Триумф времени - Блиш Джеймс Бенджамин - Страница 31

— Хеллешин! — выругался Амальфи. — Ретма, ты согласен! Неужели это будет так плохо?

Ретма повернулся к Амальфи. Глаза его блестели, но смотрели не мигая.

— Хуже, — ответил он.

На какое-то время в комнате стало очень тихо. Наконец, Хэзлтон произнес:

— Так, значит нам осталась лишь одна, последняя часть плохих новостей. Должно быть это просто сущая безделица, доктор Шлосс; Наверное, будет лучше, если вы нам расскажете об этом сейчас.

— Очень хорошо. Это дата катастрофы. Мы получили довольно точные данные по энергетическому уровню на той стороне, и мы все пришли к общему мнению при его рассмотрении и интерпретации. Эта дата — примерно второе Июня или около того, года четыре тысячи сто четвертого.

— Конец? — прошептала Ди. — Осталось всего-лишь три года?

— Да. Это будет конец. И после этого второго Июня не будет третьего Июня, никогда и во веки веков.

— И таким образом, — обратился Хэзлтон к людям, собравшимся в его гостиной, — мне показалось, что мы все должны провести прощальный обед. Большинство из вас покидает Новую Землю, отправляясь с планетой Он, завтра утром, к метагалактическому центру. И покидающие нас в большинстве своем мои друзья уже многие сотни лет, которых я уже больше никогда не увижу; для меня, когда придет это второе Июня, время должно остановиться, к какому бы апофеозу вы сами бы не шли. Именно поэтому я попросил вас всех отобедать и выпить со мной сегодня вечером.

— Я хотел бы, чтобы ты изменил свое решение, — произнес Амальфи; в голосе его явственно чувствовались нотки горечи.

— Я бы тоже хотел. Но я не могу.

— Мне думается, ты делаешь ошибку, Марк, — угрюмо заметил Джейк. — Теперь на Новой Земле не осталось ничего важного. То будущее, хоть малая частица которого нам осталась, есть лишь на планете Он. Зачем же оставаться позади и ждать, когда тебя просто сдует?

— Потому, — ответил Хэзлтон, — что я здесь мэр. Я знаю, что тебе это вовсе не кажется важным, Джейк. Но это важно для меня. Одну вещь я обнаружил за последние несколько месяцев, это то, что не произведен таким на свет, чтобы принимать апокалиптическое видение обычных событий. Для меня большее значение имеет, что я управляюсь с общественными, человеческими делами гораздо лучше — и ничего более того. Именно для этого я и был создан. Перехитрить Апостола Джорна доставило мне огромное удовольствие, и не имело значение даже то, что Амальфи все подготовил для меня; это было приятно, это оказалось той разновидностью деятельности, которое снова дало мне почувствовать себя живым и действующим на пределе моей лучшей формы. И я не заинтересован в том, чтобы предотвратить триумф времени. Это не тот враг. Я оставляю его вам всем. Мне же лучше остаться здесь.

— Неужели тебе _н_р_а_в_и_т_с_я_ думать, что не имеет значения то, насколько хорошо ты будешь управлять Облаком, все это будет уничтожено второго Июня через три года с этого момента? — спросил Гиффорд Боннер.

— Нет, не совсем, — ответил Марк. — Но я не возражал бы, если бы Облако находилось в наилучшем возможном порядке, какого бы только удалось мне достичь, когда придет этот момент. Ну чего я могу предложить к моменту триумфа времени, Гиф? Ничего. Все, что я могу сделать, так это привести мой мир в порядок, к этому моменту. Именно этим я и занимаюсь — и именно поэтому я не гожусь для полета на борту Он.

— Обычно ты не был столь скромным, — заметил Амальфи. — Ты мог бы даже вывести вселенную из затруднительного положения с Большой Медведицей однажды, при первой же возможности.

— Да, я мог бы, — подтвердил Хэзлтон. — Но теперь я стал старше и разумнее; так что — прощай вся эта чепуха. Что ж, иди и попробуй остановить триумф времени, Джон, если сможешь — но для себя я знаю — я не смогу. Я останусь здесь, где мое место и постараюсь остановить Апостола Джорна, и эта проблема сама по себе достаточно трудная, и которой мне хотелось бы заняться теперь. Да пребудут боги всех звезд с тобой — но я — остаюсь здесь.

