Герой по вызову - Блок Лоуренс - Страница 10

— Сам.

— Так я и подумал. Со мной такого еще не бывало. А ты сидел как пень и пялился?

— Нет. Я убежал в соседнюю комнату и там меня вырвало.

— Да ты чо? И чо, если я так и не стану говорить, ты мне еще один палец оттяпаешь?

— Я отрежу тебе большой палец на правой руке.

Он вздохнул.

— Ну ты и зверь. А потом чо?

— А ты пошевели мозгами. Потом глаз, ухо. Не знаю, как получится…

— Гребаный карась! Если б все легавые пользовались твоими методами, им не надо было б даже волочь пацанов в участок, пацаны бы им враз выкладывали все, что нужно. Да и в тюрягу некого было б сажать. А представь, если бы карманникам грабли обстригали таким вот макаром, так и с уличной преступностью можно было б покончить раз и навсегда, а, как считаешь?

Он даже ухмыльнулся при мысли об этом. Ну да, подумал я, вот это было бы новое слово в правоохранительной политике. Английское уголовное право вернулось бы к практике шестнадцатого века.

— Что с девушкой? — сурово спросил я.

— Ладноть, теперь я тебе все выложу как на духу, приятель. Бизнес это доходный, без дураков. В прошлом году у меня дельце два раза выгорело, один раз весной, а потом в августе с твоей пташкой. Ты спросишь, как это делается, а вот как: сначала пытаешься подцепить на крючок одиноких пташек, таких ведь до фига в Лондон слетаются со всех концов страны. У кого мамочка осталась где-то в Ирландии, с которой она давно не в ладах, у кого тетушка в Шотландии, у третьей вообще никого нет. Эти годятся, а других просто отсылаешь, говоришь, все вакансии уже заняты. Таким же макаром отбриваешь и подсадных. Причем совсем необязательно, чтобы девчонки все были красотки с обложки, понимаешь. Но вот кто точно не подходит для моего дела, так это жирные коровы, или тощие воблы, или перезрелые кошелки.

— Продолжай!

— Ну, значит, подыскиваешь шестерых или семерых — этого вполне достаточно, в самый раз — и начинаешь втирать их мозги. В первый раз я им заливал, что мы поедем раскапывать древнюю гробницу и каждая получит свою долю. Главное, особо в детали не вдаваться, а то лопухнешься. Ну, когда набираешь группу, ясен корень, самые правильные в последний момент линяют… — Он вдруг усмехнулся. — Я пронюхал про этот дельце у одного хмыря, с которым мы тянули срок в Бродморе. Он им раньше занимался и подробненько мне спел, как все делается. А потом ему кто-то сунул перышко в бок, и теперь кроме меня больше никто об этом дельце и не знает. А во второй раз я получше байку слепил. Не с археологическим, а со шпионским уклоном. Навроде Джеймса Бонда. Ну, это агент такой…

— Я помню!

— А, ну да, твоя ж птичка тебе все выболтала… Ну я для начала всех девок проверяю на вшивость. А потом беру с них подписку о том, что все останется в тайне. Знаешь, эти дурехи сразу клюют, когда им доверяют какую-нибудь тайну, — особенно те, у кого никаких родственников нет и рассказать некому. Ну вот, а как только я беру с них подписку о неразглашении и как только набирается полный комплект, мы летим в Стамбул. Это в Турции.

— Я в курсе!

— Сажаю всех цыпочек в «лендровер» и мы рвем прямиком на восток. Для них эта поездка — море впечатлений! Это ж чувихи, которые за всю жизнь дальше Лондона не выезжали, или, того хуже, тридцать лет безвыездно просидели у себя в деревне в Корнуолле. А тут их ждет большое путешествие! Турция, Ирак, Иран… Я не порю горячку, пусть их насмотрятся восточных красот… Так мы едем на восток, на восток и приезжаем в Кабул. Это в…

— …Афганистане!

— Точно, приятель! В Афганистане. Пока тот мой кореш не втянул меня в это дельце, я и не слыхал, что есть такая страна, а еще этот Кабул-мамбул… Едем прямо туда. Дороги там те еще… В этот раз пришлось брать с собой дополнительный запас воды. Радиатор каждый день закипал — это единственная была проблема. А с погранцами проблем никаких — едешь через границы как к себе домой. У меня паспорт в полном ажуре, и у моих пташек тоже. Об этом надо позаботиться заранее — чтобы у девочек паспорта были в порядке, визы там и все такое прочее… И с таможней нет проблем. У нас же никакой контрабанды нет, только выводок птичек!

