Узник страсти - Блейк Дженнифер - Страница 62

– Я не побеспокоила тебя, chere? Ты можешь со мной поговорить?

Аня усилием воли попыталась отбросить плохое настроение и забыть на время о своих проблемах. Она тепло улыбнулась сестре.

– Конечно. Хочешь кофе?

– Я уже выпила свой давным-давно, но не отказалась бы от булочки.

– Пожалуйста.

Не дожидаясь нового приглашения, Селестина присела на край кровати рядом с серебряным подносом, покрытым кремовой льняной салфеткой, небольшим серебряным кофейником и корзиночкой, которая тоже была покрыта салфеткой. Она подняла салфетку, выбрала одну из булочек и надкусила ее.

– Итак, в чем заключается наша проблема? – спросила Аня.

Селестина посмотрела на нее и опустила глаза. Сглотнув слюну, она сказала:

– Я хочу что-то спросить у тебя.

– Ну и что же это?

– Это очень личное, и ты, может быть, не захочешь ответить мне.

– Что тебе на это сказать, если ты еще ничего не спросила?

Селестина подняла на Аню свои карие глаза и открыто посмотрела на нее.

– Я не хочу смущать тебя. Иногда ты становишься чересчур американкой, когда дело касается подобных вопросов.

– А, – сказала Аня, начиная понимать, куда клонится разговор, – эти вопросы. Так что же ты хочешь знать? Я была уверена, что мадам Роза все тебе объяснила.

– Да, конечно, – сказала Селестина, впервые почувствовав неловкость. – Она рассказала мне, что происходит и почему, когда мужчина и женщина занимаются любовью. Она сказала, что Муррей будет руководить мною и я должна стараться доставить ему удовольствие, но она ничего не сказала о том, что чувствует в этот момент женщина.

– Я думаю, что это зависит от женщины.

– Ну, Аня, ты же понимаешь, что я хочу сказать! До меня дошли слухи о том, что ты была близка с Равелем Дюральдом. Это приятно? Мне это понравится? Ты должна сказать мне, потому что я скоро выйду замуж и тогда, если мне это не понравится, будет уже поздно!

Аня, подняв бровь, посмотрела на сестру, не обращая внимания на свой легкий румянец.

– Что? Мнение изменилось?

– Нет, нет, – сказала Селестина, разламывая булочку, которую она все ее держала в руках, и скатывая пальцами шарики из мякиша. – Только мне кажется, так много зависит от мужчины.

– Да, – задумчиво сказала Аня, возвращаясь мыслями к той ночи в хлопковом сарае.

– Тебе понравилось? – настаивала Селестина.

Аня сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, а затем медленно сказала:

– Да.

– Но как все это было? Расскажи мне! Не заставляй меня задавать вопрос за вопросом!

– Это было… – Аня замолчала. Что она может сказать, чтобы заставить понять это другого человека, чтобы объяснить бурю чувств и те глубокие изменения в ней, последовавшие затем? Какие слова она может подобрать, чтобы передать это чудо и одновременно не вызвать у нее тревоги?

– Аня! – В голосе ее сестры послышалось отчаяние.

– Это было ощущение невероятной близости, мы лежали так близко друг к другу, и наши тела абсолютно ничто не разделяло, они, переплетаясь, прекрасно дополняли друг друга. Это было полное, глубочайшее наслаждение, и в то же время оно было волнующим, неистовым и не стесненным никакими правилами.

Селестина слегка удивленно и весьма заинтригованно посмотрела на нее.

– Maman сказала мне, что будет больно.

– Немного, но Равель облегчил эту боль.

Сестра закусила губу.

– Интересно, знает ли Муррей, как это сделать.

– Я уверена, зная, как он относится к тебе, он будет чрезвычайно осторожен.

– Да, я полагаю.

– Не беспокойся. Даже если поначалу что-нибудь будет не так, я понимаю, что это с каждым разом становится все лучше.

– Я только думала…

Селестина замолчала и устремила свой взгляд в пустоту. Озадаченная Аня спросила:

– Что ты думала?

– Готова спорить, что Эмиль Жиро знает. У него, вероятно, был большой опыт за границей.

– Возможно, – согласилась Аня, а затем добавила, вспомнив довольно напыщенные сентенции Эмиля о правилах поведения для девушек из приличных семей: – Хотя я как-то сомневаюсь, что в этот опыт входило общение с неопытными девушками.

