Триумф времени - Блиш Джеймс Бенджамин - Страница 19

— Этим утром я видела письмо, и адрес на нем было указан — Четыре. У письма были ножки, и ножки были одеты в сапожки. Хотя письмо доставила почтовая ракета, но оно само протопало весь путь. И хотя Четыре это четыре, все это — тройная устроенная тревога, — триумфально закончила она.

За этим последовала короткая, растерянная тишина.

— Это совсем не похоже на вранье, — обратилась на своем языке к Уэбу Эстелль. — Это скорее похоже на загадку.

— Это нечестно, — в то же самое время начал выговаривать строгим голосом лидер Онианской ребятни девятилетней девчушке. — Мы еще не объяснили правил переворота.

Он повернулся к Уэбу и Эстелль.

— Еще одна часть игры — это попытаться рассказать историю, которая совершенная правда, но звучит как ложь. При перевороте, судьи наказывают вас за каждое вранье, на котором они вас подловят. Если вы не пойманы — вы сказали полную правду; что выиграет один круг даже над полной ложью. Но было нечестно со стороны Пилы попытаться проделать переворот прежде, чем мы вам объяснили его правила.

— Я вызываю один раз, — важно объявил Уэб. — Действительно ли это утро было? Если да, тогда мы знали; но мы не знали.

— Это утро, — настаивала Пила, защищая перед лицом очевидного неодобрения своих соратников свой переворот. — Вас тогда не было. Я видела, как вы ушли.

— А как ты можешь все знать об этом? — спросил Уэб.

— А я тут была неподалеку, — ответила девочка. Неожиданно она не удержалась и захихикала. — И я слышала, как вы оба разговаривали, тоже, на склоне холма.

Так весь ее этот ответ был произведен на быстром, хотя и весьма с сильным акцентом beche-de-mer Бродяг, очевидно не было необходимости задавать дальнейшие вопросы.

Уэб испытывал с большим трудом удерживаемое вежливое обращение с женщинами, но все же предложил Пиле свою самую вежливую из улыбок. — В этом случае, — официально произнес он, — ты выиграла. Мы благодарим тебя из самых глубин наших сердец. Это — хорошие новости.

Он так и не смог решить определенно, сказались ли его неполное знание Онианского языка, превратившее эту вежливую речь в нечто вроде «Чертовски гримасничаешь, не смотря на то, что тебе девяносто» или «Почему это я выгляжу похожим на кусок коричневой дыни?» или все же ему удалось сказать то, что он намеревался, но к его великому удивлению, Пила расплакалась.

— О, о, о, — заревела она. — Это мог быть мой самый первый переворот. И ты победил меня, ты победил меня.

Судьи уже собрались тесной кучкой и что-то обсуждали. Несколькими минутами позже, Сильвадор, лидер ребятни, мягко погладил по голове плачущую Пилу и сказал. — Ну, а теперь успокойся. Напротив, наш друг Уэб должен быть наказан за вранье.

Подмигнув, он предложил свою руку Эстелль, и она поднялась на ноги распутав одним грациозным движением тот узел, в который она себя завязала, во время игры во вранье.

— Этот штраф включает в себя и нашего друга Эстелль, — зловеще добавил он. — Вы оба должны пойти с нами, прямо в город и быть, — тут он принял позу палача, — погружены в сон на некоторое время.

— Нет, — возразил Уэб. — Мы уже должны идти. Он, пошатываясь, встал на слегка затекшие ноги.

— Пожалуйста, — попросил Сильвадор. — Мы в действительности не имели ввиду наказание. Вы хотели учиться во сне. Вы можем привести вас к учителю во сне. Разве не об этом вы просили сегодня утром? У Пилы сегодня после полудня должны были быть два часа обучения. Мы собирались предоставить их вам; и тогда бы вы смогли выучить язык планеты Он и разговаривать с нами!

— Но каким образом мы солгали? — спросила Эстелль лукаво прищурив глаза.

— Уэб сказал, что это были хорошие новости, — торжественно провозгласил Сильвадор, — что его друг Ди уже приехала. Он солгал насчет уже свершенного факта; это стоит пятидесяти очков.

Дети с Новой Земли переглянулись друг с другом. — Уф, ну ладно, водоросли и гравитация, — неожиданно сдался Уэб. — Что ж, пошли, попробуем. Все равно мы достаточно скоро увидим Ди.

Ди просто взорвалась, когда услыхала об этом.

