Лесные происшествия (Рассказы) - Севастьянов Анатолий Александрович - Страница 10

Пора домой. Чтобы не отвадить Длиннорылого, нужно было осторожно спугнуть кабанов. Стоит пискнуть мышью, как будто подманиваешь лисицу, и кабаны в испуге бегут с площадки. Они почему-то боятся такого писка.

Егерь пискнул в кулак. Кабаны кинулись в ельник, а в оконце ворвалась сова. Затрепетала огромной бабочкой и улетела. Наверное, сидела на крыше и бросилась на мышиный писк.

Всю дорогу домой говорили о Длиннорылом. Откуда он пришёл в их леса, никто не знал. Первый раз услышали об этом огромном кабане, когда он, как бульдозер, разрыл в совхозе бурт картошки. Съел меньше ведра, а заморозил тонны.

Потом егерь столкнулся с ним на просеке. Собрался попить чайку, смахнул рукавицей снег с пенька, хотел поставить термос. Обернулся, а из ёлок выдвинулся кабанище, ростом с его корову. Так показалось. Егерь и про ружьё не вспомнил. Заслонился руками, как от наваждения. Отшатнулся да попал на пень. И валенками вверх - в сугроб... Вскочил. Кабана как не бывало. Только на поляне, над взрытым прыжками снегом, медленно таяли в морозном воздухе рваные облачка звериного дыхания.

Кого-кого, а кабанов егерь видел каждый день. Но чтобы так напугаться... Подошёл к следам. Копыта - как у хорошего лося. Егерь вынул патрон из кармана, потряс возле уха: не разболталась ли пуля. Перезарядил ружьё, хотя вовсе не собирался преследовать этого кабана.

Сашка увидел Длиннорылого весной. Как-то перевесился через борт лодки, уткнулся маской в воду, разглядывая водоросли подводного царства. А когда поднял глаза, увидел такого "Нептуна", что вскрикнул и схватился за вёсла. Из воды на остров выбрался страшенный кабан.

"Как динозавр! Щетина на загривке слиплась, ну прямо как гребень", рассказывал он потом отцу.

С кабана стекала вода, бок блестел на солнце. Даже не отряхнулся, сунул морду в траву и сразу уверенно стал искать, как будто забыл там чего. Взлетела утка. Кабан задвигал челюстями, зачавкал - нашёл яйца. Восемь гнёзд недавно показывал отец на этом островке.

Сашка крикнул на кабана. Тот не отвлекался, шарил мордой в траве, как миноискателем, и чавкал. Сашка свистел, стучал вёслами, кричал басом, как взрослый. Кабан истоптал всю траву, разогнал уток и напрямую, не пугаясь расстояния, поплыл к дальнему острову.

"Морда у него, - возбуждённо рассказывал Сашка, - как плуг большой, болотный у мелиораторов. Вот такой длиннорылый", - развёл он руками.

С тех пор и прилепилось к этому кабану прозвище "Длиннорылый".

Появлялся он в разных местах, и всегда были от него какие-нибудь неприятности.

В лесу на поляне ютилась маленькая пасека. Егерь давно перевёз туда семь ульев, поближе к медоносам. Огородил, избушку поставил. Всё было хорошо, пока не объявился этот кабан. Сковырнул ульи. Красные, синие, жёлтые - все вперемешку. Над пасекой, как будто рыжими рукавами машут, пчёлы бушуют. Не подойдёшь. Изгородь для других кабанов - преграда, а этот поднял со столбами целое прясло.

- Ну, погоди, рассчитаюсь как-нибудь с тобой! - пообещал в тот раз егерь, а пока пошёл в деревню за пчеловодной сеткой. Была и в избушке сетка, да разве к ней проберёшься - зажалят.

А как-то летом кабан ограбил старуху. Ходила в соседнюю деревню за хлебом. Пришла к магазину утром, а хлеб привезли только под вечер. Купила три буханки, больше не донести. Сумку перекинула на палке за спину, отправилась назад. Всю дорогу пахло тёплым хлебом, и старуха вспоминала, как они пекли его когда-то в своих избах. Едва дошаркала до родной деревеньки. Почти все окна в ней давно забиты или пустые, разъехался народ. Поставила сумку на крыльцо, пошла на двор за ключом. Да и задержалась там немножко, поглядела, снеслись ли куры. А когда вышла, скрипнула калиткой, от крыльца побежал за огород большущий кабан. Сумка валялась, двух буханок не было, только крошки. Третья, слава богу, цела.

"Вот он картошку у меня и роет", - подумала старуха, бессильная перед этой бедой, как перед засухой или другой какой напастью.

