Взломщик, который цитировал Киплинга - Блок Лоуренс - Страница 43

– Я не покупал ее.

– Я заглядывал в ваши шкафы, когда приходил к вам за книгой, мистер Аркрайт. У вашей жены есть пара великолепных меховых изделий. На них одинаковые этикетки и один и тот же ярлык: «Арвин Танненбаум».

– И что же из этого следует?

– В квартире Порлок висит куртка из канадской рыси. На ней та же самая этикетка и тот же самый ярлык.

– Повторяю: и что же из этого следует? «Танненбаум» – известнейшая фирма меховых изделий. У нее, безусловно, может быть сколько угодно покупателей.

– Вы купили эту куртку для Маделейн в прошлом месяце. В компьютерных файлах есть запись об этой покупке. Там стоит ваше имя и дается полное описание куртки.

– Это невозможно! Я никогда... Я не... – Он помолчал, а затем поменял тактику, на этот раз еще более осторожно подбирая слова: – Если бы эта женщина была моей содержанкой, как вы пытаетесь представить дело, и если бы я покупал для нее куртку, то я бы уж, конечно, заплатил наличными, чтобы никакой записи о сделке не сохранилось.

– Именно на это вы бы и рассчитывали, не правда ли? Но думаю, что в этом магазине вас знают, мистер Аркрайт. Вы для них что-то вроде особо ценного покупателя. Может быть, я и ошибаюсь, но у меня есть сильное подозрение, что если полиция как следует покопается в файлах компании Арвина Танненбаума, то запись о покупке там окажется. Может быть, даже найдется и чек в вашем столе в офисе «Тонтин трейд корпорейшн». На нем будет ваше имя и будет указано, что вы заплатили наличными.

– Господи! – Лицо его сделалось пепельно-серым. – Как же вы сумели...

– Конечно, это всего лишь мои предположения.

– Нет, это ложные обвинения, подстроенные и подобранные вами!..

– На вашем месте я бы этого не говорил, мистер Аркрайт.

Он положил руку на грудь, словно ему не хватало воздуха.

– Все это вранье или полуправда, – сказал он. – И что это даст? В лучшем случае может быть использовано в качестве косвенных улик.

– Косвенных улик иногда бывает достаточно. Порлок была вашей содержанкой и при этом была убита из вашего пистолета. И у вас был серьезнейший повод для убийства. Что там за выражение было в уотергейтском деле? «Дымящийся пистолет»? Ну что же, вас не поймали с дымящимся пистолетом в руке. Вы оказались достаточно сообразительны, чтобы переложить его в мою руку. Но думаю, что все-таки свидетельств более чем достаточно, чтобы окружной прокурор основательно осложнил вам жизнь.

– Мне надо было убить вас тогда! – прошипел он, положительно задыхаясь от злобы. Он все еще держался за грудь. – Я должен был положить ваш палец на курок, а дуло пистолета засунуть в рот, предоставив возможность вам самому вышибить себе куриные мозги!

– Это было бы очень остроумно, – согласился я. – Я убил ее во время ограбления, а затем в порыве раскаяния лишил себя жизни. Правда, после пятого класса я уже не испытывал больше порывов раскаяния, но кому об этом могло быть известно? Как же получилось, что вы не осуществили такой замечательный план?

– Я не знаю... – Он, казалось, задумался. – Я... никогда никого раньше не убивал. После того как я ее застрелил, я хотел только одного – убраться оттуда. Мне и в голову не пришло вас убивать. Я просто вложил пистолет в вашу руку и ушел.

Прекрасно! Полное признание: максимум того, что можно выжать, не прочитав ему его права и не позволив вызвать своего адвоката. Пора было показаться кавалерии. Я уже было повернулся в ту сторону, где в задней части магазина Рэй Киршман и Фрэнсис Рокленд, по всей вероятности, постигали сущность происходящего, когда рука Аркрайта, которую он прижимал к своей груди, скользнула под пиджак и тут же выскользнула обратно, но уже с пистолетом.

Выхватив пистолет, он резко отбросил свой стул и проворно отпрыгнул назад, так что теперь мы все четверо были в поле его зрения – Велкин, Атман Синх и магараджа. И я, на которого пистолет был нацелен. Этот пистолет был намного больше оставленного в моих руках у Порлок. Слишком большой, чтобы быть «гончей» или «псом-дьяволом». И, как я успел заметить, револьвер. Вероятно, если он имел какое-то отношение к семейству пистолетов фирмы «Марли», это был «мастиф». Или еще что-то в этом роде.

