Взломщик, который цитировал Киплинга - Блок Лоуренс - Страница 37

Ух!

Уходя, я тщательно все запер. Меньше всего мне бы хотелось облегчить какому-нибудь маньяку захват оптом такого количества оружия и боеприпасов. Я даже не пожалел времени, чтобы вернуть на место накладку вместе с висячим замком, причем я завинтил ее надежнее, чем она была завинчена ранее.

Господи, это оружие! Зачем?!

Дела, дела, дела...

Я нашел Каролин в «Салоне для пуделей», где она занималась бухгалтерией, не особенно этим наслаждаясь.

– До чего же противное дело! – сказала она. – Можно подумать, что оно очень доходное, да? Ну так это не так! Хорошо хоть скоро на манеже будет большая выставка собак.

– А тебе это что-нибудь даст?

– Конечно! С грязной собакой медаль не получишь.

– Звучит как пословица. А как твой визит к супругам Блинн?

– Они по-прежнему очаровательны. Я до отвала наелась печенья.

– Это лучше, чем «Твинки» или «пес-дьявол». Герта радовалась, что увидела снова свой браслет?

– О, – сказала она, – да. Думаю, да.

– Только думаешь?

– Мы в основном занимались фотографиями, – поспешно и с энтузиазмом ответила Каролин. Она вытащила четыре снимка и разложила их на крапчатом пластиковом прилавке. – Этого парня Герта прежде никогда не видела, – она указала на одну из фотографий. – В этом она абсолютно уверена. Ей кажется, что и этого она раньше не видела, но поклясться в этом она бы не могла.

– А двух других она узнала?

Ее указательный палец остановился на одном из снимков. Я заметил, что она снова обгрызла себе ногти.

– Вот этот фат, – сказала она, – бывал очень часто. Она уже не помнит, когда именно впервые увидела его, но это было давно. Он бывал там и вместе с Маделейн, и без нее. Приходил и уходил самостоятельно.

– Великолепно! А как наш второй друг?

– Арти полагает, что один раз он видел их вместе. А Герта говорит, что его лицо ей знакомо.

– Вот это я на время заберу, – сказал я, взяв один из снимков. – Увидимся.

Вестибюль гостиницы «Грэхем» претерпел некоторые изменения с тех пор, как Редьярд Велкин давал мне по телефону его описание. Каролин здесь уже не было. Ушла и пожилая женщина с хозяйственной сумкой. На скамейке клевал носом какой-то тип, вероятнее всего в наркотическом опьянении, но вид его не показался мне евразийским. По-видимому, он сменил за это время того, которого описал мне Велкин.

Кабина, из которой со мной беседовал Велкин, сейчас была занята. По телефону разговаривала какая-то очень крупная женщина. Не помещаясь в кабине, она стояла снаружи и вопила в трубку, что она уже все выплатила и никому ничего не должна. Очевидно, ее предполагаемого кредитора трудно было убедить в этом.

Маленький человечек за конторкой имел кожу, которая никогда не видела солнца. У него были крошечные голубые глазки и маленький, почти безгубый рот. Я показал ему фотографию, взятую у Каролин. Он долго и задумчиво смотрел на нее, а затем так же долго и задумчиво – на меня.

– Ну и что? – спросил он наконец.

– Он в номере?

– Нет.

– Когда он ушел?

– Как я могу это помнить?

– Я бы хотел оставить ему записку.

Он протянул мне блокнот. Ручка у меня была с собой. Я написал: «Пожалуйста, позвоните мне как можно скорее» – и подписался: «Р. Велкин». Я сделал это не из озорства, а просто потому, что это было единственное имя, которое пришло мне в голову, кроме своего собственного. Все равно не было сомнений в том, что здесь он остановился под другим именем.

Я сложил записку и протянул ее клерку. Он взял ее и тупо уставился на меня. Никто из нас не двинулся с места. За моей спиной женщина-великанша громко, на весь вестибюль, провозглашала, что никому не позволит так с собой разговаривать.

– Очевидно, вы собираетесь положить записку в его ящик? – сказал я.

– Чуть позже.

«Лучше бы сейчас», – подумал я. Так я увидел бы, какой он занимает номер.

