Как женить маркиза - Блейн Сара - Страница 68

Констанс, никак не ожидавшая подобной снисходительности от мужа – она была уверена, что он прикажет ей оставаться в комнате, – одарила его ослепительной улыбкой, от которой у него дух захватило.

– После вас, господин маркиз.

Блейдсдейл был так занят обыском, что даже не заметил, как Вир и Констанс вошли в кабинет.

Граф стоял спиной к ним и сбрасывал книги с книжных полок на пол. Он замер как пораженный громом, когда раздался голос Вира:

– Вы напрасно ищете документы здесь, Блейдсдейл. Я уже передал их в адмиралтейство.

– Вир.

Это единственное слово, произнесенное с нескрываемым отвращением, казалось, повисло во внезапно наступившей тишине. Вир отодвинул Констанс подальше от графа и сказал:

– Все кончено, Блейдсдейл. Лэндфорд мертв.

Граф, все так же стоя спиной к ним, склонил голову чуть набок, словно прислушиваясь.

– Это ложь, – заявил он. – Я видел его всего час назад. Вир сунул руку в карман и вытащил то, что было завернуто в полотняный платок.

–Я тоже видел его. – Вир положил этот предмет на стол. – Он и сейчас там, где я оставил его, – лежит на полу с перерезанным горлом.

Констанс в ужасе уставилась на колье из бриллиантов и изумрудов, покрытое кровью.

Блейдсдейл дернулся, как от удара. Наконец он повернулся и пронзил Вира злобным взглядом.

– Так вот как ты отомстил ему. Зарезал, как свинью на бойне.

– А как поступили с моей матерью в день, когда это колье было сорвано с ее шеи? Да, мне это известно доподлинно от самого Проповедника. Однако это не я убил Лэндфорда. А если уж вы так высоко ценили жизнь своего брата, Блейдсдейл, то вам следовало оплатить его долги. Амброуз оказался не таким милосердным, как я. Не сомневаюсь, что вам приятно будет узнать, что сейчас убийца в руках сыщиков с Боу-стрит. Осмелюсь предположить, что он окажется очень ценным свидетелем на вашем процессе – если дело дойдет до суда.

– Амброуз! – Имя это сорвалось с уст Блейдсдейла как проклятие. – Итак, ты не пропустил никого. Сначала Синклер, а теперь сэр Оливер. Должен признаться, что я недооценивал тебя, Вир. Ты даже сумел похитить у меня Констанс, как некогда твой отец похитил у меня ее мать.

– Вы, милорд, во власти заблуждения, – заговорила Констанс, припомнив, как он ударил ее по лицу. – Я никогда не была вашей, а потому меня нельзя было у вас похитить. И мою мать вы получили гнусным обманом, устроив убийство моего отца. Уже из-за одного этого я буду только рада, если вас повесят.

«До повешения, пожалуй, не дойдет», – подумал Вир, внимательно следивший за Блейдсдейлом. Что-то такое было в его глазах. Он был конченым человеком и понимал это. Черт возьми, он собирался прихватить кого-то с собой на тот свет. Но только когда Блейдсдейл резко рванулся в сторону, Вир увидел в руке у него пистолет, совсем небольшой, и направлен пистолет был на Констанс. Вир выстрелил. Пистолет Блейдсдейла грохнул тоже, и Вир краем глаза успел увидеть, как Констанс падает на пол.

Невыносимая боль сжала его сердце при мысли о том, что в конце концов Блейдсдейл все же выиграл. Он убил Констанс! Вир отбросил разряженный пистолет в сторону. Сжимая трость с серебряным набалдашником в руке, он направился к Блейдсдейлу, не заметив даже, что за его спиной Шилдс и Блэкторн ворвались в кабинет. Блэкторн сразу опустился на колени возле Констанс.

Вир не сводил глаз с лица графа, на котором ясно читались злорадство и торжество. Со свистом появился клинок из трости, служившей Виру ножнами. Только одно дело оставалось невыполненным. Он прислушался к себе, к своим чувствам. Десять лет. Амброуз, Синклер, Лэндфорд и теперь вот Блейдсдейл. Каждого из них он заставил заплатить, каждого по-своему. Какая ирония судьбы, думал он, чувствуя, как тяжел клинок в его руке. Герцог оказался в конце концов прав. Месть не приносит удовлетворения, оставляет только горький привкус пепла. Решительным движением он занес клинок над Блейдсдейлом.

