Повести и рассказы - Сахарнов Святослав Владимирович - Страница 37

Когда мы с Немцевым вернулись к иллюминатору, акулы не было. Она ушла.

СУМЕРКИ ДНЁМ

Позвонил Павлов и сказал:

- Опускаем буровую!

Шёл уже девятый день моего подводного сидения.

Я стоял у иллюминатора и смотрел, как опускаются одна за другой части буровой вышки. Мимо проплыли суставчатые ноги, пузатый, похожий на бочонок, мотор, разделённый на части вал, лебёдка с тросом.

Со дна навстречу им поднялось зелёное облако. Потревоженный ил клубился. Облако росло, как перед грозой. Я посмотрел на часы - три часа дня.

Это там, наверху. А у нас всё те же сумерки.

КЕССОН И ОБЛАКА

Кессон не любил ходить по железу.

- Он же босиком! - объяснял Немцев.

Ел котёнок на столе, спал в коробке из-под печенья.

Больше всего его интересовала в доме прозрачная дверь. Когда ему удавалось пробраться в нижний отсек, он садился около люка, вытягивал шею и смотрел вниз.

Там тускло и таинственно светилась вода. Поверхность её была совершенно неподвижна, где-то у самого дна бродили тени. Я сначала думал, что это рыбы, но потом сообразил, что таких огромных рыб в Чёрном море нет.

И тогда я понял - это облака. Тени облаков, плывущих над морем.

Кессона они очень занимали. Несколько раз он пытался, опуская лапу, достать эти тени.

Неподвижность воды его пугала.

Приходил Немцев, говорил:

- Свалишься, дурак! - и уносил котёнка наверх.

НЕНАПИСАННЫЕ КАРТИНЫ

По ночам мне снились

пустые рамы от

картин.

БОЛЬШЕ ЗВЕРЕЙ НЕТ?

Наконец настал десятый день. Последний день нашего пребывания в доме.

С утра началась суматоха. Звонил телефон. Несколько раз приплывали аквалангисты - проверяли лифт.

Пришёл доктор и внимательно осмотрел нас. Он выслушивал Игнатьева, когда с пола на стол прыгнул Кессон.

- И тебя послушаем, - сказал доктор и стал слушать, как бьётся у кота сердце.

- Значит, так: в декомпрессионной камере будете трое суток, - сказал он. - И этот зверь с вами. Насколько я помню, случаев декомпрессии кошек мировая наука не знает. Так что ты - первооткрыватель!

Он щёлкнул Кессона по лбу.

Котёнок пищал и вырывался. Доктор посчитал у него пульс и что-то записал в блокнот.

- Здоровый организм! - сказал доктор. - Больше зверей у вас нет?

Мы пошли провожать доктора.

Вместе с ним должен выйти Немцев. Он будет снимать гидрофоны.

НОСОК

Мы стояли в нижней кабине и смотрели, как одеваются Немцев и доктор.

Кессону не приходилось ещё видеть, как одевается водолаз.

Ему не понравилось, что его друг неожиданно стал весь резиновый и блестящий.

Котёнок мяукнул.

Доктор опустился по лесенке в люк, помахал нам рукой и скрылся.

За ним полез Немцев.

Кессон завертелся и потянулся за ним.

Стоя по пояс в воде, Немцев говорил с Игнатьевым.

Он просил осторожно тащить шнуры гидрофонов.

Котёнок тревожно смотрел на него. Немцев отпустил руки и без всплеска ушёл под воду. Его силуэт хорошо был виден на фоне светлого дна.

И тогда произошло неожиданное. Кессон пискнул, перелетел через кольцевой порог и шлёпнулся в воду.

Мы с Игнатьевым бухнулись на колени и вытащили котёнка.

Кессон шипел, дрожал всем телом и озирался.

- Вот видите, - сказал я, - а ещё говорят - кошки боятся воды.

- Так то нормальные кошки, а это - подводная.

Игнатьев завернул Кессона в полотенце и положил на стол. Котёнок распутался, сел на лабораторный журнал и оставил на нем мокрое пятно.

- Так он весь перемажется, - сказал я, - и всё испачкает!

Тогда Игнатьев полез в ящик с водолазной одеждой, достал шерстяной носок, засунул в него Кессона и повесил носок на лампу.

Носок был толстый, плотный, котёнок не мог вытащить лапы. Из носка торчала одна его голова.

От лампы струилось тепло. Кессон сначала ворочался в носке, потом согрелся и уснул.

КИНОШНИК

Когда до нашего выхода оставалось совсем немного, позвонил Павлов.

- Направляю к вам кинооператора, - сказал он. - Будет снимать эвакуацию дома. Если надо, задержитесь на часок.

Мы с Немцевым тут же поспорили: сам приплывёт Киношник или его опустят в лифте?

- Конечно, в лифте, - говорил Немцев. - Всё-таки известный человек. Снял несколько картин.

Я покачал головой.

- Киношники - отчаянный народ. Они для искусства идут на всё. Помню, этому режиссёру надо было на Дальнем Востоке снять битву с осьминогом, так что вы думаете - построили аквариум кубов на тридцать...

- И хорошо получилось?

- Битва? Не очень, - уклончиво ответил я. - Но грандиозное было дело! А ещё он корову с парашютом однажды сбросил. Тоже надо было. Для искусства.

Услыхав про корову, Немцев и Игнатьев сказали:

- Ну орёл!

Опять позвонили с берега и приказали: "Встречать!"

Приплыли трое. Из люка появились один за другим Павлов, Марлен и Киношник. Павлов и Марлен поддерживали его под мышки.

- Быстро мы вас? - сказал, отдуваясь, Марлен.

Киношник снял маску, потряс головой и показал на уши: "Не слышу!"

Все трое разделись и поднялись в лабораторию.

Киношник сел на стул и поморщился. Видно, ему здорово давило на уши. Потом он потрогал сердце.

- У нас всего пятнадцать минут, - сказал тусклым голосом Павлов.

Киношник кивнул.

- Я предлагаю снимать так, - сказал Марлен. - Люди складывают постели, вынимают ленты из приборов, просматривают вахтенный и приборные журналы. Затем выход через люк, мы закрываем лифт, лифт уходит наверх. А?

- Что? - спросил Киношник. Он вдруг позеленел и икнул.

- Начинайте снимать.

- Дайте мне пить.

Ему дали стакан воды.

- Где-то должен быть экспонометр, - сказал Киношник. Он вяло похлопал себя по карманам. - Где мой экспонометр?

- Мы не брали его.

- Осталось десять минут, - сказал Павлов. - Вам помочь?

- Понимаете, положил в палатке на стол экспонометр. Японский экспонометр. Я купил его в Токио на фестивале...

- Время уходит! - чуть не плача сказал Марлен.

- Семь минут. - Павлов нервничал. - Если быстро снимать...

- Как же я буду снимать без экспонометра?

Тут наш гость совсем оглох. Минут пять он просидел, хватая воздух ртом.

- Четыре минуты, - сердито сказал Павлов. - Три... Две. Времени осталось, только чтобы надеть акваланги.