Большая игра - Задорожный Александр - Страница 16

На спутнике Асиденте не было атмосферы, как не было ее и на планете Баррен, вокруг которой вращался спутник. Безжалостные лучи солнца, в чью систему входили эти два космических тела, несли смерть всему живому на спутнике и планете. Но эти лучи не могли причинить вреда ни машинисту, ведущему состав подходящего к обогатительному комплексу поезда, ни рабочим-разгрузчикам, ждущим платформы с рудой, потому что они не были живыми существами — это были киборги, роботы, запрограммированные на выполнение определенных работ. Эти механизмы не нуждались ни в атмосфере, ни в отдыхе, ни в еде. Единственное, что им было нужно, так это небольшой текущий ремонт, который осуществляли техники фирмы «Техникс инкорпорейтед», живущие в герметичных куполообразных постройках рядом с комплексом.

Когда же срок службы роботов подходил к концу, их попросту выбрасывали на свалку, которая находилась прямо за горным хребтом, где их уже скопилось большое количество.

На этом «кладбище» старых киборгов можно было увидеть останки многих систем и типов роботов, некоторые из них давно были сняты с производства и оставались лишь на подобных свалках, ржавея и рассыпаясь. Иногда здесь попадались роботы, уже отработавшие свои ресурсы, но не до конца потерявшие опорно-двигательные функции. Эти роботы, словно стальные зомби, заторможенно бродили среди завалов из металлических остовов, рук и ног.

Работники комплекса боялись поодиночке заходить на свалку. Здесь уже произошло несколько несчастных случаев. Местное солнце странным образом влияло на микросхемы старых машин, и их программы претерпевали странные метаморфозы. Брошенные роботы превращались в опасных монстров, и, как одичавшие животные, некоторые из них бросались на людей, случайно оказавшихся в их среде обитания.

Локомотив приближался все ближе и ближе к куполам комплекса. Наконец он подъехал к длинному цилиндрическому зданию, похожему на авиационный ангар. Широкие двустворчатые стальные двери не спеша раздвинулись в обе стороны, пропуская состав, и плотно закрылись, когда последние платформы исчезли в сооружении.

Начальник таможни спутника Асидент Пауль Хаггес был полным пожилым мужчиной, одетым в форменную рубашку с эмблемами таможенного управления в петлицах и широкие брюки с тонким ремнем, из-под которого выпирал необъятный живот. На одутловатом лице Хаггеса, казалось, застыло никогда не покидавшее его выражение скуки и пессимизма.

За тридцать лет работы в таможенном управлении асидентского терминала ему осточертел безжизненный каменистый ландшафт спутника, одинаковые, похожие друг на друга обшарпанные дребезжащие составы, один за другим тянувшиеся все годы перед его окнами и исчезающие в главных воротах горно-обогатительного комплекса.

Хаггесу хотелось только одного — дотянуть оставшиеся полгода его службы до пенсии, когда он уйдет в отставку, получить расчет у компании «Труккед инкорпорейшен» и улететь с Асидента первым же звездолетом туда, где яркое солнышко нежно ласкает своим теплом зеленую траву и листья деревьев. Где лазурные морские волны тихо плещутся у самых твоих ног, а на золотом песке загорают полуобнаженные красавицы. Денег ему, Паулю Хаггесу, хватит на то, чтобы прожить остаток своей жизни так, как он считает нужным. Благо за тридцать лет он скопил их достаточно. Таможенники зарабатывают везде хорошо. Здесь же, на Асиденте, к обычной заработной плате шли еще и надбавки за «психологическую вредность» при работе в безвоздушном пространстве. Ведь далеко не каждый может выдержать несколько десятков лет в закупоренной консервной банке на синтетической пище и регенерированной воде для кофе и не сойти при этом с катушек.

А работа у начальника таможни была, что говорится, не пыльная. Проследить, чтобы в звездолетах, привозящих продукты и товары на спутник, не было запрещенных грузов и чтобы то количество руды, которое покидало спутник в трюмах грузовых транспортов, соответствовало цифрам, стоящим в бортовых документах.

