После первой смерти - Блок Лоуренс - Страница 10

Лу в этой компании звали меня. Их имена были Ред, Джонни и Канада. Канада был самый старший, Ред — самый высокий, а Джонни — самый младший, самый пьяный и самый шумный. Они повели меня в бар и настояли на том, чтобы угостить меня выпивкой. Я предпочел молоко, пробормотав в свое оправдание что-то насчет язвы. Мне хотелось выпить. Я подумал, что беды бы тут не было и что я держу ситуацию под контролем, но чувство осторожности возобладало. Моряки дважды повторили заказ, демонстрировали толстые пачки банкнот, пожирали глазами девушек и снова заводили разговор о том, что занимало все их мысли. Мы вышли из бара, и они в который раз завели песню о том, что я, наверное, знаю каких-нибудь сговорчивых женщин.

— Ну, если вы это серьезно, ребята...

— Шутишь, Лу?

— Ладно, есть у меня три такие девушки, которых может заинтересовать ваше предложение. Совсем еще молоденькие. От девятнадцати до двадцати. Так, значит, Барбара — актриса, а Шейла и Джейн, по-моему, танцовщицы, хотя у них никогда не бывает много работы. Хорошенькие девочки и любят приятно провести время.

Я сделал вид, что поддался их уговорам, и позволил вытянуть из себя подробности. Три девушки снимают вместе квартиру неподалеку. Они не шлюшки какие-нибудь, но, пожалуй, не прочь провести ночь с парнем, пришедшим с хорошими рекомендациями; в конце концов, жить надо, в шоу-бизнесе новичкам без дополнительного источника дохода трудно. Условие одно: гости остаются на всю ночь, а еще девушкам нравится, когда все обставлено как на настоящей вечеринке, чтоб спиртное — рекой, чтоб мелодичная музыка и в постели все в режиме нон-стоп.

— Настоящие заводные девчонки Гринвича, а?

— Чего же мы ждем? Вперед, Лу, — не подведи!

Да, но нужно учесть еще некоторые соображения. Например, цену. Эти девочки не подзаборные шлюхи. Точно не знаю, сколько они берут, но думаю, долларов двадцать или двадцать пять. По карману ли это ребятам?

— За целую ночь не так уж и плохо.

— Слушай, Лу, вот что я тебе скажу. Это наша первая ночь на берегу за многие месяцы. С деньгами у нас все в порядке, понимаешь, о чем я толкую? Двадцать или двадцать пять долларов нас не разорят.

Еще надо узнать, свободны ли девушки. Вдруг они с кем-нибудь уже договорились...

— Ты ведь можешь это выяснить?

— Ну, могу им позвонить...

— Позвони, Лу.

Мы остановились у очередного бара. Моряки пропустили по стаканчику, а я пошел к телефону, бросил в автомат десять центов и произвольно набрал номер — без последней цифры. Несколько минут я болтал сам с собой, потом повесил трубку, забрал из выемки с надписью «Возврат монет» свои деньги и вернулся к троице, ожидавшей меня в баре.

— Ребята, давайте забудем про это, — сказал я.

— Почему? Они заняты?

— Нет, но...

— Что — но?

Я нехотя объяснил ситуацию. Девочки были дома и не заняты. Но их пугала перспектива попасть в тюрьму. Их подругу, начинающую фотомодель, подрабатывавшую тем же, что и они, всего неделю назад арестовал переодетый в штатское полицейский, и эта история сильно их напугала. Сейчас они стараются общаться только со знакомыми мужчинами.

— В общем, они боятся брать деньги у незнакомых. Теперь они вынуждены требовать плату заранее, чтобы потом все было как на обычной вечеринке — без разговоров о деньгах или чем-то там еще. Они должны быть уверены, что вы, ребята, не копы.

— Мы? Да ты смеешься.

Я пожал плечами.

— Слушайте, я вам доверяю, — сказал я. — Но они вас в глаза не видели. Копам переодеться моряками — раз плюнуть. Особенно сейчас, в конце месяца, когда им нужно в спешном порядке выполнять норму по арестам. Девочки нервничают. Я говорил с Барбарой: она сказала, что они скорее будут голодать, чем ввяжутся в рискованное дело, которое попахивает тюрьмой.

Я травил помалу, но моряки послушно уцепились за линь и в конце концов предложили то, чего я от них ждал. Ведь девочки тебя знают? Мы дадим тебе деньги, а ты пойди к ним и все устрой. Пусть девушки спрячут деньги у себя, а потом моряки как ни в чем не бывало заявятся в квартиру, и разговора о деньгах вообще не будет.

