Шпион в тигровой шкуре - Блок Лоуренс - Страница 37

Я залез в ванну и включил душ. Ла-ла-ла и да-ди-да… Холодная струя била мне в макушку до тех пор, пока засевший у моего правого виска противный голосишко не перестал вякать. Я стал подсчитывать стоимость спущенного в унитаз героина, а потом задумался, почему меня интересуют такие нелепые и несущественные вещи, и решил, что провел под холодным душем недостаточно времени. Я подставил голову под струю и постоял так еще немного, дав моему возбужденному воображению успокоиться. От столовой ложки героина весь Манхеттен заторчал, мокассины покраснели, мухоморы охмурели, от одной столовой ложки… Голову — срочно под холодный душ, а потом — замотать ее махровой простыней!

Найти подходящий грим оказалось не так-то просто. Идеально мне нужна была такая маска, которую можно надевать и снимать в любой момент — чтобы я мог не узнанным разгуливать по улицам, но чтобы в то же время мои квебекские товарищи по оружию смогли опознать меня при моем появлении в пункте Х. Я мысленно перебирал варианты переодевания, но ни один мне не пришелся по вкусу. Я бы мог послать Арлетту в магазин и попросить ее купить мне что-нибудь очень необычное — скажем, седой парик и маску ведьмы, которые я мог бы менять по ходу дела, но все эти маски имели один общий дефект. Они выглядели как маски и сразу привлекли бы внимание любого полицейского.

Но времени зря я не терял. В отсутствие Арлетты я успел сделать очень важное дело: расфасовал героин по кисетам, сильно их сплющил и вшил под подкладку моей одежды, причем большая часть контрабандного груза уместилась в пиджаке. Пришив подкладку, я придирчиво изучил плоды своего труда. Ну что ж, прямо скажем, все это едва ли могло вызвать восторг и зависть делегатов национального съезда мужских портных: пиджак теперь сидел на мне пузырящимся в разных местах мешком. И тем не менее способ тайной перевозки наркоты был найден, да и к тому же руки у меня оставались не заняты.

Примерив маску монстра Франкенштейна, я окончательно отказался от идеи маскарадного переодевания. Увидев меня в этой маске, Арлетта зашлась истерическим хохотом. Я, правда, не видел выражения ее лица: надев маску, я вообще перестал видеть, потому что прорези для глаз оказались слишком близко посаженными — но зато звук ее смеха свободно проникал сквозь плотное папье-маше. Чего нельзя сказать о воздухе. И через десять секунд, чуть не задохнувшись, я с остервенением сорвал с лица удушливую личину и заявил Арлетте, что все это ни к черту не годится..

— Но она такая забавная! — стала возражать Арлетта. — Знаешь, я хочу, чтобы ты надел ее, когда мы в следующий раз займемся любовью!

Мне снова пришлось отослать ее в ближайший супермаркет — иначе я бы ей надавал тумаков, — и вскоре она вернулась с новыми покупками и стала помогать мне гримироваться. Мы начали с головы: обкорнав мне челку и макушку и укоротив виски, Арлетта выкрасила остатки моей шевелюры в черный цвет. По-моему, я сразу стал выглядеть пугающе мерзко, хотя Арлетта уверяла меня, что все не так плохо.

— А я могу перекраситься в блондинку, — предложила она.

— Не надо.

— Иначе меня узнают на улице.

— Ну и что? Ты же не в розыске!

— Тебя в пункте Х никто не узнает, а меня узнают.

— Так и должно быть.

— Когда они увидят нас вдвоем, то сразу подумают про тебя: а это еще кто с ней? Они могут…

Я сменил тему.

— Арлетта, на твоем удостоверении приклеена фотография брюнетки. Будет очень странно, если…

— Но я ведь могу надеть парик…

— Арлетта!

—… или сбегать сфотографироваться еще разок. Ивен, ты чем-то недоволен? Ты считаешь, если я перекрашусь в блондинку, то уже не буду такой привлекательной? Ты считаешь, мы не можем даже попробовать перекрасить меня в блондинку?

Идиот, отругал я себя, ты же пытался рассуждать с ней логически!

— Мы обязательно попробуем, любовь моя. Как-нибудь в другой раз. Тебя мы перекрасим в блондинку, а я надену маску Франкенштейна, завернусь в тигровую шкуру, и мы займемся любовью. Это будет дивно! — Я сглотнул подступивший комок тошноты. — Но сейчас ты должна мне помочь. Я же еще не закончил гримироваться. Поэтому помоги мне, любимая!

