Прогулка среди могил - Блок Лоуренс - Страница 16

— Даже не в Манхэттене. Мне помнится, ее обнаружили на поле для гольфа в Куинсе, но с таким же успехом это мог быть и Бруклин. Тогда я не обратил внимания, просто прочел утром за чашкой кофе.

— И чего ты теперь хочешь?

— Чтобы ты освежил мне память.

Он посмотрел на меня.

— Что-то ты стал сорить деньгами. Зачем заботиться о пополнении моего гардероба, когда можно пойти в библиотеку и просмотреть указатель к «Таймс»?

— А на какое слово? Я ведь не знаю, где и когда это случилось, и имен не помню. Пришлось бы просматривать все номера за прошедший год, а я даже забыл, в какой газете это читал. В «Таймс» это могло и не попасть.

— Можно выяснить, если кое-куда позвонить.

— Как раз это я и имел в виду.

— Пойди-ка прогуляйся. Выпей чашку кофе. Посиди в том греческом кафе на Восьмой авеню. Я, наверное, загляну туда через часок-другой и сам — выпить кофе с пирожком.

Сорок минут спустя он подошел к моему столику в кафе на перекрестке Восьмой авеню и Пятьдесят Третьей.

— Почти год назад, — сказал он. — Женщину звали Мари Готскинд. Что это значит — Готскинд?

— По-моему, «дитя Господа».

— Не слишком хорошо он обошелся со своей дитятей. Ее похитили средь бела дня, когда она делала покупки на Джамейка-авеню в Вудхейвене[13]. Двое мужчин увезли ее на грузовике, а через три дня мальчишки нашли ее тело на поле для гольфа в Форест-парке. Изнасилование, множественные ножевые раны. Сто четвертый участок завел дело и передал его в сто двенадцатый, как только ее опознали, потому что похищение произошло именно там.

— Что-нибудь удалось выяснить?

Он помотал головой.

— Тот, с кем я там говорил, хорошо помнит это дело. Местные жители недели две волновались по этому поводу. Порядочная женщина идет себе по улице, а тут какие-то два типа ее хватают — как гром среди ясного неба, понимаешь, что я хочу сказать? Если это могло случиться с ней, то же самое может случиться с каждым, нельзя чувствовать себя в безопасности, даже когда сидишь дома. Они боялись, что теперь начнется — групповые изнасилования на колесах, серийные убийства и все такое прочее. Помнишь это дело в Лос-Анджелесе, из него еще сделали маленький сериал?

— Не знаю такого.

— Там двое итальянцев, кажется, двоюродные братья, убивали уличных девок и бросали их за городом, на каком-нибудь пригорке. «Душегуб с гор» — вот как этот фильм назывался. Правильнее было бы — «душегубы», только, наверное, телевизионщики придумали название еще до того, как выяснилось, что их было двое.

— А что с этой женщиной из Вудхейвена? — спросил я.

— Ах, да. Они боялись, что за этим первым последует целая серия, но больше ничего не случилось, и все успокоились. Там все еще работают по этому делу, но пока ничего не получается. Дело висит, и у них такое мнение, что раскрутить его можно будет только в одном случае: если преступники сделают это еще раз и попадутся. Он спросил, нет ли у нас чего-нибудь такого, что может быть с этим связано. У нас нет ничего такого?

— Нет. А ты не обратил внимания, чем занимался муж этой женщины?

— По-моему, она была не замужем. Кажется, школьная учительница. А что?

— Она жила одна?

— Какая разница?

— Я хотел бы посмотреть это дело, Джо.

— Да? Так поезжай в сто двенадцатый и попроси, чтобы тебе показали.

— Не думаю, что из этого что-нибудь выйдет.

— Ах, не думаешь? Неужели ты хочешь сказать, что в этом городе найдутся полицейские, которые не захотят оказать услугу частному сыщику? Какой ужас!

— Я был бы тебе очень благодарен.

— Понимаешь, разок-другой позвонить по телефону — это одно, — сказал он. — Я пока не совершил никакого грубого нарушения служебных инструкций, и тот парень в Куинсе, с кем я говорил, тоже. Но ты хочешь получить доступ к секретным материалам. Дело не подлежит выносу из участка.

