Взломщик, который изучал Спинозу - Блок Лоуренс - Страница 4

Достав набор отмычек, я принялся за работу.

Замки на двери были хорошие: два «сегала» и один «рэбсон». «Рэбсон» был оставлен напоследок: он самый трудный. Я и сам удивился, когда через минуту он поддался. Каролин буквально затаила дыхание, услышав, как щелкнул ригель, выходя из паза. Она теперь немного разбиралась в замках, уже научилась открывать свою дверь без ключа и порядком поломала голову над «рэбсоном», который я подарил ей для тренировки.

Я повернул ручку, приоткрыл дверь и хотел пропустить Каролин вперед, но она замотала головой и жестом показала, чтобы я входил первым. Возраст – перед красотой? Погибель – перед позором? Я толкнул дверь и совершил, говоря юридическим языком, незаконное проникновение в чужое жилище, частное владение.

Господи, какое чувство при этом испытываешь!

Я благодарен небу, что не существует занятия, более презренного, чем взлом, потому что я не сумел бы побороть искушения сделать это – хотя бы ради того, чтобы испытать это чувство. Да, разумеется, я профессионал и работаю ради денег, но не стоит кривить душой перед самим собой. Совершая ограбление со взломом, я получаю такой заряд энергии, что удивительно, как это в городе не тускнеют все электролампы, когда я вхожу в чужой дом.

Я вовсе не горжусь этим, видит Бог. Я вырос бы в собственных глазах, если бы мог заработать на жизнь продажей книг. Но выручка в «Барнегатских книгах» не покрывает моих расходов, хотя при желании я, наверное, мог бы сделаться и более деловым бизнесменом.

Магазин многие годы приносил доход старому мистеру Литзауеру, пока он не продал его мне, а сам не удалился на покой в солнечную Флориду, в Санкт-Петербург. Казалось бы, магазинчик должен был приносить доход и вашему покорному слуге. Мне много не нужно. Я не швыряю деньги налево и направо, не нюхаю кокаин, не вожу знакомства с шикарной публикой. В то же время не из тех, кто «поддерживает связь с известными преступниками», как изящно выражаются судейские крючки. Не люблю уголовников! Мне не нравится, что я сам уголовник. Но вот воровать люблю. Пойди разберись.

По радио шла одна из тех научно-популярных передач, во время которых ведущие приглашают слушателей звонить в студию и высказывать свои соображения по таким насущным проблемам, как фторирование воды для сохранности зубов или, скажем, незаконное использование детского труда. Слушать эту болтовню было противно. Свет в доме – это приятная неожиданность, нам не нужно было ни включать электричество, рискуя тем самым привлечь к себе внимание, ни чертыхаться в кромешной тьме. Еще в прихожей я подумал, что надо бы выключить проклятое радио: оно отвлекало. Наше дело требует исключительной сосредоточенности, а как тут сосредоточишься, когда барабанные перепонки лопаются от шума?

– Господи, ты только погляди, Берни!

– Что еще?

– Кто бы подумал, что она такая неряха! Всегда так классно одета.

Я вошел за Каролин в гостиную посмотреть, о чем она говорит. В комнате царил дикий хаос, словно на нее сквозь трубу в камине обрушился сбившийся с курса тропический ураган. Диванные подушки были разбросаны. Ящики стола выдвинуты, а их содержимое раскидано по обюсонскому ковру.

Сдернуты со стен картины, сброшены с полок книги.

– Типичное ограбление, – сказал я; Каролин растерянно оглядывалась вокруг. – Точно, нас опередили.

– А может, они еще здесь, Берни? Нам лучше смыться.

Я поспешил в переднюю проверить дверь. Как только мы вошли, я запер все три замка и еще накинул цепочку, на всякий случай. Замки были заперты, цепочка на месте.

Странно!..

Если грабители вошли через входную дверь и заперлись изнутри, то отчего они не накинули еще и цепочку, как это потом сделал я? Если они ушли до нас, стали бы они запирать дверь снаружи? Я обычно так и поступаю, но не в моих правилах оставлять квартиру в таком состоянии, словно по ней пронеслось стадо гадаринских свиней с вселившимися в них бесами, о чем говорится в Евангелии от Марка. Учинившие подобный разгром в доме просто-напросто взламывают двери, но не запирают их после себя.

А что, если... Впрочем, не стану распространяться о вероятных ситуациях. Их тут вагон и маленькая тележка.

