Сказание о Раме, Сите и летающей обезьяне Ханумане - Сахарнов Святослав Владимирович - Страница 2

- Горе, горе нам! Это и верно Равана, царь ракшасов, демон среди демонов, владыка бродящих ночью, воин, не знающий жалости! - закричали в толпе.

Не успела испуганная Сита разглядеть того, кто чуть было не стал ее мужем, как ракшас поднялся в воздух и исчез, как исчезает столб пыли, развеянный ветром.

И тогда на площадь вышел Рама. Он подошел к луку, медленно поднял его и, разведя могучие плечи, стал натягивать тетиву. Черное, блестящее, тяжелое дерево уступало сильным рукам - тетива все дальше отдалялась от древка, и наконец лук не выдержал: раздался треск, похожий на удар грома, крыши домов задрожали - лук разлетелся пополам.

Крики радости переполнили площадь.

- Он победил! Слава царевичу из Айодхьи! - кричала толпа.

Царь встал, поднял в приветствии руки, а Сита вышла из беседки, приблизилась к Раме и, потупя глаза, надела на его шею венок.

Сыграли свадьбу. Рама вернулся во дворец отца и стал помогать ему править.

Вместе с ним в Айодхью приехала Сита.

КАЙКЕЙЯ

Шли дни. Старый раджа с каждым месяцем чувствовал себя все хуже и хуже. Наконец настал час, когда он решил передать Раме царство и удалиться на покой.

Но кроме жен, от которых родились Рама и Лакшмана, у раджи была еще одна - самая молодая - жена по имени Кайкейя. У них тоже был сын.

Служанкой Кайкейи была кривобокая горбунья, существо злобное, ненавидящее весь мир.

И вот однажды эта служанка вышла из дворца, чтобы послушать городские сплетни, и заметила, что на улицах какая-то особая праздничная суета.

"Что это готовится?" - обратилась она к первому встречному с этим вопросом. Тот узнал ее.

- Ты живешь во дворце и не знаешь? - удивился он. - Ведь завтра нашим государем станет мудрый и добрый Рама. Отец уступает ему власть. Все уже готово к коронованию!

Он удалился, весело напевая, а горбунья, дрожа от гнева - она ненавидела статного и красивого Раму, - бросилась назад во дворец.

Там она разыскала Кайкейю.

- Беда, беда, о махарани! - запричитала служанка. - Ты сидишь у окна и любуешься павлином в саду, а Рама уже готов надеть на голову корону отца... Почему ты не побледнела от испуга?

- Я уже слышала эту новость от самого Рамы, - спокойно ответила Кайкейя. - Так будет лучше, это решил сам раджа. Почему я должна бледнеть? Мне бояться нечего.

- Подумай, что ты говоришь, госпожа! - продолжала горбунья. - Разве ты не понимаешь, как изменится теперь твоя жизнь? Сегодня ты любимая жена правителя, первая среди трех жен, а завтра? Он покинет дворец, и ты станешь никем. Рама коварен, он не захочет делить власть с твоим сыном, он изгонит его из страны, а тебя начнут унижать и превратят в простую служанку.

Кайкейя была доброй, но очень недалекой женщиной. Услыхав слова горбуньи, она испугалась. "А что, если и верно Рама и его мать до сих пор только притворялись моими друзьями? - подумала она. - Ведь раджа больше всех жен любит меня, значит, они не могут мне не завидовать... Неужели я стану нищей? Бедный мой сын!"

И, обращаясь к горбунье, вся в слезах, она попросила:

- Что делать? Научи меня!

Надо сказать, что служанка давно втайне вынашивала коварный замысел, как избавиться от Рамы и сделать сына Кайкейи единственным наследником.

Теперь она рассказала все госпоже.

Скрепя сердце Кайкейя согласилась с коварными планами горбуньи. Растрепав волосы и размазав по лицу слезы (они были уже не такими притворными), она стала ждать, когда раджа в обычный час навестит ее.

Он пришел вечером, когда павлины в садах перестают ворчать и усаживаются на ветки, а беспокойные мангусты - гроза змей и лягушек выходят на охоту. Увидя Кайкейю, лежащую на полу и сотрясающуюся от рыданий, царь воскликнул:

- Кто посмел обидеть тебя?

На что Кайкейя отвечала:

- Никто, о царь. Но я плачу потому, что ты, такой честный и преданный долгу, забыл свои обещания.

- О чем ты говоришь, Кайкейя?! - воскликнул царь. - Не было случая, чтобы я не держал данное мной слово.