Ее помощь мне на фиг не была нужна. Я просто хотел, чтобы она наконец заткнулась. Усевшись перед зеркалом, я стал перебирать купленные ею игрушки. Первым делом я решил положить восковые накладки на нос и на уши. Где-то я читал, что самое трудное — изменить форму ушей и что опытные сотрудники правоохранительных органов всегда очень внимательно присматриваются к ушам подозреваемых. В этом деле они мне дадут сто очков вперед. Я вообще редко когда замечаю чьи-то уши, если только они не оттопырены перпендикулярно голове, или если одного не хватает, или если у них еще какой-то дефект…

Итак, я приладил к ушам накладки. Мне не хотелось впадать в крайности. Я счел, что слишком необычные уши сразу привлекут внимание, точно так же как маска Франкенштейна. Но потом я подумал, что вообще все уши, в той или иной степени, всегда имеют довольно-таки странную форму. Поэтому я просто увеличил мочки, добавил бугорков на ушных раковинах и заострил их верхнюю часть. Самым сложным оказалось придать ушам одинаковый вид, в чем, как мне теперь совершенно ясно, не было никакой необходимости, так как со стороны разглядеть сразу оба уха почти невозможно. Но я, должен заметить, поработал на славу: когда я повернулся к Арлетте, она тут же заявила, что я на себя совсем не похож.

— Ты хочешь сказать, что у меня теперь другие уши? — переспросил я.

— Наверное, да, но я не помню, какими они были раньше. Нет, я говорю, у тебя лицо изменилось!

И тут я понял, что уж в чем в чем, а в ушах подозреваемых полицейские ищейки знают толк.

Потом я деформировал себе нос, чуть его удлинив и сгладив горбинку на переносице. Исконная форма ушей нравилась мне больше, но вот что касается носа, то должен признать, его обновленный вид явно красил мою внешность.

— А брови, Ивен?

Ну ясно, я забыл покрасить брови! Я быстро исправил оплошность, только один раз попав краской для волос не в бровь, а в глаз, после чего всего-то минуты три не больше изливал свою досаду на косоруких производителей косметических товаров. Покончив с бровями, я примерил купленные Арлеттой очки с простыми стеклами. Одно плохо — они выглядели как бутафорские. Когда на вставленные в оправу плоские стекляшки попадал луч света, по всем стенам начинали скакать солнечные зайчики. Куда лучше на мне сидели темные очки, скрывавшие верхнюю часть моего лица, но согласитесь: нацепив их для маскировки в сумерках, я бы выглядел весьма подозрительно.

Потом я примерил кепку. Она сильно смахивала на кепарик уличного пьянчуги, с которым я обменялся одеждой, разве что была гораздо чище и не воняла. Нет, чересчур чистая, огорчился я, словно ее только сегодня утром купили в универмаге. Я бросил кепку на пол и стал яростно топтать ногами. Арлетта вытаращила глаза, верно, решив, что я внезапно свихнулся.

Зазвонил телефон. Я схватил трубку — это был Сет.

— Не может быть! — завопил я. — Сейчас шесть? Неужели уже шесть?

— Нет. Ты не заболел, дружище?

Часы показывали половину четвертого и когда я это понял, ко мне тут же вернулось душевное здоровье, о чем я и сообщил Сету. Я спросил, не случилось ли чего.

— Ничего серьезного. У нас набралось двадцать три человека — это верняк, и еще человек двадцать колеблющихся. По прошлому опыту могу сказать, что из трех колеблющихся один обязательно приходит. Я имею в виду мой опыт в Штатах, когда мы собирали антивоенные демонстрации. Но вот с канадцами, да еще с протестом против английского вмешательства в Мордоноленде, может быть, все будет по-другому. Вот только неясно, придет народу больше или меньше.

— Не бэ, парень. Это станет ясно через пару часов.

— Да я и не бэ. Я вот чего позвонил…

— Как там идут дела с добычей лодок?

— Неплохо. Этим сейчас занимается Рэнди. И еще одна чувиха из Новой Шотландии, у которой есть друган, который водит знакомство с нужными людьми. Сам ведь знаешь, как такие дела делаются… Честно говоря, я пока не в курсах, много ли лодок удалось уже найти, но думаю, можно не беспокоиться. К шести буду знать точно.