— Ты вообще-то хоть что-нибудь соображаешь, Джон? — потребовала она. — Откуда тебе знать, что именно они здесь учат с помощью гипнопедии? Как ты мог позволить детям самим бегать по совершенно незнакомой планете, даже не зная, что эти дикари могут с ними сделать?

— Он ничего с нами не сделали… — сказал Уэб.

— Они не дикари… — сказал Амальфи.

— Я то уж хорошо знаю, что они такое. Я тоже была здесь первое время, когда и ты был тут тоже. И я считаю, что это — преступная небрежность — позволить дикарям вмешиваться в работу детского разума. Или иного любого цивилизованного разума.

— А как именно ты определяешь цивилизованный разум? — в свою очередь потребовал от нее Амальфи. Но он сразу же понял, что это бесплодный вопрос и вдобавок еще и язвительный. Он достаточно хорошо смог разглядеть, что она осталась той же самой девочкой, которую он встретил во время разборки с Утопией — Гортом. Она осталась той же самой женщиной, которую он продолжал любить, тем же светлым физически обликом, который он мог лелеять вплоть до самого конца времени. Но она постепенно старела — и как можно объяснить это женщине? Ониане и дети приближались к концу времени, испытывая при этом отношению к нему, как к чему-то новому, какому-то новому опыту. Но Ди, Марк и Амальфи, а с ними — действительно и все население Новой Земли, подходили к этому с позиций века, с позиций двух материальных форм, которым суждено столкнуться; Ди ничего не хотела думать, а просто отставить в сторону это новое знание, чтобы спокойно доживать при свершившемся факте. Да и сам он никак не хотел принять за неизбежно то, что должно было произойти; и Ди ни за что не хотела, чтобы дети учили новый язык: они оба явственно проявляли все признаки наступающей старости, что сопутствовало и их собственной культуре. Да, лекарства по-прежнему действовали; и физически они все еще были молоды; но возраст тем не менее неотрывно сопутствовал им и быть может, это было и к лучшему. В конце концов, невозможно обмануть ни время, ни градиент энтропии, но не было и надежды, кроме той, что существовала в виде Ониан и детей. Больной раком гигант — Король Будапешта и Глава Служителей в джунглях были столь же стары, как и Амальфи сейчас, когда они встретился и победил их, и с тех пор он даже заимел idee fixe [идея фикс]; хотя он по-прежнему находился в отличном физическом состоянии, но умственно, он уже почти полностью использовать всего себя.

И оставались лишь два пути, которыми ты мог идти к своей смерти; либо ты принимал как данное, свою неминуемую смерть, либо ты отказывался в это верить. Отрицать эту проблему значило бы вести себя по детски или маразматически, как дряхлый старик. Ему не хватало подвижности приспособления, который назывался процессом взросления; и когда дети и дикари более подвижны в этом, чем ты — тогда ты должен узреть, что уже и для тебя пробил вечерний звон и ты должен уйти успокоенно. В ином случае, они просто похоронят, тебя, их номинального лидера, заживо.

Конечно же Ди не стала отвечать на вопрос; они просто угрюмо посмотрела на Амальфи. Так или иначе, только что прекращенный спор велся sotto voce [здесь — вполголоса], потому что в остальной части комнаты совета Ониан все остальные присутствовавшие были полностью поглощены попыткой определить количество гамма-излучения, которое будет произведено в результате прохода двух вселенных друг сквозь друга, и степени его перехода в одну из двух форм материи, в результате такого столкновения. И Ди пришлось довольно трудно, когда она попыталась проникнуть в гущу дискуссии, чтобы найти Уэба и Эстелль, которые к данному моменту стали уже полноправными, хотя и молчаливыми партнерами в подобных головоломных совещаниях.

— Меня это совершенно не удовлетворяет, — говорил Ретма. — Доктор Шлосс утверждает, что значительная часть этой энергии выльется в обычный шум, словно встреча двух вселенных аналогична лязгу соударяющихся цимбал [первое издание этого романа, здесь имеющего название ТРИУМФ ВРЕМЕНИ, имело другое название — A Clash of Cymbals — «Гул Цимбал», по Библии — «кимвал»]. Чтобы допустить это, надо принять, что Постоянная Планка так же верна и для Гильбертова пространства, о чем бы не имеем и малейшего свидетельства. Мы не можем накладывать градиент энтропии под прямым углом к реакции, которая сама включает в себя энтропии совершенно противоположные по знаку и расположенные в уравнении по обе стороны от знака равенства.