Бросив на нее сердитый взгляд и нетерпеливо хлопнув рукой по постели, Селестина поспешила вернуть разговор в исходное русло.

– Но как странно представлять тебя и Равеля Дюральда вместе, так, как ты это описываешь. Вы едва знали друг друга и, конечно же, не были влюблены друг в друга. Как это могло случиться?

Аня отвернулась и направилась к балконным дверям.

– Я не знаю.

– Ты думаешь, что то же самое могло быть с другим мужчиной?

– Нет! – немедленно прозвучал Анин инстинктивный ответ.

– Может быть, – сказала Селестина, глядя на нее расширившимися глазами, – может быть, в конце концов это была любовь, одно из этих внезапных чувств, которое вспыхивает между любовниками в опере.

– Скорее это была просто похоть, – глухо сказала Аня.

– А это возможно?

Она неожиданно сделала руками нетерпеливый жест.

– Откуда я знаю? Мой опыт вовсе не так богат!

Селестина спрыгнула с кровати, подошла к ней и положила руку на плечо.

– Я и не думала предполагать, что это так, правда, не думала!

– Я знаю, что ты не думала, – сказала Аня, поворачиваясь к сестре и порывисто обнимая ее. – Я знаю.

Аня позвонила горничной. Они с Селестиной еще поговорили о других вещах, пока пришедшая горничная-мулатка помогала ей надеть утреннее платье и делала прическу. После обеда они с сестрой наденут свои маскарадные костюмы и выйдут на улицу, но время для этого еще не наступило.

Однако волнение этого дня становилось все сильнее и сильнее, с улицы уже доносились звуки веселья, но они знали, что кульминация наступит, когда начнут опускаться сумерки и по улицам пройдет факельное шествие «Мистической группы Комуса». Именно тогда придет наилучший момент, чтобы на несколько часов присоединиться к зрителям. Они не станут задерживаться на улицах долго, так как получили приглашения на «Комусбал», который начнется в театре «Гэйети» сразу же после шествия. Подобные приглашения жаждали получить все, поскольку бал обещал стать не только самым заметным общественным явлением сезона, но и дать гостям возможность близко рассмотреть участников шествия в костюмах, так как бал устраивали те же люди, которые организовали для города это изумительное развлечение.

День был ясным, золотые лучи субтропического зимнего солнца прогревали воздух. Двери, ведущие из салона на галерею, которая выходила на улицу, были распахнуты, и мадам Роза приказала вынести наружу стол с закусками и напитками и несколько кресел, чтобы желающие могли с комфортом наблюдать за происходящим на улице. Многие из соседей сделали то же самое и теперь приветствовали друг друга с балконов и ходили друг к другу, чтобы выпить стакан вина или попробовать особое печенье или соленье. Почти у всех к этому дню был приготовлен специальный пирог, выпеченный из сладкого дрожжевого теста, облитый разноцветной сахарной глазурью. В него запекалась фасо-лина, которая, как считалось, должна была принести удачу в новом, году тому человеку, которому она достанется в куске пирога.

На улице внизу также хватало развлечений. Рука об руку там ходили люди в костюмах кавалеров и индейцев, священников и пиратов, цыганок и королев, венецианцев, турок, китайцев, обитателей южных островов и эскимосов. Две леди, шедшие очень странной походкой, с исключительной безыскусностью и преувеличенно кокетливыми жестами, одетые в платья с кринолинами настолько большими, что они практически заняли собой всю улицу, явно были переодетыми джентльменами. Вдоль по улице их сопровождали сдерживаемые смешки и громкие цветистые комплименты.

Другая группа женщин была встречена с меньшим шумом, но не меньшим любопытством, по крайней мере со стороны женщин. Покрытые густым слоем косметики, увешанные фальшивыми драгоценностями, нарочито одетые в платья куртизанок с полумасками на лицах или в мужские костюмы щеголей с Канал-стрит, шумных моряков или неопытных владельцев плоскодонок, с вытаращенными глазами, они были легко узнаваемы как женщины из борделей. Они не искали клиентов, а скорее наслаждались единственным днем в году, когда терпимо относились к их присутствию в одной из самых респектабельных частей города. В довершение всего в этот день, когда все переворачивалось с ног на голову, не считалось неприличным для дам отважиться на посещение высококлассного борделя, чтобы удовлетворить полнее свое любопытство. Многие пользовались этим приглашением, хотя все при этом скрывали свои лица под масками или под густой вуалью и редко признавались в этом посещении.