Я сделал вид, что серьезно обдумываю их предложение, и высказался в том духе, что это может сработать.

— Нужно еще раз им позвонить, — наконец произнес я. — На тот момент ситуация была неважная, и я сказал, что лучше им забыть о моем предложении...

— Черт, Лу, надеюсь, они еще не успели найти других парней!

— Ладно, — сказал я, — я им позвоню.

На этот раз они столпились вокруг телефона. Я наудачу набрал полный семизначный номер и услышал в трубке, что номер, по которому я позвонил, временно отключен. Я поговорил с автоматом, попеременно слушая и сам что-то говоря, и наконец повесил трубку.

— Ну?

— Есть проблемы, — осторожно начал я. — Сегодня воскресенье, и достать спиртного негде.

У них есть кое-какой запас, но цена возрастает. Вы, наверно, не захотите столько платить.

— Сколько?

— Оптовая сделка — за вас троих ровным счетом сто долларов.

Они переглянулись. Выражение лиц моряков говорило, что хоть цена была и выше, чем они ожидали, но не то чтобы уж совсем не по карману. Секунду или две все молчали, потом я подбросил аргумент, который решил дело.

— Сто мне лично показалось многовато, — сказал я. — С Барбарой я договорился о своих десяти процентах — за то, что я все организую. Она не возражала. Но, честное слово, я не хочу наживаться на вас, ребята. Забудьте про мои десять, я отнесу ей девяносто долларов, по тридцать с носа. Но ей — ни слова, ясно? Если девочки вдруг заговорят о деньгах, хотя это вряд ли, но если заговорят, вы дали мне сто баксов. Понятно?

Это возымело действие. Они стали уверять меня, что я просто мировой парень, снова стали предлагать выпивку, но я напомнил им о язве. Какая жалость, что девочек не четыре, говорили они. Тогда я мог бы присоединиться к ним. Действительно жаль, поскольку я в самом деле классный парень, самый что ни на есть выдающийся, и я вел себя, с их точки зрения, просто потрясающе.

Они дали мне девяносто долларов десятками. Мы вышли из бара и вчетвером пошли по Гринвич-авеню к Десятой улице, а потом по Десятой к Уэверли-плейс. Я выбрал самое большое здание во всем квартале и велел им подождать на противоположной стороне улицы, сказав, что вернусь минут через десять. Они остались ждать, а я пересек улицу и зашел в подъезд. Я нажал кнопки звонков всех четырех квартир на шестом этаже, и по меньшей мере две из них загудели, пропуская меня. Я открыл дверь и вошел в дом.

Насколько я мог судить, другого выхода в здании не было. Уйти через черный ход было бы, конечно, проще всего, но, как я ни старался, ни одного такого дома в округе я не мог припомнить. Нужно было найти выход из ситуации. Оказавшись внутри, я поднялся по лестнице на один пролет, снял ботинок и запихнул в него деньги, потом снова надел. Я выждал для правдоподобия, спустился по лестнице и открыл дверь подъезда. Я махнул им рукой, и они бегом пересекли улицу.

— Квартира 6-В, — сказал я. Я держал дверь открытой, чтобы не пришлось снова возиться со звонками. — Лифтом не пользуйтесь. Идите пешком. Шестой этаж, два коротких звонка и один длинный. Запомнили?

— Два коротких и один длинный.

— Правильно. Все готово, девочки вас ждут. Желаю приятно провести время.

Если в квартире 6-В никого нет, они могут битый час проторчать под дверью в полной уверенности, что я все сделал честно, а девчонки морочат им голову. Если кто-то откроет дверь, произойдет неприятная сцена, в результате которой моряки поймут, как их провели. Как бы то ни было, им придется топать на шестой этаж, а потом спускаться вниз, а я не собирался ждать их возвращения.

Моряки устремились внутрь, рассыпаясь в благодарностях, и загромыхали вверх по лестнице. Я вышел на улицу и быстрым шагом прошел три квартала. Из-за пачки купюр в ботинке я прихрамывал. Увидев проезжающее такси, я поднял руку и остановил машину.

Все оказалось невероятно просто. Слова и жесты находились сами собой, а моряки ни разу не пропустили своей реплики. Теперь, в такси, меня трясло. Но пока длилось действо, я был неподдельно спокоен.