Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Дело мерзкого снеговика - Блейк Николас - Страница 25


25
Изменить размер шрифта:

– Эй, куда это тебя понесло? – крикнул Блаунт, но Найджела уже не было в комнате.

Глава 12

Идя по главной улице,

ступая по проспекту,

Эй, милая, пожертвуй мне

хоть мимолетность ветра.

Аноним

Непохожесть Эндрю Ресторика на всех остальных в Истерхем-Мэнор, которая уже бросилась в глаза Найджелу, выражалась прежде всего в способности заполнять паузы. «Заполнять паузы» звучало слишком неопределенно в эти первые дни расследования, когда время издевательски зевало в лицо обитателям дома скукой и неопределенностью. Все присаживались кто куда, ерзали на стульях, начинали какие-то партии, или вдруг принимались за работу, или за разговоры, которые так никогда и не приходили к какой-то точке, – раздражительные и потерянные, словно пассажиры вагона, который отцепился и теперь медленно останавливался, а вместе с ним – и вся их жизнь. Только Эндрю всегда смотрелся занятым и самодостаточным. Посторонний мог бы решить, что в его руках – управление ситуацией, и он только ждет удобного момента, чтобы показать, кто тут начальник, – стоило посмотреть на него, восседающего в кабинете Хиварда, слишком старательно распространяя вокруг себя ореол терпения. Хивард же, грызя концы собственных усов и с готовностью отрываясь от бухгалтерских книг, когда входил Найджел, всем своим видом выражал ожидание кого-то, кому можно что-то рассказать, спросить у него совета, – кого-то, сумеющего воссоздать обстановку того мира, где он, Хивард, помещик, джентльмен и человек практического ума, до сих пор имел определенный вес.

– Могу я с вами перемолвиться словом? – спросил Найджел у Эндрю.

Эндрю с картами в руках сделал ход, одарил его чарующей улыбкой и спросил:

– Наедине?

– Думаю, можно и втроем. Да-да, я хочу поговорить с вами обоими. Тема довольно серьезная. Видите ли, я хочу выяснить подробности того случая, когда мисс Ресторик выставили из школы в Америке.

Голубые глаза Хиварда мгновение оставались бессмысленными, потом зажглись гневом. Он полупривстал из своего кресла-качалки:

– Вот как?! Конечно, мы должны быть благодарны вам за помощь, Стрэнджвейс, но ворошить эти гнилые вещи из прошлого… Я не понимаю…

– Я бы и сам не стал без крайней нужды. Это – рана для вас обоих. Но мисс Кэвендиш рассказывала мне, что, когда ваша сестра была в свое время в школе, у нее родился ребенок…

– Какое ей дело до…

– …а если мы будем пренебрегать такими вещами, правосудие станет в тупик.

Эндрю ловким движением фехтовальщика крутанул запястьем и перевернул карту.

– Правосудие – в тупик? – спросил он.

– Да. Полиция, во всяком случае, уже примеривается арестовать Дайкса за убийство. – Найджел рассказал им о найденной щетине от щетки и показаниях мисс Эйнсли.

Эндрю нахмурился:

– Ну что за женщина, одни неприятности! Подумать только – даже после смерти за Бетти тащатся эти подбитые псы. Подбитые суки, если быть точным.

– Не понимаю, зачем она дружила с Эйнсли.

– Да уж. Эвнис вряд ли что-то светило в жизни. Ее родители развелись, когда она была еще маленькой, и на ее долю выпала жизнь в гостиницах на пару с матерью. Бетти жалела ее. А Бетти была как раз такой, что не останавливалась на одном лишь чувстве жалости.

– Я тоже так решил. Но мы отошли от темы. Думаю, разгадку следует искать в событиях, происшедших намного раньше дня преступления. Марихуана.

Длинные ресницы Эндрю, напоминавшие Найджелу об умершей женщине, скрыли выражение его глаз, но тело чуть-чуть выдало его – оно не напряглось, как ожидал Найджел, а как будто расслабилось, избавившись от долгого напряжения. Эндрю швырнул карты в кучу и обратил к Найджелу все свое внимание:

– Марихуана? В этом что-то есть.

– Какого черта вы тут обсуждаете, вы оба? – ворвался Хивард. – Простите, Стрэнджвейс. Но последние два-три дня у меня в глазах темнеет…

– Как у Бетти! Как у Бетти! – пробормотал Эндрю моментально окрасившимся тоской голосом.

