Зов сердца - Блейк Дженнифер - Страница 79

Он становился беспокойным. Она должна говорить.

Я думаю, ты был бы наследником, поскольку все считают тебя моим ближайшим родственником, но я не собираюсь умирать.

— Правда, дорогая? Неужели? Ты так своевольна и так безрассудна, что рискнула явиться сюда в одиночку, а жизнь такая ненадежная штука.

Она увидела, как он вытащил из-под медвежьей шкуры длинный нож, увидела, как тускло сверкнуло в сумраке стальное лезвие, и не ощутила ни страха, ни гнева, ни изумления — ничего, кроме холодного, стойкого презрения. Она потянулась к скрытому в юбках ножу, висевшему в ножнах у нее на поясе. Его рукоятка была массивной, тяжелое оружие успокаивающе оттягивало руку, она вынула его и направила острие на Луи Нольте.

— Ты был прав, — сказала она, — я действительно боец.

Он расхохотался и встал с постели в одних брюках.

— Возможно, но с мужчиной тебе не справиться.

— Ты так думаешь? — Она отскочила от него, чтобы дать себе больше пространства, быстро окинув взглядом препятствия, которые следовало избегать, прикинув расстояние до двери, как учили ее Гастон и Пьер, считая, что их уроков достаточно, чтобы отвадить назойливых поклонников.

— Я выше, тяжелее, у меня руки длиннее твоих.

— Ты однажды пытался убить Пьера и три раза — Рене, а они все еще живы. Думаю, что и я выживу.

Он ринулся к ней, взметнулось серебристое лезвие ножа, направленное ей в живот. Она отпрянула и почувствовала, как оно рассекло воздух. По ее жилам разлилась свирепая и бесстрашная радость. У него не было ни силы, ни ловкости Гастона, ни его осмотрительной хитрости.

— Ты стареешь, — поддела она его, — стареешь и слабеешь.

— Надо было избавиться от тебя еще много лет назад. — Он сделал ложный выпад, потом ударил наотмашь.

Она увернулась и отпрыгнула по другую сторон очага, бросив на него насмешливый взгляд. Когда он двинулся к ней, обходя очаг, она ткнула носком своего грубого кожаного мокасина в груду головешек и пнула и; вверх, взметнув ему прямо в лицо горящие угли и пепел, он взвыл и загородился свободной рукой. Она воспользовалась этим и нанесла удар по руке с ножом.

Он подался назад, но кончик ее ножа скользнул по коже, оставив красную полосу.

— Ах ты, маленькая сучка, — задохнулся он и рванулся к ней с безумным взглядом.

Она могла бы тогда прикончить его. Стоило всего лишь сделать шаг в сторону, поднырнуть ему под руку, он бы сам напоролся на ее нож. Но она была права: он был сумасшедшим и больным. Что бы он ни натворил прошлом, что бы ни собирался сделать, она не станет его убийцей.

Она уклонилась от удара и бросилась к скамье, которой наполовину съехала на пол медвежья шкура. Она подхватила ее и намотала на левую руку. Она поняла, что наступил самый опасный момент — у нее пропало стремление убить его; теперь все, чего она хотела, — разоружить стоявшего перед ней человека и отвезти его в город, объяснить губернатору и Совету, кто он такой и что сделал.

Луи Нольте думал одолеть ее силой и быстротой. Ему это не удалось. Боль, которую она ему причинила, была такой унизительной, а то, что она ускользала от него, — такой досадой, что он отбросил свою нахальную самоуверенность и сосредоточился, стараясь доказать ей, что ее можно перехитрить. Он стал коварен и потому еще более опасен.

Сирен отступала перед ним, двигаясь легко и ловко, спуская с него глаз. Дважды она парировала удары сверкающего лезвия медвежьей шкурой. Дважды избегала ловушек: угла хижины и ухвата. Шкура оттягивала руку, от ее веса заныло плечо. Один конец соскользнул и сполз на утоптанный земляной пол. Она наступила на него и споткнулась.

Нольте прыгнул на нее. Она мгновенно взмахнула шкурой, та взлетела, словно плотная сесть, окутав его лову и запутав в складках руки. Она быстро повернулась и зацепила его левой ногой за лодыжку. Он подался вперед. Она отпрянула в сторону, пытаясь увернуться, но он зацепил ее, выбросив руку. Она пошатнулась и рухнула вместе с ним на твердый земляной пол.