Я легонько отстранил Каролин и пошел искать проклятое радио. Буфету из черного дерева в столовой досталось не меньше, чем столу в гостиной. Такая же незавидная участь постигла и кухню. Однако на столе для разделки мяса стоял «панасоник» и ревел во все транзисторное горло. Я обернулся к вошедшей за мной Каролин, приложил палец к губам и выключил приемник посреди болтовни о недавнем повышении цен на нефть.

Я закрыл глаза и стал вслушиваться. Настала такая глубокая тишина, что я бы услышал, как муха пролетела. Но никто не пролетел.

– Ушли, – сказал я.

– Откуда такая уверенность?

– Я бы услышал их. Грубо работают.

– Давай уйдем!

– Подожди.

– Ты с ума сошел, Берни! Если они убрались, значит, сюда топает полиция. Все равно тут нечего больше брать. До нас все обчистили.

– Совсем не обязательно.

– Раз серебришка нет, хоть нержавейкой поживиться – так, что ли? – Каролин поднималась за мной по лестнице. – Неужели надеешься что-нибудь найти?

– Надеюсь. Может, коллекция монет или драгоценности.

– Где ты собираешься искать?

– Вот это по делу. Где у них сейф?

– Почем я знаю.

– Ну вот и будем его искать.

Долго искать сейф не пришлось: наши предшественники содрали со стен все картины. Мы осмотрели библиотеку и гостевую спальню на втором этаже и поднялись на третий. Сейф был в хозяйской спальне. Сонный, пасторальный пейзаж, прикрывавший его, валялся на полу вместе с содержимым обеих прикроватных тумбочек и осколками стекла от светового окна в крыше. Ага, через это окно эти жалкие воришки и влезли в дом, сразу сообразил я, через него и вылезли, таща за собой свою добычу. Выходит, они и не думали запирать входную дверь, потому что вообще к ней не прикасались. С тем «рэбсоном» в двери они бы год прочикались, не меньше.

А уж с сейфом в стене они и подавно не сумели справиться, как ни старались. Вокруг наборного диска виднелись глубокие зазубрины: колотили чем-то металлическим и тяжелым, стараясь вышибить замок. К счастью, не было следов ацетиленовой горелки, хотя я думаю, что и горелка бы не помогла. Сейф был крепкий как броня, а замок – произведение искусства, и только.

Я начал потихоньку вращать туда-сюда наборный диск. Каролин топталась рядом, снедаемая отнюдь не праздным любопытством. Потом она поняла, что действует мне на нервы, и сказала, что пойдет посмотрит что где. Я обещал ей свистнуть, когда открою эту штуку.

Мне пришлось-таки немного попотеть. Я стянул с рук перчатки. Говорят, что кончики пальцев делаются более чувствительными, если слегка потереть их песком, но это чушь собачья. Да и не стоит усложнять себе жизнь, она и без того сложная. Доверившись интуиции и призвав на помощь все свои знания – а только их неразрывное сочетание обеспечивает успех в нашем занятии, – я медленно поворачивал диск то вперед, по часовой стрелке, то назад, против нее, и вот наконец на место стала, как это чаще всего и бывает в замках с шифром последняя цифра, а за ней постепенно, одна за другой, и три другие. Я перевел дыхание, снова натянул перчатки, протер места, к которым прикасался, и свистнул Каролин.

Она пришла с каким-то оттиском, оправленным в рамку.

– Шагаловская литография, – сказала она, – с его подписью и пронумерованная. Думаю, несколько сотен стоит. Взять?

– Бери, если хочешь, только без рамки.

– Как раз в твой дипломат влезет. А у тебя как, продвигается?

– Сейчас вот еще пару цифр наугад поставлю. – Я набрал по порядку весь четырехзначный шифр, услышал легкий щелчок – то ли в голове, то ли в замке, – повернул ручку и открыл дверцу сейфа.

Мы вышли из дома тем же путем, что и вошли. Само собой, можно было вылезти через световое окно, но зачем? Перед уходом я зашел в кухню и снова включил транзистор. По радио шла реклама, навязчиво предлагавшая вам набор из трех долгоиграющих пластинок с записью сотни самых знаменитых танцев пятидесятилетней давности. Сообщался также номер телефона фирмы для бесплатного звонка за дополнительной информацией, но я почему-то не кинулся его записывать. Я снял цепочку, открыл дверь, и мы вышли. На площадке я попросил Каролин подержать дипломат, а сам, достав связку отмычек, аккуратно запер все три замка. В школе нам настойчиво внушали быть прилежными. А уроки детства не забываются.