– Когда ваш кот показал такую прыть, он был под воздействием марихуаны – это доморощенный гашиш.

– Господи! Вы что, утверждаете, что эта гадость росла здесь, на моей земле? – вскинулся Хивард.

– Нет. Мисс Эйнсли сообщила мне, как ваша сестра однажды обмолвилась ей, что наркотик был первоначальной причиной ее нервных расстройств. Гнусные вещи. Но за границей, в школах Америки, есть люди, которые распространяют марихуану в виде сладостей и сигарет. От этого наркотика начинаются эротические галлюцинации.

– Эротические? О, это уже слишком! – пробормотал Хивард, в замешательстве краснея.

– Дорогой мой Хивард, – терпеливо сказал Эндрю, – не время тушеваться перед лицом неумолимых фактов.

– Прежде всего я хочу знать, – продолжал Найджел, – знал ли кто-нибудь из вас об этом.

Наступило молчание. Эндрю даже несколько шутливо наклонился в сторону брата, словно убеждая того брать пример с него.

– Судя по всему, я не знал, – наконец произнес Хивард. – Я хочу сказать, мне говорили о Бетти, ну да. Но потом долго ее не видел. Был в армии. Но я никогда не слыхал об этой дряни марихуане.

– А вы как? – Найджел повернулся к Эндрю. – Бетти же с давних пор делилась с вами самым сокровенным?

– Да, я был с нею в школе, когда это случилось. Тогда шел мой последний учебный год. Мне было об этом многое известно.

– Тогда расскажите нам.

– Хорошо. Наверное, так будет лучше.

Легким, слаженным рывком Эндрю Ресторик поднялся с кресла и занял место у камина, в своем однобортном костюме и с живыми глазами с девичьими ресницами куда меньше своего брата напоминая перекати-поле и белую ворону.

Как говорил Эндрю, Элизабет, которую Найджел увидел висящей в зачарованной снежным светом комнате, медленно превращалась в школьницу, озорную, пленительную, юную, с красной лентой в волосах. Она была неукротима, рассказывал Эндрю, полна жизни, пытлива ко всему, что выходило за рамки болтовни друзей и школьных стен. Но судьба встретила ее именно за пределами этих стен. Однажды утром, во время каникул, когда их компания слонялась без дела, к ним подошел какой-то моложавый мужчина. Он завязал с мальчиками и девочками разговор, неожиданно достал сигарету и прикурил ее: «А вы, ребята, не курите, так ведь?» Этого было достаточно для Элизабет. Она всегда слыла самой смелой, остальная компания молча наблюдала. Она взяла сигарету и важно прохаживалась по дороге за воротами школы, пуская дым на виду у всего городка.

Эта сигарета конечно же была абсолютно безвредна, как и те конфеты, что незнакомец раздал остальным. Но он начал появляться довольно часто, в то же время и на том же месте, и наконец отвел в сторонку нескольких детей и пообещал им, если только они поклянутся никому не говорить, какие-то особенные сигареты и сладости. Так это и началось. Это был очень обаятельный человек, угощавший их по-свойски, как равных. Его жертвы скоро оценили вкус этих роскошных вещей, что он им приносил, но которые действовали так, что ни один мальчик и ни одна девочка не смели никому рассказать, что с ними происходило.

Как и следовало ожидать, им пришлось платить за свое удовольствие. Незнакомец совсем не нажимал на них – поначалу. Но однажды оказалось, что они задолжали ему такие суммы денег, о каких не могли и мечтать. Он был очень вежлив, но довольно ясно дал понять, что будет очень жалко, если их родители узнают об этих долгах. Зло пустило корни и со звериной нетерпеливостью давало ростки. Им уже нужна была эта дрянь, и им приходилось продолжать ее принимать. Тогда же начались и теплые дружеские вечеринки, на которых самые старшие становились поласковее. Элизабет, никогда до этого не забивавшая себе голову такими вещами, совсем увязла в них. А эта необычайная полнота жизни, свойственная Элизабет, многократно усиленная наркотиком, уготовила ей одну-единственную дорогу.

Сам Эндрю никогда не становился жертвой этой гадости. «Я тогда был занудой, в то время, – говорил он. —