— Да будет так, — произнес Амальфи. — Наконец-то, по крайней мере теперь-то я знаю, в чем различие между нами. Что ж, давай выпьем за это, Марк, и ave atque vale [буквально «здравствуй и прощай» (лат.) ] — завтра мы перевернем пустые стаканы.

В грустном молчании они выпили. Последовала короткая пауза.

Наконец Ди произнесла:

— Я тоже остаюсь.

Амальфи повернулся и пристально посмотрел на нее в первый раз за то время, когда они вместе были на планете Он; они похоже, намеренно старались избегать друг друга с того момента, которое оказалось для них болезненным общим фиаско.

— Я не подумал об этом, — произнес он. — Но, конечно же, это вполне разумно.

— В тебе здесь нет никакой особой необходимости, Ди, — сказал Марк. — Как я уже и прежде говорил.

— Если бы таковая и существовала, я бы не осталась, — произнесла Ди, слегка улыбнувшись. — Но на планете Он я поняла несколько вещей — а также и на борту корабля блокады Воинов. Я чувствуя себя немножко старомодной, как и Новая Земля; мне думается, мое место здесь. И это не единственная причина.

— Спасибо, — хрипло произнес Марк.

— Но, — произнес Уэб Хэзлтон, — в каком тогда положении оказываемся мы?

Джейк рассмеялся. — Ну, это должно быть достаточно ясно, — сказал он. — Так как ты и Эстелль уже сами сделали одно большое решение, то вы не нуждаетесь в нас, чтобы мы за вас принимали небольшие. Конечно, я бы хотел, чтобы Эстелль осталась со мной дома…

— Джейк, ты что, тоже не отправляешься с нами? — пораженно спросил Амальфи.

— Нет. Я тебе уже говорил ранее, что я просто ненавижу эти гонки по вселенной. И не вижу причины, почему я должен зачем-то как сумасшедший мчаться в метагалактический центр, чтобы встретиться к катастрофой, которая застигнет меня с таким же успехом в моем собственном доме. Шлосс и Ретма подтвердят тебе, что более не нуждаются в моих услугах. Я отдал все лучшее, что у меня было, этому проекту, и теперь этому пришел конец. Мне кажется, я представляю насколько далеко мне удастся достичь со скрещиванием роз в этом зловредном климате, прежде чем эти три года подойдут к концу. Что же касается моей дочери, то как я уже пытался сказать, я бы хотел видеть ее здесь, рядом с собой, но она уже покинула дом в самом жизненно важном значении этого слова — и этот последний полет планеты Он столь же естественен для нее, сколько он противоестественен для меня и Ди. Говоря твоими же словами Амальфи, да будет так.

— Хорошо. Мы можем тебя использовать, Эстелль, это то уж точно. Хочешь лететь с нами?

— Да, — тихо ответила она, — хочу.

— Я об этом не подумала, — неуверенным голосом произнесла Ди. — Конечно же, это означает, что и Уэб тоже полетит. Ты думаешь, это разумно? Я имею ввиду…

— Мои родители не возражали, — вклинился Уэб. — И, как я заметил, их не пригласили сегодня вечером сюда, бабушка.

— Ну, мы не исключили их только из за вас, если вы об этом сейчас думаете, — быстро произнес Марк. — Помимо всего прочего, твой отце, Уэб и наш сын тоже. Мы попытались уменьшить число собравшихся здесь сегодня только до тех, кто принимал непосредственное участие в проекте — иначе бы общее число оказалось бы попросту неуправляемым.

— Может быть и так, — согласился Уэб. — Именно так тебе все это и кажется, дедушка. Но я готов побиться об заклад, что бабушка не думала о своих возражениях против моего полета с Он вот только что.

— Уэб, — произнесла Ди, — я не хочу больше ничего из этого слышать.

— Хорошо. Тогда я отправляюсь с планетой Он.

— Я этого не говорила.

— А тебе и не нужно этого говорить. Это — мое решение.

Большинство из присутствующих уже постарались найти причины для сторонних разговоров к этому времени; на и Амальфи и Хэзлтон смотрели на Ди, Амальфи — с подозрением, Хэзлтон — с разочарованием и слегка обиженно.

— Я не понимаю твоего возражения, Ди, — сказал Хэзлтон. — Уэб теперь вполне взрослый человек. Естественно, что он отправится туда, куда сочтет нужным — особенно, если туда же отправится и Эстелль.