Узник страсти - Блейк Дженнифер - Страница 40

– Но ты не польщен, не так ли?

– Нет. Ты удивлена? Неважно. Теперь я знаю, на что ты способна, chere Аня. В следующий раз буду знать, чего мне ожидать.

Аня спокойно посмотрела на него темными, чернильно-синими глазами.

– Если следующий раз наступит.

Отвернувшись, она вышла из комнаты, он же продолжал стоять у стола. И все же она услышала его слова, тихие, но уверенные.

– Наступит, – сказал он. – О да, наступит.

Февральские сумерки наступали рано. Западная часть неба еще была освещена последними лучами солнца, но деревья и здания уж отбрасывали темные ночные тени. Где-то залаяла собака, слышно было хрюканье и повизгивание свиней, которых в это время кормили. На пороге своей хижины лежал один из рабов с плантации и, пока его жена готовила ужин, играл на гребешке, издавая печальные жалобные звуки. Аня, проходя мимо, едва заметила в сумерках его темную фигуру, хотя он поднял руку, чтобы поприветствовать ее.

За хижинами цвели фруктовые деревья, и трава снова приобретала своей ярко-зеленый цвет. В холодном воздухе ощущался легкий аромат наступающей весны. Короткая субтропическая зима скоро должна была закончиться. Через два дня наступит Марди Гра, знаменующий собой начало поста. Saison des visiles[21] закончится, и хотя мадам Роза и Селестина останутся в Новом Орлеане до Пасхи, Аню отпустят на плантацию, чтобы она могла следить за работой.

Лаявшая собака взвизгнула и замолкла. Легкий ветерок зашуршал листьями дубов у нее над головой, и Ане показалось, что она слышит крадущиеся шаги. Аня, наклонив голову, втыкала в свой узел булавку, доставшуюся ей с таким трудом, но в этот момент замерла и прислушалась. Она опустила руки, повернулась, чтобы посмотреть на пройденный путь, и отчетливо почувствовала тревогу. Негр, лежавший на пороге, поднялся и вошел в хижину. Церковь с колоколом выглядела маленькой, как бы съежившейся в неопределенном вечернем свете. Детские ясли справа от церкви были пусты: все дети были дома вместе с матерями, у которых сегодня выходной день.

В конце дороги, полускрытое за поворотом, стояло молчаливое безжизненное здание хлопкового сарая. Не было видно ни малейшего проблеска света, ведь окна маленькой комнаты выходили на другую сторону, и оттуда сейчас в сгущающуюся темноту ночи должен был литься свет лампы. Повернувшись, она увидела, что стоявший впереди большой дом тоже не был освещен, а колоннада верхнего этажа казалась в сумерках бледной и призрачной. Когда Аня выходила из дома, Дениза обычно оставляла лампу в ее спальне и внизу, конечно же, экономка не думала, что Аня собирается провести ночь в хлопковом сарае.

Обычный недосмотр, вот и все. Кухня, находившаяся в стороне от большого дома, была ярко освещена. В любой момент можно увидеть, как оттуда движется к большому дому пятно света: Дениза носила с собой лампу. Может быть, попадется Марсель или Дениза, несущая для нее обед в большой дом. Возможно, сейчас просто не так поздно, как она думала. Встреча с Равелем выбила ее из колеи, и она позволила разыграться своему воображению. В последний раз она пугалась темноты в «Бо Рефьюж» много лет назад.

Они вышли ей навстречу из-за каретного сарая. Их было пятеро. Их одежда была серой и бесформенной, волосы лохматыми и неопрятными, у некоторых на головах грязные обвисшие шляпы. Они были крупными и сильными, со сломанными носами и выбитыми зубами – несомненно, они были из тех головорезов, которые по ночам рыскали вдоль Галлатин-стрит у реки. Они не пытались спрятаться и шли прямо на нее, по-волчьи скалясь и расставив руки, как будто бы ловили цыплят.

В доме были безопасность, оружие. Марсель защитил бы ее. Однако между ней и домом эти мужчины. Сзади, возле церкви, мимо которой она прошла, был колокол, и если ударить в него, то тут же сбегутся рабы из всех хижин. Это был ее единственный шанс.

