В поисках Рейчел Уоллес - Паркер Роберт Б. - Страница 21

– Ты понятия не имеешь, кто это сделал, и приехал, чтобы найти хоть какую-нибудь ниточку. А еще ты хочешь, чтобы я сообщил тебе, кто был тот пустомеля, которому ты врезал в брюхо, так?

– Как ты думаешь, – обратился я к его напарнику, – когда он станет начальником полиции?

Пожилой не обратил на меня никакого внимания.

– Я прав или нет?

– Прав, – ответил я. – Ты знаешь, кто он?

– Ну после наших танцев вокруг библиотеки я записал номер его машины, когда он уезжал, и проверил его, когда было время. Его зовут Инглиш, Лоуренс Тернбулл Инглиш-младший. Работает финансовым консультантом – то есть ничего не делает. У семейки двенадцать – пятнадцать миллионов баксов, и он советуется с доверенным лицом, как их потратить, – вот и вся его работа. Кучу времени убивает на сауну, теннис и защиту демократии от черных, голубых, коммуняк, бедняков, феминисток и прочих.

Пожилой полицейский чуть пошевелился на переднем сиденье и вставил:

– Ай-Кью[22] у него восемь – десять, не больше.

– Бенни прав, – сказал Фоули. – Если бы он похитил эту девчонку, то непременно забыл бы, где ее спрятал.

– Где он живет? – спросил я.

Фоули достал из кармана рубашки записную книжку, вырвал оттуда листок и протянул мне.

– Все же будь с ним поосторожней, – посоветовал он. – Как-никак друг шефа.

– Угу, – сказал я. – Спасибо.

Когда я выбрался из патрульной машины и пошел к своему автомобилю, по Трэпело-роуд прогрохотал снегоочиститель. Окна моей машины залепило снегом, и мне пришлось хорошенько потрудиться над ней, прежде чем сесть за руль. Я направился ко все той же автозаправочной станции, залил себе полный бак и осведомился, как попасть к дому Инглишей.

Дом находился в шикарной части Бальмонта. Отдельно стоящее здание с остроконечной крышей, похожее на старые частные особняки девятнадцатого века. Возможно, сзади, под снегом, лежали охотничьи угодья. Снегоочиститель устроил поперек дорожки, ведущей к дому, снежный вал, и я еле-еле преодолел эту гору. Сама дорожка была вычищена и за домом поворачивала на широкую площадку перед гаражом с четырьмя отделениями. Справа от гаража виднелась задняя дверь, но я пренебрег ею и двинулся к парадному входу – да здравствует бесклассовое общество! Молодая женщина в одежде горничной вышла на мой звонок. Черное платье, белый фартук, маленькая шапочка – все как в кино.

– Хозяин дома? – спросил я.

– Простите? – удивилась она.

– Мистер Инглиш, – поправился я. – Он дома?

– Как мне передать, кто его спрашивает?

– Спенсер, – ответил я, – представитель Рейчел Уоллес. Скажите ему, мы однажды встречались у Бельмонтской библиотеки.

– Подождите здесь, пожалуйста, – сказала горничная и пошла через вестибюль. Вернулась она минуты через полторы и произнесла: – Сюда, пожалуйста.

Мы миновали вестибюль и попали в маленькую комнату, отделанную сосновыми панелями. В камине горел огонь, а по обе стороны от камина на полках стояло множество книг. Инглиш сидел у огня в красно-золотом кресле с высокой спинкой, одет он был в настоящий смокинг с черными бархатными лацканами, а в руке держал пеньковую трубку. На нем были очки в черной оправе, и правой рукой он придерживал закрытую книгу Гарольда Роббинса, заложив указательным пальцем нужное место. Он встал, когда я вошел, но руки не подал – наверное, боялся потерять страницу в книге.

– Что вам нужно, мистер Спенсер? – спросил он.

– Как вы, может быть, знаете, вчера была похищена Рейчел Уоллес.

– Я узнал об этом из новостей, – сказал он. Мы продолжали стоять.

– Я разыскиваю ее. – Да?

– Можете ли вы мне помочь?

– Каким образом я мог бы помочь? – удивился Инглиш. – Что у меня с ней общего?

– Вы пытались помешать ей выступить в библиотеке, обзывали ее сукой и, если не ошибаюсь, сказали, что никогда не позволите ей одержать верх или что-то вроде того.

