Белогвардейщина - Шамбаров Валерий Евгеньевич - Страница 82

Рижские большевики тоже были в панике. Их учреждения спешно эвакуировались. Даже заблаговременно очищались от «буржуев» улицы для отступления войск. Расстреливали и вывозили заключенных. О возможности серьезной обороны города уже не думали. Будь на месте фон дер Гольца какой-нибудь отчаянный Шкуро или Дроздовский, Рига была бы взята в пару дней. И соотношение сил было «приемлемым». Ригу защищала армия в 15 тыс. чел. против 8 тыс. наступающих. Но германцы-то не могли воевать вопреки всем уставным правилам. А по правилам следовало подтянуть тылы, очистить освобожденную территорию от банд противника, влить пополнения, подвезти снабжение и боеприпасы. Начали впутываться противоречия между Германией и Антантой. Наконец командование трезво рассудило, что, пока море не вскроется ото льда, нельзя будет наладить снабжение рижского населения продовольствием. Мол, может начаться голод…

А голод в Риге уже царил. Варили суп из клея, пекли лепешки из кофейной гущи, ели домашних животных. Умирали. Творилось то же самое, что позже в блокадном Ленинграде — разве что без всякой блокады. Продукты вагонами вывозились на восток или на фронт, а в городе жрали от пуза лишь палачи с ближайшими подручными. Но это было слишком чудовищно, чтобы верить таким слухам. И по реке Лиелупе фронт снова остановился. Опять началась изнурительная позиционная война.

48. Фрунзе и Колчак

Среди полководцев гражданской войны можно четко выделить несколько категорий. Были командиры "старой школы", вроде Деникина и Самойло, были командиры "нового поколения", вроде Тухачевского и Каппеля, были народные вожаки, как Чапаев или Шкуро, были авантюристы наподобие Муравьева и Вермонта-Авалова… Были случайные бездарности и просто бандиты. Но одна фигура уникальна — это Фрунзе. Личность, не поддающаяся никакой классификации. Руководитель боевиков-террористов Иваново-Вознесенска в 1905 г., председатель Минского совдепа в 17-м. Из Иваново-Вознесенска со своими отрядами то и дело мчался в Москву, в ноябре 17-го — бить юнкеров, в июле 18-го — левых эсеров. После подавления Ярославского восстания стал военкомом Ярославского округа, а в январе 19-го направлен на Восточный фронт подавлять Уральское казачество.

Современники характеризуют Фрунзе как трезвого, холодного, расчетливого и весьма честолюбивого диктатора. Сам же он, уроженец Киргизии, любил называть себя человеком восточным, а своим кумиром считал Тамерлана, одного из величайших полководцев Средневековья. И одного из самых жестоких властителей. Что-то тамерлановское было и в самом Фрунзе. Полководцем он был, конечно, гениальным — от природы. Обладал редчайшей интуицией, умел выискивать неординарные решения, порой делал ставку на очень рискованные стечения обстоятельств и всегда угадывал. В его действиях мы сможем найти примеры удивительного для большевиков гуманизма, идущего вразрез со всеми установками партии. А можем найти и примеры исключительной жестокости. Можем найти рыцарское благородство, а можем — черное коварство. Смотря что в данный момент было выгодно для достижения победы, остальное для него не играло роли. История любит повторения. Возможно, в лице Фрунзе она готовила для русской революции своего Бонапарта. Вот только в революционной Франции не было такой штучки, как партийная дисциплина, способной заставить Бонапарта лечь на операционный стол и дать себя зарезать.