– Но лучше бы сделать это поскорее, – продолжал он. – Пока я не забыл, кому адресована эта записка. Вы ведь не написали на ней его имени?

– Нет.

– И кому же она все-таки адресована?

– Так вы меня не смеете называть! – твердо сказала великанша. – Таким именем я бы и собаку назвать постеснялась. Вы, пожалуйста, выбирайте выражения.

У клерка за конторкой были тонкие брови. Не думаю, чтобы они соответствовали своему, Богом предопределенному назначению – защищать глаза от пота. Однако в этом скорее всего и не было необходимости, поскольку он, по-видимому, избегал любой работы до пота. Все же его брови были достаточно заметны, чтобы он мог поднять их в изумлении. Именно это он сейчас и сделал. Довольно выразительно.

Я положил на конторку двадцатидолларовую купюру. Он дал мне ключ от номера 311. Через пятнадцать минут, уходя, я вернул ему ключ.

Великанша все еще разговаривала по телефону.

– Если уж ты о сволочах, – говорила она, – то я скажу тебе, кто сволочь. Это ты сволочь, если хочешь знать мое мнение.

Снова назад в «понтиак», снова в центр. Господи, да когда же это кончится? Назад и вперед, то туда, то сюда, от одного дела к другому. И так до бесконечности.

Участок на Нассау-стрит все еще не был подготовлен для парковки. Специальный знак уведомлял меня о том, что я не имею права оставлять здесь машину. Однако, учитывая серьезность момента, я решил не принимать этого во внимание. Машины нарушителей, уверял знак, будут отбуксированы за счет их владельцев. Я был готов пойти на такой риск.

Я нашел телефон и набрал WO4-1114. Я, конечно, не ожидал, что кто-нибудь подойдет. Никто и не подошел.

Я отправился на Пайн-стрит, а потом повернул к зданию, из которого несколько часов назад вышел Прескотт Демарест. (Часов? Мне казалось, что с тех пор прошло уже несколько недель.) Число освещенных окон сократилось вдвое по сравнению с тем, что было в прошлый раз, когда я приходил сюда. Хотелось бы мне иметь с собой дипломат или портфель – что-нибудь, благодаря чему я соответствовал бы тому месту, в которое направлялся!

Служащий в вестибюле дремал над газетой, но он встрепенулся, как только я вошел в здание. Это был старичок с усталым лицом; он, вероятно, получал пенсию, а здесь подрабатывал. Я направился прямо к нему, но на полпути остановился и дал приступу страшного кашля овладеть мною. Пока кашель утихал, я познакомился со списком фирм на доске и выбрал для себя подходящую.

– Выздоравливайте поскорее, – сказал старичок.

– Спасибо.

– Вообще вам бы надо обратить внимание на этот кашель.

– Это из-за погоды. Сегодня хорошая погода, а завтра плохая. Не знаешь, чего ждать.

Он понимающе кивнул.

– Раньше такого не было. Погода всегда была предсказуемой. А теперь все изменилось, – сказал он.

Я расписался в приходе. Имя – Петер Джонсон. Фирма – «Виквайер и Мак-Нелли». Этаж – семнадцатый. По крайней мере я не назвал себя Велкиным из-за отсутствия воображения. А Петер Джонсон выглядело достаточно безлико. Если «Виквайер и Мак-Нелли» – большая фирма, в ней наверняка работает какой-нибудь Петер Джонсон. Или Джон Петерсон.

Я поехал на семнадцатый этаж. Вряд ли он будет проверять по световому указателю, но зачем рисковать? Затем я спустился по лестнице на три этажа ниже и ходил по коридорам, пока не нашел дверь, где на матовом стекле было написано «Тонтин трейд корпорейшн». Офис за этой дверью был абсолютно темным, как и все остальные, мимо которых я проходил. Субботний вечер, надо отметить это, самый безлюдный вечер для офисов.

Кроме того, субботний вечер и самый длинный. В скольких местах мне нужно было сегодня побывать и скольких людей повидать! Я прислонил ухо к стеклу, быстро постучал по деревянной части двери, осторожно прислушался и потом в два счета открыл замок гибким стальным стержнем.

Замки в офисах довольно часто очень просты, и это правильно. Какой смысл врезать сложный замок в остекленную дверь? За все свои старания получишь кучу битого стекла, только и всего.