Первым делом, когда он навсегда уберется отсюда, посетит какой-нибудь бордель, а потом осядет в курортной зоне Плобитауна. Купит небольшой дом у моря. Будет купаться в океане, загорать, обнимать женщин за самые их лакомые места и наслаждаться жизнью. Когда-то давно у него была жена. Но однажды она решила сменить обстановку этой угрюмой планеты и уехала на пару недель отдохнуть и развеяться. С того момента она отдыхает уже десять лет…

По радиоприемнику, висевшему на стене, транслировалось интервью с кандидатом от партии прагматиков на пост мэра Плобитауна. Пауль слушал радио вполуха. Его давно не интересовали все эти игры. Хаггес знал, что от того, кандидат какой партии победит на выборах, во вселенной ничего не изменится. И жизнь будет так же течь своим чередом по своим, неподвластным никаким политическим партиям, законам мироздания, как тянутся перед его окном бесконечные составы с рудой.

«… После встречи с избирателями кандидат на пост мэра любезно согласился побеседовать с нашим корреспондентом, — бодро вещал политический радиообозреватель. — Герб отметил, что он удовлетворен тем, как идет предвыборная гонка, и выразил уверенность, что у избирателей хватит здравого смысла отдать свои голоса за него».

Закончилась передача рекламной песней. Пауль Хаггес запомнил только припев:

«Этот славный парень Герб Кримсон, о-о!

Этот славный парень Герб Кримсон, о-о!»

Начальник таможни подошел к своему столу, взял с полки пухлую папку с подшивкой таможенных деклараций и сел в свое старое, скрипучее кресло на колесиках.

Раскрыв папку, он стал не спеша перелистывать бумаги, изучая документы. Время от времени он делал пометки красным карандашом на полях своего блокнота, который лежал на столе рядом с монитором персонального компьютера.

Эти бумаги Пауль Хаггес ненавидел так же, как и эту проклятую планету.

Внезапно у него возникло желание закрыть папку и запустить ее в окрашенную светло-бежевой краской стену прямо перед ним, а потом взять бейсбольную биту и разгромить всю обстановку помещения; превратить в обломки этот стол, за которым он провел тридцать лет своей жизни, эти стулья и кресла на колесиках. Он представил себе, как достанет из железного несгораемого сейфа, стоящего слева от Хаггеса, свой личный флэштер и всадит, пулю за пулей, пока не кончится обойма, весь его заряд в светящийся монитор стоящего перед ним компьютера.

«Нет, Пауль, дружище, успокойся, — сказал он себе, — нельзя потакать слепым эмоциям и давать волю нервам». Он всегда гордился своим хладнокровием и выдержкой, благодаря которой он и провел тридцать лет в этой дыре и дослужился до начальника таможни. Осталось потерпеть совсем немного времени. Какие-то полгода. И он станет свободным и обеспеченным человеком. Через полгода он возьмет расчет и пошлет все ко всем чертям. Сядет на звездолет и смоется отсюда. А сейчас нужно спуститься вниз и выпить рюмочку «Черного Саймона».

Приняв это решение, Пауль встал из-за стола, выключил радио и вышел из комнаты. Дверь в помещение он запирать не стал. Кому нужны эти чертовы бумаги?

Бар, куда направился начальник таможни, располагался на минус третьем этаже, глубоко ниже уровня поверхности планеты. Пауль Хаггес направился прямо к лифту, насвистывая мотив прилипчивой мелодии шлягера, который только что передавали по радио, повторяя вполголоса слова припева:

«Этот славный парень Герб Кримсон. О-о!

Этот славный парень Герб Кримсон. О-о!»

«Фу ты, черт, — выругался он сквозь зубы, — теперь эта дурацкая мелодия от меня и до вечера не отвяжется!»

Пауль шел по широкому коридору, закругляющемуся плавным радиусом. По обе стороны от Хаггеса располагались ряды герметично запирающихся дверей различных служб. На Асиденте даже двери внутренних помещений были снабжены герметичными запорами на тот случай, чтобы при утечке атмосферы персонал, работающий в комнате, не погиб и мог автономно продержаться, пока специалисты технических служб не устранят причину аварии.

Пластиковое покрытие пола заглушало шаги, а акустическая изоляционная обивка стен скрадывала все звуки. Было слышно лишь слабое жужжание ламп дневного света, укрепленных под потолком, да монотонный гул установок регенерации воздуха.