— А что потом?

— А потом приезжаешь в Кабул.

Я поглядел на него и поймал себя на мысли, что упустил самое важное: он перестал мне врать. Почему-то после кровавой экзекуции его отношение ко мне резко изменилось, я вызвал в его душонке чувство уважения, и теперь он выкладывал мне все детали своей грязной аферы с такой же гордостью, с какой Кортни Бид демонстрировал мне стопки старых газетных подшивок.

— Что-то я не пойму… — заметил я. — Ты с этими девчонками сексом занимался?

— С этими курицами? — Он нахмурился и задумался. — Ну, какой-нибудь хмырь мог бы, если бы ему приспичило. Есть такие, которых хлебом не корми — дай только девку в койку затащить. Но я со своими никогда не озорничал…

— Так за каким чертом ты их туда возил?

— Э, престань! Ты же не идиот! Теперь ты и сам можешь догадаться. Представь: ты привез в Кабул шесть или семь молоденьких девочек. Ну и что ты с ними делаешь?

— Не знаю.

— Тьфу ты! Да продаешь их! Неужели не ясно? А что с ними еще там делать?

— Продаешь их, — повторил я.

— Ну как же ты не догадался? Белые рабыни — вот как их там называют! И платят по штуке за каждую! То есть за одну поездку выручка составляет шесть-семь штук, потом прибавь махонький наварчик с продажи «лендровера» в том же Кабуле, да вычти затраты на перелет в Турцию — и все равно после всех расходов у тебя в кармане остается пять-шесть тысчонок чистыми! А если это проделывать раза четыре в год, то в сумме получается…

— Погоди. Ты их продаешь. Но кто же их покупает?

— Да есть там один чмырь — Аманнула его зовут. Такой здоровенный боров с седыми патлами до плеч. Прикинь: он никогда не торгуется! Сколько я ему уже этих девок толкнул — Аманулла ни разу со мной не торговался.

— А что дальше происходит с девушками?

— Их сдают в публичные дома. У них там молодые девки в дефиците, ты не знал? — Он хохотнул. — Прикинь: завезти в Сохо полный джип шлюх и попытаться там их продать? Да это все равно что в Ньюкасл поехать со своим углем.

— Значит, все они работают в Кабуле?

Он пожал плечами.

— А я почем знаю? По-моему разумению, они совсем не там работают. Вот если вдуматься, то чо им там делать? Аманулла их продает куда подальше, в глухомань, где с женским полом напряг, — в шахтерские бригады, которые работают на рудниках или там еще где… Знаешь, чо я тебе скажу? Я об этом как-то не особенно и задумываюсь. Вчера я их продал — а сегодня я об них и думать забыл! Завтра я прыг на самолет — и привет, Пикадилли, я вернулся в свой город, знакомый до слез, весь в шоколаде да еще при бабках!

Я сидел и слушал его вполуха, а он радостно излагал мне еще какие-то подробности. Я кивал в нужных местах, задавал нужные вопросы, и старался убедить себя в том, что все это происходит наяву. Время от времени я бросал взгляд на его указательный палец, валяющийся на полу. Палец был похож на пластмассовую игрушку вроде пластиковой кучки собачьих какашек или очков с глазами на пружинке, которые продают в магазинчиках забавных ужасов. Этот отрезанный палец казался столь же далеким от реальности, как и рассказ о Кабуле.

У него никогда не возникало проблем с живым товаром, поведал мне мистер С-Двойной-Фамилией, вплоть до последней поездки. Две девушки, Федра и фермерская дочка из Средней Англии, что-то заподозрили и в Багдаде едва не удрали от него в британское посольство.

— Пришлось вколоть им дурь, и весь остаток пути они были под кайфом. А остальным я сказал, что эти две красотки заболели и лежат с высокой температурой. Понес из-за этого убытки, черт бы их побрал. Пришлось подмазывать турецких и иракских погранцев. Но зато остальные ничего не пронюхали.

Я порасспросил его еще об Аманнуле и уточнил, где его можно найти. Наконец до него дошло, что я собираюсь сам отправиться в Афганистан и вернуть Федру. По-моему это потрясло его больше, чем утрата указательного пальца. Он-то был уверен, что я просто хочу наложить лапу на его торговый бизнес.