующихся льдов, вздымающихся с треском льдин производит неизгладимое впечатление. Для мореплавателей XVI века, которые никогда не видели Арктики, а теперь оказались отрезанными от цивилизованного мира, встреча с неизвестностью стала драмой.

Поскольку судно в любой момент могло быть раздавлено льдами, Баренц приказал снять с него паруса, оружие, боеприпасы, провизию. Экипаж по указанию плотника начал строить дом из выброшенного морем на берег леса. Дом проконопатили, вывели на крышу трубу. В новое жилище перенесли мебель, различные предметы и провизию.

Переселение происходило медленно и с большими трудностями: люди скользили по льду и почти ежедневно подвергались нападениям громадных белых медведей, с ревом бросавшихся на неожиданную добычу. О белом медведе ходит слава как о злобном хищнике. Матросы отбивались, паля по зверям из мушкетов.

21 сентября люди еще находились на корабле, хотя его печки не спасали от холода. Плотник заканчивал устраивать лежанки вдоль стен дома. Баренц велел также установить в доме большую бочку для купания. 22-го числа плотник умер и был погребен в расщелине горы, так как из-за сильного мороза земля не поддавалась заступу.

Дом был закончен 2 октября. В центре его постоянно поддерживался огонь, благо дров хватало, а дым уходил через трубу. Начало зимовки проходило в приемлемых условиях. Люди питались корабельными припасами – бобами, салом, соленой сельдью. Иногда в их рацион входило свежее мясо песцов, попавших в ловушки. Моряки не раз убивали из мушкетов белых медведей, стреляя с верхушки трубы. Из их шкур мастерили одеяла, одежды, обувь, а жиром заполняли лампы. Но мяса не ели, считая его «поганым и нездоровым». Эта ошибка стоила многим жизни, поскольку свежее мясо могло уберечь их от цинги.

С каждым днем солнце вставало над горизонтом все ниже. 4 ноября оно не взошло совсем. Баренц объяснил, что солнце снова покажется только весной. Ему, конечно, поверили, но испытать на собственном опыте, что такое полярная ночь, оказалось тяжелой мукой. Сорок пять лет назад Уиллоуби и его товарищи не выдержали зимовки во тьме. К весне все они умерли.

Если бы не глава экспедиции, голландские моряки проводили бы большую часть времени лежа. Баренц заставлял их выходить на воздух делать упражнения, а потом мыться в бочке. 1 декабря хижину занесло снегом. На этот раз люди трое суток не вылезали из постелей и пробыли почти в полной темноте в дымном помещении, поскольку тяги в трубе почти не создавалось. Они передавали друг другу нагретый камень, чтобы хотя немного согреться. Пол и стены покрылись слоем льда толщиной 5 сантиметров. Люди жаловались и говорили, что умирают. Баренц с его неукротимой энергией заставил расчистить дверь и направил отряд на судно за каменным углем.

– Он даст больше тепла, чем дрова.

Тепла уголь действительно давал больше, но зимовщики едва не задохнулись. Пришлось вернуться к дровам.

С корабля также был привезен бочонок с хересом. Замерзшее вино пришлось рубить топором.

Морозы немного отпустили, но снежные бури почти без перерыва продолжались весь январь 1597 года. Выходить было нельзя. 26 января умер один из матросов – первая жертва цинги.

Баренцу подчинялись, слепо верили ему. Трудно найти другой такой пример любви и уважения со стороны людей, как отношение к Баренцу. Наконец появилось солнце. Судно по-прежнему покоилось на ледяном холме. Голландцы посетили его 15 апреля. Выглядели они неважно, но улыбались бледному солнцу и радовались, что остались в живых. Их настроение поднялось, когда они осмотрели корабль и не нашли заметных повреждений. Следовало только восстановить такелаж. Но были и печальные события: больной Баренц едва стоял на ногах.

2 мая задул сильный юго-западный ветер и льды начали ломаться с невероятным грохотом, часто похожим на пушечную канонаду. Судно не двигалось. К 6 мая море ото льдов очистилось, но бухту по-прежнему покрывали льды. Судно, словно памятник, застыло в четырехстах шагах от чистого моря. Сколько могло так продолжаться?

Баренц видел, что люди сильно ослабели и вряд ли смогут выполнить тяжелые работы по ремонту корабля. Однако они не скрывали своего нетерпения вернуться домой любым способом.

О дальнейших поисках Северо-Восточного прохода пока не могло быть и речи: к концу подходила провизия, люди дошли до крайнего изнеможения.

– Судно надо бросить, – решил Баренц. – Поплывем на шлюпках.

Трое суток ушло на приведение в порядок двух шлюпок, затем встала проблема их спуска на воду. По снегу следовало перетащить также вооружение шлюпок и остатки провизии. Работа продолжалась целый месяц. Опять появились белые медведи. Они шли и с суши, и с моря – голодные, тощие, злые – и буквально осаждали людей.

После завершения всех работ рассказ об экспедиции был заложен в дуло мушкета, подвешенного в центре дома под трубой. 13 июня больного Баренца уложили на сани и доставили на шлюпку. 14 июня в шесть утра были подняты паруса и экспедиция двинулась в путь, оставив на ледяном цоколе первый корабль, забравшийся в эти широты. Позже он затонул, но дом, стоявший на суше и не испытавший на себе ярости моря, устоял.

Две шлюпки шли на юг вдоль западного побережья Новой Земли, мимо которого в прошлом году к северу медленно плыл корабль Баренца. Шлюпки двигались медленно, поскольку льды растаяли не полностью; часто путь преграждали громадные ледовые поля. Тогда приходилось разгружать шлюпки, перетаскивать их до чистой воды, грузить вновь. 20 июня Баренцу сообщили, что умирает один из матросов – Клас Андрисон.