– Я отрицаю, что говорил что-либо подобное! – воскликнул Инглиш. – При пикетировании я осуществлял свое конституционное право на свободу слова и не произносил никаких угроз. Тогда как вы напали на меня.

Значит, он не забыл.

– Давайте не будем злиться друг на друга, мистер Инглиш. Можно обойтись и без этого.

– Я не хочу иметь с вами дела. Это нелепость – думать, что я что-нибудь знаю о преступлении.

– С другой стороны, – сказал я, – мы можем пойти другим путем. Можно все это обсудить в бостонской полиции. Там есть сержант по фамилии Белсон, он сумеет справиться со страхом, когда вы, как обычно, помянете своего друга, шефа. Он по долгу службы вынужден будет за хвост притащить вас на Беркли-стрит и допросить по поводу рапортов о том, как при свидетелях вы угрожали Рейчел Уоллес.

А если вы будете его раздражать, он может даже посчитать необходимым запереть вас на ночь в кутузку вместе с пьянчугами, гомиками и прочей швалью.

– Мой адвокат... – начал было Инглиш.

– О да, – прервал я его, – Белсон просто впадает в панику, когда показывается адвокат. Иногда он начинает так нервничать, что забывает, куда посадил клиента. И адвокату приходится мотаться со своим предписанием по всему городу, заглядывая во все камеры при полицейских участках, и пачкать свое шикарное пальто блевотиной, чтобы найти своего клиента.

Инглиш открыл рот и тут же закрыл, ничего не сказав.

Я прошел и сел в его красно-золотое кресло с высокой спинкой.

– Как вы узнали, что Рейчел Уоллес будет выступать в библиотеке?

– Об этом было объявлено в местной газете.

– Кто организовал пикетирование?

– Ну, собрался комитет.

– Какой комитет?

– "Комитет бдительности"[23].

– Держу пари, что знаю ваш лозунг, – сказал я.

– Постоянная бдительность... – начал он.

– Знаю, – прервал я. – Знаю. Кто глава комитета?

– Я председатель.

– Ха, и так застенчиво сказано.

– Спенсер, я не нахожу это смешным.

– Должно быть, у вас там прекрасная компания, – сказал я. – А сумеете ли вы отчитаться, что вы делали с девяти вечера в понедельник, если вас кто-нибудь спросит?

– Да, конечно смогу. Но я ненавижу, когда мне задают такие вопросы.

– Давайте.

– Что "давайте"?

– Давайте рассказывайте, что вы делали начиная с девяти вечера в понедельник.

– Разумеется, не стану. Я не обязан что-либо вам рассказывать.

– Лоуренс, вопрос об обязанностях мы, кажется, уже обсудили. Расскажете вы это мне или Белсону – мне лично все равно.

– А мне нечего скрывать.

– Смешно, но я знал, что вы это скажете. Впрочем, вы зря тратите слова. Ваши речи могли бы подействовать на полицейских, но не на меня.

– Ну что ж, – сказал он. – Мне нечего скрывать. С половины восьмого до четверти двенадцатого в понедельник я был на заседании комитета. Потом поехал домой и лег спать.

– Кто-нибудь видел вас дома?

– Моя мать, некоторые слуги.

– А на следующий день?

– В девять пятнадцать я был в "Олд Колони Траст", уехал оттуда в одиннадцать, играл в теннис в клубе, затем пообедал там же и вернулся домой после обеда, в три пятнадцать, и читал до ужина. После ужина...

– Хорошо, достаточно. Я, разумеется, проверю все это. С кем вы играли в теннис?

– Я не собираюсь впутывать в это дело своих друзей. Я не позволю вам травить их и оскорблять.

Настаивать я не стал. Здесь он уперся. Тут его с места не сдвинешь. Он не хотел, чтобы друзья в клубе знали, что его допрашивали, а такой парень, как Инглиш, будет носом землю рыть, чтобы защитить свою репутацию. Кроме того, все легко проверить: и клуб, и комитет тоже.

– Травить? – переспросил я. – Оскорблять? Лоуренс, как нехорошо. Я, конечно, не из вашей среды, но мне тоже присущ некоторый такт.

– Вы закончили?

– На сейчас – да, – ответил я. – Я проверю ваше, если позволите так выразиться, алиби и, может быть, займусь вами поподробнее. Совершенно независимо от того, нужно ли было вам это делать, сделали ли вы это и знаете ли, кто это сделал.