Она развернулась на месте и высоко подняла юбки. Аня бегала довольно быстро – этому способствовали игра в догонялки с Жаном, когда они были еще детьми, постоянная езда верхом и пешие обходы плантации. Мужчины выругались и бросились за ней. Она слышала их тяжелые шаги и хриплое дыхание и попыталась бежать еще быстрее.

Одна из туфель соскользнула. Она приостановилась и сбросила другую. Они догоняли ее. Острая боль пронзила ей бок. Воздух обжигал грудь при каждом вдохе, на глаза наворачивались слезы. Церковь была уже перед ней. Столб с колоколом. Колокол, веревка.

Она вытянула руку и ухватилась за веревку. Инерция, сохранившаяся после того, как она резко остановилась, с силой послала веревку вперед, и в воздухе зазвучал громкий нестройный звон колокола, от которого она почувствовала боль в ушах.

Звон больше не повторился. Грубые руки схватили ее за плечи и за руки. Веревка была вырвана у нее из рук, язык колокола пойман и остановлен. Одиночный громкий звон мог сделать и какой-нибудь мальчишка.

Аню резко развернули, а руки завели за спину и заламывали до тех пор, пока у нее перед глазами не возникла от боли красная пелена, и, хватая воздух ртом, она перестала сопротивляться. Твердая, как дерево, рука охватила ее грудную клетку, сдавливая легкие и сжимая до боли одну из грудей. Она чувствовала запах пота, табака и грязного дыхания, в то время как один из мужчин сказал ей в ухо:

– Где он? Где Дюральд?

Она потеряла дар речи. Она не могла думать. Только режущая боль в груди, которую грубая рука медленно сжимала все сильнее и сильнее, заставила ее выдохнуть:

– Кто? Кто вам нужен?

– Не надо изображать глухую. Ты знаешь. Дюральд.

– Почему вы думаете, что я знаю, где он?

На мгновение боль утихла, но мозолистая рука лежала у нее на груди и воплощала собой ощутимую угрозу. Аня повернула голову и бросила взгляд на мужчину, который держал ее. На мгновение ей показалось, что она его где-то видела, но это ощущение исчезло прежде, чем она успела задуматься над этим.

– Нам поведала маленькая птичка, – ответил один из стоявших в стороне и хрипло засмеялся.

– Не води нас за нос. – Державший ее мужчина заломил ей руку так высоко, что суставы хрустнули, а руку и спину пронзила острая боль. – Мы не можем потратить на это всю ночь.

– Его здесь нет, – выдохнула она. – Правда!

Послал ли Равель сообщение этим мужчинам вместе с запиской к матери? И посылал ли он письмо родившей его женщине вообще? Может быть, это было письмо, адресованное этим бандитам? Неважно, как он проделал это, но она умрет прежде, чем поможет ему бежать отсюда.

– Клянусь, она станет несговорчивей, если мы опрокинем ее на спину и задерем ей юбки.

– Бог мой, надеюсь, она не расколется сразу же, так что очередь дойдет и до меня, – сказал другой, поглаживая спереди свои засаленные штаны.

Ярость, отвращение и стремление к сопротивлению, переполнявшие ее, тут же уступили страху. Предложение, высказанное по-деловому, не было пустой угрозой, чтобы только испугать ее и заставить заговорить. Оно было слишком реальным. Аня лягнула ногой мужчину, державшего ее, и попыталась вырваться из его рук. За это он заломил ей руку так высоко, что она вынуждена была снова выпрямиться и стоять на цыпочках, закусив нижнюю губу, чтобы не закричать.

От сопротивления ее волосы рассыпались, булавки выпали. Один из напавших, который выглядел чуть почище, чем остальные, подошел к ней и запустил пальцы в шелковистую массу, а затем сжал их в кулак.

– Хороша! – сказал он, облизав губы, низким от похоти голосом, в котором был явственно слышен ирландский акцент. – Такого лакомого кусочка я никогда не видел.

– Отойди, – проворчал мужчина, державший Аню, очевидно, главарь шайки.

Подошедший проигнорировал его, провел рукой по локону, лежавшему на ее груди и тронул ее.

– Действительно хороша.

– Я сказал тебе, отойди.

– Иди к черту, Ред!

Двое мужчин посмотрели друг на друга, и в воздухе запахло угрозой и насилием. Остальные отошли в сторону, как бы освобождая место для них двоих.