- Это так, - возразила младшая жена, - но помнишь, много лет назад, битву под стенами города? Ты дрался, не ведая страха, но был сражен копьем. Истекающий кровью, лежал ты на поле, и коршуны уже кружили над тобой.

- Так, - сказал царь, потому что всегда помнил этот страшный миг.

- Кто прокрался ночью на поле брани, нашел тебя, омыл и перевязал раны? Кто отогнал злых птиц и приложил к губам твоим целебные травы? Кто перенес тебя во дворец?

- Это сделала ты, Кайкейя! - сказал царь.

- И вот тогда, вспомни, придя в себя, ты предложил исполнить любые мои два желания. Ты умолял назвать их...

- Да, я прекрасно помню все это, - не подозревая ничего худого, весело сказал царь. - Я и сейчас готов исполнить обещание. Тогда ты сказала, что повременишь, назови эти два желания теперь.

- Хорошо, я скажу. Вот они: первое - чтобы правителем страны после твоей смерти стал мой сын. Второе - чтобы Рама тотчас отправился бы в изгнание. Он должен уйти в лес и прожить там четырнадцать лет. Я сказала. Долго молчал царь, не в силах поверить услышанному.

- О Кайкейя! - наконец воскликнул он. - Что слышу я? Или это дурной сон и мне только кажется, что я разговариваю с тобой? Или в груди у тебя камень вместо сердца? Ты знаешь, что ни один раджа, если он действительно раджа, а не злобный временщик, никогда не посмеет отказаться от своего слова. Что требуешь ты? Зачем? Неужели я столько лет обманывался, считая тебе доброй?.. Но я обещал, и я исполню твои желания.

С этими словами царь удалился, а Кайкейя, оставшись одна, снова залилась слезами. Она все-таки была доброй женщиной и не радовалась этой победе, понимая, что теперь ей предстоит быть жестокой до конца.

ИЗГНАНИЕ РАМЫ

На другой день чуть свет она приказала позвать Раму к отцу.

- Я прибыл! - сказал Рама, входя в зал и почтительно склоняясь перед раджой. - Ты хочешь мне что-то сказать, отец?

Но подавленный горем старик молчал. И тогда заговорила сидевшая у его ног Кайкейя.

- Готов ли ты исполнить волю своего родителя, Рама? - спросила она.

- Всегда, матушка! (В старых индийских семьях, когда случалось одному мужчине иметь несколько жен, дети их всех называли матерями.)

- Какой бы суровой она ни была?

- Пусть отец приказывает.

- Отцу больно говорить, и его волю сообщу я. Он решил, что ты должен отправиться в лес и жить там четырнадцать лет, не вмешиваясь в дела государства. После этого ты можешь вернуться. Я сказала.

Ошеломленный, стоял Рама перед отцом.

- Что слышу я?! - воскликнул он наконец. - Это изгнание, но за что?! Ты знаешь, отец, по одному твоему слову я пойду в огонь, выпью яд, брошусь в океан.

Но сейчас, когда управлять страной тебе все труднее... Неужели правда, что это твоя воля?

Старый раджа, еле сдерживая слезы, кивнул.

Понурив голову, Рама удалился.

Медленно прошел он по залам в дальнюю половину дворца, где с нетерпением ждали его Сита и Лакшмана.

Они гадали: зачем понадобилось отцу так рано вызывать Раму?

- Я думаю, он хочет поручить ему вести новую войну с соседями, говорила Сита. - Они все время нападают на наши города и жгут наши деревни.

- Нет, - возражал ей Лакшмана. - Я думаю другое. Отец решил дать ему еще несколько советов, как управлять страной. Ведь это большое искусство!

В комнату вошел Рама.

- Сита и Лакшмана, - сказал он, - отец приказал мне удалиться в лес на четырнадцать лет. Это - изгнание, хотя я и не знаю за что. Долг детей слушаться родителей. Я удаляюсь. Живите счастливо, не беспокойтесь обо мне. Годы пройдут - я вернусь.

Пораженные, Лакшмана и Сита долго не могли прийти в себя от этой вести.

Первой заговорила Сита.

- Ты прав, Рама, - печально сказала она. - Волю отца надо исполнить. Но и я последую за тобой.

Лакшмана вскричал:

- Нет, нет! Это все Кайкейя! Отец не мог принять такого решения. Это она подговорила его. Она ненавидит нас. Сейчас же иду к отцу!