А Длиннорылый не давал скучать. Повадился ходить по лесной дороге, проверять кротоловки раньше егеря. Учует, где попал крот, выкопает его и сожрёт.

Егерь взял в лес бутылку с керосином. Поставит кротоловку в кротовый ход, замаскирует лесным мусором, а сверху покапает керосином, чтобы кабан не учуял крота.

Но вышло ещё хуже. Непривычный запах приманил других кабанов. Они валялись там, где пахло керосином, тёрлись о пахучую землю боками. Копытами затоптали все ходы. Пришлось из-за кабанов снимать кротоловки.

А ведь егерь помнил ещё то время, когда в их лесах не было ни одного кабаньего следа. Потом кабанов завезли откуда-то с Каспия. Другую партию с Дальнего Востока. Кабаны прижились. Сменилось не одно их поколение, а они до сих пор строят разные гнёзда. Кабаны с востока укладываются на ночь на еловых лапах, а с Каспия делают гнёзда только из тростника. Живут почти одним стадом, но половина ложится в ельнике, другая - рядом, в болоте.

Длиннорылый всегда строил гнездо отдельно. Зубами ломал еловые ветки, собирал пастью и нёс в гнездо. Молодые ёлки вырывал с корнем, носил по одной.

Три дня в лесу ничего не было видно - так густо падал снег. Дорожный знак "Животные на дороге" утонул в сугробе по самую маковку. Вдали надрывно гудел трактор: пробивал из деревни дорогу, чтобы везти молоко.

Когда наконец освободилось от облаков зеленоватое, как лёд, морозное небо, отец доверил Сашке сходить на лыжах насыпать корм кабанам.

В лесу Сашка наткнулся как будто на траншею, прорытую в снегу. Это пробрёл Длиннорылый. Интересно было пройти вдоль траншеи, посмотреть, что делал кабан.

Из-под снега, из мягкой торфянистой земли Длиннорылый выкапывал и ел корневища рогоза. У озера разорил хатку ондатры. Развеял по снегу тростниковый мусор. Поймал ли зверька - не видно, но всё равно загубил его: заморозил лаз в воду.

На поляне торчал из сугроба тростник, играл на ветру кистями. У ельника темнела проталина. Сашке и в голову не пришло, откуда среди зимы проталина? Почему всюду бело, а там чернели кочки? Пошёл мимо и вдруг "проталина" - врассыпную! Кабаны бросились в тростник, в кусты. Оказалось, кабаньи спины он принял за проталину.

Там, где лежали, широкое гнездо из тростника. Траншея проходила мимо и рядом с гнездом была утоптана маленькими следами. По ней, наверное, туда-обратно бегали кабанята, грелись на морозе.

На подкормочной площадке Сашка загремел замком у ларя с кукурузой. И сразу прибежал Захар - молодой кабан, который ещё кабанёнком не боялся людей. Теперь он даже разрешал чесать себя.

Сашка с трудом, двумя руками поднял обитую железом крышку ларя. Подставил под неё сломанный черенок лопаты, чтобы не упала. Хотел зачерпнуть ведром кукурузу и упал от удара по голове...

Открыл глаза и увидел - лежит на снегу. Голова гудела. Казалось, он сразу открыл глаза. Но перед ним чернели ноги кабанов. Значит, какое-то время лежал без сознания. Иначе кабаны не подошли бы так близко. Морды злые, с узко посаженными глазами и страшными, загнутыми вверх клыками.

Он шевельнулся - кабаны испугались и побежали, замелькали чёрные ноги. Опёрся об угол ларя, встал. Потрогал голову под шапкой, посмотрел на руку - крови не было. Тяжёлая крышка ларя захлопнута. Это она шарахнула его по голове, когда ручной кабан вскинулся передними ногами на край ларя и сбил копытом черенок лопаты, подпиравшей крышку.

- Зачем кабаны подходили так близко? - спросил Сашка, когда пришёл домой. - Неужели съесть меня хотели, как раненого лося на болоте?

- Нет, конечно, - быстро сказал отец. Помедлил и добавил: - Не кормили их долго. Корм ждали...

Но с тех пор больше не пускал Сашку одного на площадку.

В ту зиму надо было отлавливать кабанов. Построили живоловушку. Подкормочную площадку окружили вдолбленными в землю столбами, обтянули железной сеткой. Кабаны привыкли к этому загону. Кабанята быстро нашли, где пройти к желтеющей за сеткой кукурузе. Потом и взрослые поосмелели, стали входить и выходить в единственный проход в вольере.