От удара из ее груди исторгся беззвучный хрип и прервалось дыхание. Боль пронизала плечо и бедро, и колени, куда упал он. Она перевернулась, пытаясь освободиться от него. Задыхаясь и бормоча проклятья, он обхватил ее и сорвал с головы шкуру. Она упала в огонь.

Вдыхая едкую вонь тлеющего меха, Сирен боролась с человеком, которого когда-то считала отцом. Он занес руку с ножом. Левой рукой она поймала его запястье. Он оскалил зубы, у него на лбу выступил пот, повисая каплями на бровях. Ее рука задрожала от усилия отвести нож.

Маленькая Нога была где-то неподалеку от дома. Она пришла бы ей на помощь, если бы знала, что помощь нужна. Пришла бы? Все равно Сирен не хватало ни воздуха, ни времени, чтобы позвать.

Она рвалась изо всех сил, отчаянно пытаясь спихнуть с себя Нольте, ища ногами опору. Ничего не получалось. Ее нога коснулась горящей шкуры. Она поддела ее носком мокасина и пнула, еще раз перевернувшись и натягивая ее на них обоих. Она сквозь юбки почувствовала жар, увидела, как загорелась ткань. У Нольте ноги были голые до колен. Он хрипло взвыл и отпихнул шкуру, резко отпрянув от нее. Сирен оттолкнула его и, когда он откинулся, выкарабкалась и вскочила на ноги, отряхиваясь, сбивая лизавшее юбку голубоватое пламя, но не сводя глаз с Нольте.

Нольте попробовал приподняться и снова скорчился на грязном полу. Он уронил на пол нож и ухватился за ногу, выдохнув:

— Сирен… помоги. Помоги мне.

Она немного выпрямилась, внимательно глядя на него, и крепче сжала в руке нож. Медвежья шкура лежала возле него тлеющей грудой.

— К ноге прилип уголек. — Он конвульсивно дергался. — Убери его, убери!

Она сделала к нему один шаг.

— Скорее… пожалуйста.

Она не доверяла ему, но это недоверие возникло недавно, а он был частью ее жизни долгие годы. Она держала нож наготове, но подошла ближе и опустилась возле него на одно колено.

Его глаза сузились. Он отпустил ногу и в то же время, словно атакующая змея, метнулся за ножом. Позади них открылась дверь, и при свете Сирен увидела, как сверкнуло лезвие его ножа, направленного вверх, готовое погрузиться в тело, разрывая плоть, когда он ударит.

Это была уловка. Сирен была готова к ней. Она сделала выпад, целясь в сердце, вложив в него всю силу тугих мускулов.

— Нет!

Этот отчаянный вопль раздался от двери. Послышался звук, похожий на взмах голубиных крыльев, за ним глухой удар. Нольте со сдавленным криком повалился назад, раскинув руки. У него в груди прямо под ребрами подрагивала рукоятка ножа.

Нож Сирен рассек только воздух. Она выпрямилась и оглянулась.

В дверях, полусогнувшись под низкой притолокой, стоял старший Бретон. За ним Рене и Жан с Гастоном.

— Пьер, — прошептала она, потом прибавила непроизвольно возникшее слово. — Отец.

Его лицо дрогнуло. Он вошел в дом, сделал шаг, другой. Остановился. Сирен встала и пошла к нему, этом нерешительно остановилась. Она вглядывалась лицо человека, который был ее отцом, и видела, как к его прекрасным голубым глазам медленно подступают слезы.

— Отец, — повторила она.

Он раскрыл объятия. Она кинулась в его ласковые руки.

Через неделю, после того, как Туше приговорили отправке на галеры, Рене пришел делать предложение. Он был одет очень официально — парик и камзол из голубого бархата. Серебряные пряжки на туфлях сверяли, а треуголка, торчавшая из-под руки, была украшена белым плюмажем. В каюте лодки он казался таким же чужеродным предметом, как бриллиант в навозной куче. Разумеется, Сирен ни в коем случае не сравнивала каюту навозной кучей, но пышность и великолепие его наряда выглядели чрезмерным, подчеркнутым напоминанием о неизбежных различиях между ними.

Она готовила ужин, делала песочное печенье к беличьему мясу, которое, булькая, тушилось на медленном огне. Пьер на палубе вырезал из дерева ложки. Жан Гастон пошли ставить рыболовные снасти на зубатку, чтобы пополнить запасы продовольствия, поскольку условились, что они прекращают заниматься контрабандой, по крайней мере, на некоторое время.