– Всем оставаться на местах, – сказал он, поводя пистолетом. – Того, кто хоть шелохнется, я застрелю первым! Ты умный парень, Роденбарр, но сейчас это тебе не поможет. Думаю, что потерю вора-взломщика мир переживет. Таких, как ты, следовало бы убивать в газовых камерах. Вы – отвратительные паразиты, у вас начисто отсутствует уважение к правам собственника. Что касается вас, – обратился он к Велкину, – то вы меня обманули. С помощью Маделейн вы вытянули из меня деньги. Вы одурачили меня! И я убью вас без особых угрызений совести. Два других джентльмена, к несчастью для себя, оказались здесь в неподходящее время. Я сожалею, что приходится так поступить...

Убивать женщин – дело опасное. Но еще опаснее их не замечать. Он совершенно забыл про Каролин и еще не успел договорить, как она шарахнула его по голове бронзовым бюстом Иммануила Канта. Этот бюст служил в моем магазине как бы книгоразделом. Он показывал, где кончаются книги философского содержания и начинаются книги содержания религиозного.

Глава 20

Утром в понедельник, в четверть двенадцатого, я повесил на окно табличку «Ленч» и запер дверь. С железными решетками я возиться не стал: в такое время это было ни к чему. Я пошел в закусочную, в которой в четверг была Каролин, купил сандвичи с фелафелом, овощной соус и сухое печенье к нему. У печенья была странная форма, напомнившая мне рисунки амеб в школьном учебнике по биологии. Я уже было заказал кофе, но в продаже оказался мятный чай. Я подумал, что будет любопытно попробовать его, и взял два закрытых пластмассовых стакана. Продавец положил все это в пакет. Я так и не определил, араб он или израильтянин, поэтому предпочел не искушать судьбу приветствиями типа «Шалом» или «Салам», а просто пожелал ему всего наилучшего, чем и ограничился.

Каролин напряженно работала, расчесывая Лазу Апсо.

– Слава Богу, – сказала она, увидев меня, и впихнула пушистую собачонку в клетку. – Перерыв на ленч, Долли Лама. Я займусь тобой попозже. Что ты принес, Берни?

– Сандвичи с фелафелом.

– Чудесно! Бери стул.

Так я и сделал, и мы принялись за еду. Во время ленча я рассказал ей, что все идет как надо. Фрэнсис Рокленд не будет подавать в суд ни на меня, ни на сикха, поскольку в качестве компенсации за свой некогда существовавший палец получил от магараджи три тысячи американских долларов. Я посчитал это щедрым вознаграждением, особенно если принять во внимание, что в потере пальца, кроме него самого, никто повинен не был. Полагаю, что какое-то количество рупий оказалось также и в кармане Рэя Киршмана. Деньги всегда прилипают к его рукам.

Редьярд Велкин – трудно в это поверить, но у него оказался полный бумажник доказательств, что он действительно носит это сомнительное имя – был задействован в качестве важного свидетеля и освобожден под свой собственный залог.

– Я абсолютно уверен, что он уехал из страны, – сказал я Каролин. – Или по крайней мере из города. Вчера вечером он звонил и пытался уговорить меня расстаться с гитлеровским экземпляром «Освобождения форта Баклоу».

– Неужели он собирается продать книгу шейху?

– Я думаю, он понимает, чем это ему грозит. Например, с него могут заживо содрать кожу. Но на свете немало других чудаков, готовых хорошо заплатить за такой товар. А Велкин – человек, который вполне способен найти одного из них. Может быть, он и не сумеет достичь положения, о котором мечтает, но своего он до сих пор не упускал и не думаю, что когда-нибудь упустит.

– Ты отдал ему книгу?

– И не подумал. У него же целая сумка, полная этих книг! Из его комнаты в гостинице «Грэхем» я взял только «экземпляр Гитлера». Я оставил там несколько «экземпляров Хаггарда» и порядочное количество ненадписанных книг. Так что он сможет сварганить еще один «экземпляр Гитлера», если у него будет достаточно времени и терпения. Сфабриковав все это один раз, можно сфабриковать и во второй. Экземпляр, который я стащил у него, я оставил себе.