— А его и не нужно выносить. Все, что от этого парня требуется, — потратить пять минут и передать его по факсу.

— Значит, тебе нужно все дело? Да это капитальное расследование убийства, в нем страниц двадцать, а то и все тридцать.

— Ничего, департамент полиции не обеднеет, если оплатит этот факс.

— Ну, не знаю, — сказал Джо. — Мэр только и говорит, что город вот-вот обанкротится. А зачем тебе это?

— Не могу сказать.

— Ничего себе. Хочешь, чтобы все текло только в одну сторону?

— Это профессиональная тайна.

— Да брось ты. У тебя профессиональная тайна, а наши уголовные дела, по-твоему, должны быть для всех открытой книгой? — Он закурил сигарету и закашлялся. — Это случайно не имеет отношения к тому твоему приятелю?

— Не понял.

— Ну, к твоему другу Баллу. Это имеет к нему отношение?

— Нет, конечно.

— Ты уверен?

— Он за границей, — сказал я. — Его здесь нет уже больше месяца, и я не знаю, когда он вернется. И потом — насиловать женщин и бросать их на поле для гольфа, у самой лунки, — это не по его части.

— Ну да, знаю, он джентльмен и всегда заравнивает дерн, если нечаянно ковырнет его клюшкой. Ему собираются пришить дело — ты об этом, наверное, знаешь.

— Что-то слышал.

— Надеюсь, это им удастся, и его лет на двадцать запрячут за решетку. Но ты, конечно, другого мнения.

— Он мой друг.

— Да, мне говорили.

— Во всяком случае, к этому делу он не имеет никакого отношения. — Джо покосился на меня, и я сказал: — У меня есть клиент, у которого исчезла жена. Почерк как будто тот же, что и в Вудхейвене.

— Ее похитили?

— Похоже.

— Он сообщил в полицию?

— Нет.

— Почему?

— Наверное, у него есть на то причины.

— Это не годится, Мэтт.

— Ну, скажем, он находится в стране нелегально.

— Полгорода находится в стране нелегально. Ты думаешь, если мы заводим дело о похищении, то начинаем с того, что передаем потерпевшего Службе иммиграции и натурализации? И что это за человек такой, у которого зеленой карточки[14] нет, а деньги на частного сыщика есть? Сдается мне, тут что-то не так.

— Думай, что хочешь.

— Ах, ты мне разрешаешь думать, что хочу, да? — Он погасил сигарету и нахмурился. — Женщина убита?

— Похоже на то. Если это те же самые люди...

— Да, но почему это обязательно те же самые люди? Где связь? Почерк похитителей?

Я ничего не ответил. Он взял у официантки счет, взглянул на него и перебросил через стол ко мне.

— Забирай, — сказал он. — Ты угощаешь. У тебя телефон не изменился? Я позвоню сегодня после обеда.

— Спасибо, Джо.

— Нет, можешь не благодарить. Мне надо подумать, не выйдет ли мне это боком. Если нет, я позвоню. Не позвоню — значит, ничего не будет.

В двенадцать часов я сходил на собрание, потом вернулся к себе в отель. От Деркина ничего не было, но меня ждала записка с сообщением, что звонил Ти-Д-жей. И все — ни номера телефона, ничего. Я скомкал записку и выбросил ее.

Ти-Джей — это чернокожий подросток, с которым я познакомился полтора года назад на Таймс-сквер[15]. Это его уличная кличка, а если у него и есть какое-то другое имя, то он держит его про себя. Ти-Джей показался мне веселым, остроумным и дерзким — настоящий глоток свежего воздуха в удушливой атмосфере Сорок Второй, — и мы с ним сразу прекрасно поладили. Немного позже я поручил ему кое-какую мелкую работу по делу, которым тогда занимался, — одна его ниточка вела на Таймс-сквер, и с тех пор он время от времени давал о себе знать — звонил каждые недели две, иногда даже по нескольку раз в день. При этом никогда не оставлял своего номера, и связаться с ним я никак не мог, так что его звонки были всего-навсего напоминаниями о себе. Когда ему действительно нужно было поговорить со мной, он звонил до тех пор, пока не заставал меня дома.