Блейдсдейл, зажимавший руками рану в груди, оставленную пулей Вира, посмотрел на своего врага и, увидев его глаза, холодные, как сама смерть, почувствовал, что им овладевает страх. Торжествующая улыбка слетела с лица графа. В глазах его появилась мольба.

– Вир, нет! – Рука Шилдса схватила его за запястье. – Гидеон, остановись, зять! Все хорошо. Блейдсдейл промахнулся. Послушай же меня!

Синие глаза Вира посмотрел и на него с холодной, пронзительной ненавистью.

Всерьез опасаясь, как бы за все свои старания ему не пришлось стреляться с Виром на двадцати шагах сегодня же, Шилдс попробовал еще раз:

– Констанс не пострадала. Финни успел оттолкнуть ее.

Шилдс почувствовал, как рука, которую он сжимал, обмякла. Вир сделал шаг назад, безвольно уронил клинок.

Он нашел глазами Блэкторна, тот помогал Констанс подняться. Рядом топтался Финни – спаситель его жены.

Вир почувствовал, как зимний холод, сковывавший сердце, постепенно отпускает, когда увидел Констанс, шагнувшую навстречу ему.

И, отбросив клинок в сторону, он заключил ее в объятия.

– Все произошло из-за Лэндфорда, много лет назад, – говорила Констанс, прижимаясь щекой к груди Вира. – Все они были детьми и жили неподалеку друг от друга. И сколько же жизней погублено из-за того случая! Сколько ненависти он породил. Почти все они мертвы. Лэндфорд тоже – какой жалкой смертью он умер.

– Лэндфорд был Лэндфордом, и этим все сказано, – заметил Вир. Он не испытывал ни малейшей жалости к этому развращенному человеку, который пользовался высоким положением для того, чтобы манипулировать зависимыми от него людьми и удовлетворять свои потребности. В некотором смысле он ничем не отличался от Блейдсдейла, который делал то же, но ради своей неуемной гордыни. – Теперь он мертв. И я хочу, чтобы на этом все закончилось.

– И я хочу, – ответила Констанс, которой еще больше хотелось, чтобы все мрачное и страшное скорее осталось позади. – Теперь нам нужно думать о будущем.

Вир, который в ее объятиях уже стал забывать о горьком отчаянии, охватившем его при мысли, что он потерял Констанс навсегда, почему-то при этих словах насторожился. И тревога его стала только сильнее, когда Констанс подняла голову и, опершись на локоть, заглянула ему в лицо.

– Я тут думала... – начала она.

– Ты меня пугаешь, – проговорил Вир, отметив про себя, что его рыжеволосая жена никогда не выглядела привлекательнее, чем сейчас: роскошные кудри рассыпались по плечам, губы задумчиво сжаты.

– Животное ты, – сердито сказала Констанс.

– Конечно, животное, – согласился Вир, чувствовавший, что им снова начинают овладевать самые что ни на есть животные побуждения.

– Так вот, я тут думала, – твердо повторила Констанс, решившая не обращать внимания на его неудачную вылазку, а вместо того применить новую тактику, очевидно, с целью раздельно завладеть вниманием своего неугомонного супруга и повелителя. Кончиком указательного пальца она коснулась середины его аристократического лба и.медленно, томно повела палец вниз, по носу, через красиво очерченный рот и ямочку на подбородке и дальше. – И решила, что кое-что в доме надо будет переделать.

– А! – сказал Вир, который в данных обстоятельствах был более чем склонен дать ей полную свободу действий – пусть себе переделывает дом, сколько ее душе угодно. – Полагаю, дело в этих самых шторах с цветочным орнаментом. Теперь ты считаешь, что в свое время приняла необдуманное решение.

Констанс имела в виду отнюдь не шторы в парадной столовой – совсем напротив, шторами она была очень довольна и считала, что ткань с бледно-голубыми и синими дельфиниумами очень оживляет в целом аскетическую обстановку этого помещения.

– Ничего подобного я не считаю, Вир! – Констанс прищурилась, и Вир сразу пожалел, что затронул эту тему. – А чем тебе не нравятся шторы в столовой?

– Всем нравятся, радость моя, – поспешил он исправиться. – Можешь мне поверить, что теперь я не мыслю жизни без этих штор. Но если дело не в столовой, – продолжал он в надежде перевести разговор в более спокойное русло, – то что же ты собралась переделывать? Гостиные на первом этаже, комнаты для гостей на третьем, ванные, прачечные и даже бальный зал – все настолько идеально, что об улучшениях и помыслить невозможно.