Почему Фрунзе получил пост командарма — трудно сказать. В это время на такие должности уже старались назначать профессионалов-"военспецов". То ли против казаков решили послать специалиста по подавлениям, каковым он себя зарекомендовал. То ли хотели усилить "партийное влияние". 17-тысячная 4-я армия, созданная из крестьянских партизанских отрядов, одержав победу над казаками и взяв Уральск, стремительно начала разлагаться. Идти в зимнюю степь штурмовать ощетинившиеся станицы никому не хотелось. На попытки обуздать их "коммунистической дисциплиной" войска ответили бунтами. Восстали 2 полка Николаевской дивизии, перебили комиссаров. К ним примкнула команда бронепоезда, поддержали крестьяне Ново-Узенского уезда. Приехавшие наводить порядок член РВС армии Линдов, члены ВЦИК республики Майоров и Мяги были расстреляны. В такой обстановке Фрунзе принял командование. Он оценил ситуацию и… простил мятежников. Оставил убийство представителей центральной власти и члена Реввоенсовета армии без последствий! Даже расследования не назначил, доложив наверх, что главные виновники уже сбежали! Просто взвесил две возможности — что в случае репрессий мятежные части метнутся к белоказакам и потянут за собой остальных, а с другой стороны, ошалевшие полки, подвешенные в неопределенности, с радостью ухватятся за возможность амнистии. И послал в Николаевскую дивизию приказ: "Преступление перед Советской властью смыть своей кровью". Дивизия осталась в строю. За несколько дней Фрунзе объехал жмущиеся к жилью боевые участки, блеснул на митингах искусством агитатора — опыта ему было не занимать. Поучаствовал в мелких стычках, появился с винтовкой в цепях — и популярность была завоевана. А дальше стал прибирать вольницу к рукам. Части разных дивизий перемешал, слепив из них две группы, Уральскую и Александров-Гайскую. И в феврале, едва спали морозы, начал наступление. Александров-Гайская группа Чапаева взяла большую станицу Сломихинскую, Уральская группа — Лбищенск.

Путь на Туркестан снова был открыт. Войска нацеливались на Гурьев, чтобы прижать казаков к Каспийскому морю, к безлюдным пескам, и прикончить. В связи с программой партии на «расказачивание» Фрунзе оказывалась всемерная поддержка. Новые части для 4-й армии формировались в Самаре, присылались из его «вотчины» Иваново-Вознесенска (под предлогом, что оставшиеся без работы ткачи сами должны пробить дорогу к туркестанскому хлопку). Заново формировалась ударная 25-я дивизия под командованием Чапаева, которую планировалось двинуть к Оренбургу, чтобы окончательно разгромить Дутова. Фрунзе обратил внимание и на несколько бесхозных полков, прорвавшихся в ходе предыдущего наступления из Туркестана. Распределять их по своим соединениям он не стал, а решил на их базе создать новую Туркестанскую армию. И добился назначения командующим Южной группы из двух армий.

В то время, как эта группа, наращивая силы, разворачивала наступление на юг, а 5-я армия Блюмберга готовилась к очередному удару на восток, приближался день генерального наступления Колчака. В литературе можно встретить различную численность его войск — и 300, и 400, и даже 700 тысяч. Все эти цифры не соответствуют действительности. Иногда они нарочно раздувались белой пропагандой. Даже если учесть списочный состав тыловых гарнизонов, штабов, учебных команд, милиции, казачьих атаманов, не желающих никому подчиняться, все равно эти цифры останутся завышенными. А на фронте к началу марта у Колчака было 137,5 тыс. человек, 352 орудия, 1361 пулемет. Противостоящие ему 6 армий Восточного фронта насчитывали 125 тыс. человек, 422 орудия, 2085 пулеметов, т. е. преимущество в живой силе было ничтожным, а в вооружении белогвардейцы уступали противнику.

Следует отметить еще одну трагическую особенность Восточного фронта. В отличие от Юга России, Колчак не имел перед красными преимущества в качестве армии. В 1917 — 1918 гг. все лучшее офицерство рванулось на юг, к Корнилову и Алексееву. А с момента чехословацкого мятежа до ноября 18-го пробраться из центра России на Дон к Кубани через нейтральную Украину было легче, чем в Сибирь через фронт. На востоке собрались люди в значительной мере случайные, стихийно примкнувшие к освободительному восстанию или попавшие под мобилизацию. Из 17 тыс. офицеров в армии Колчака всего около 1 тыс. было кадровых. Остальные — в лучшем случае запасники и прапора производства военного времени, в худшем — сомнительного производства «учредилок», директорий и областных правительств. Острая нехватка офицеров восполнялась необстрелянными юнцами, надевающими погоны после шестинедельных курсов чистыми душой, но ничегошеньки за этой душой не имеющими и ничегошеньки не умеющими.