Роковой шторм - Блейк Дженнифер - Страница 42

— Мы полагаем, что секретарь сэра Гудзона Лоу сообщил вам о нашей просьбе повидать императора. Почтем за честь, если он согласится на короткую аудиенцию.

— Да, мы знаем о вашем прибытии. — Граф Бертран перевел взгляд на широкую серую спину, маячившую у двери. — Должен сообщить вам, что императору уже несколько дней нездоровится. Я узнаю, сможет ли он принять вас, но ничего не обещаю. Могу я быть уверенным, что вы не забудете о его недомогании и прервете визит при малейших признаках утомления с его стороны?

— Естественно, — заверил его Ред.

— Очень хорошо. Пройдите, пожалуйста, в гостиную, располагайтесь, я постараюсь сократить ваше ожидание.

Пройдя глубже в дом, Джулия явно ощутила запах мышей. Она осторожно опустилась на стул, видимо, из остатков мебели времен Директории , тоже попорченный мышами. Когда шаги графа затихли, стало отчетливо слышно, как пол наверху грызет крыса.

В этой комнате ощущались усилия, направленные на то, чтобы придать ей цивилизованный вид. Ковер появился явно во времена, когда дом занял Наполеон. Но вещи, хотя и новые, казалось, выбирались наугад и совершенно не сочетались по цвету и стилю. Отстающие от стен обои и покрытые плесенью занавески еще больше подчеркивали отвратительные условия, в которых находился бывший император Франции. Джулия с презрением подумала о роскоши губернаторского дома: о толстых, жемчужно-серых коврах, красивых драпировках, украшенных шнурами и кистями, сверкающих канделябрах, отполированных зеркалах и куче других изысканных безделушек, разбросанных повсюду. Она вспомнила величие Версаля и Мальмезона, знаменитых своими мраморными полами, позолоченной мебелью, столовым золотом и потолками, разрисованными богами и богинями — символами плодородия и любви., Возможно, в первые годы заключения Наполеон предпочел эту объеденную крысами дыру в надежде, что английские репортеры поднимут в Англии газетную шумиху, вынуждая союзных комиссионеров поменять место его заточения. На Эльбе (его поместили по соседству с Европой, чтобы сделать возможными визиты к нему родных) он, видимо, вместо устроенного ему заговорщиками побега, ожидал от французского правительства вызова в суд. И, конечно, были причины предполагать, что страны, содержащие пленника в таких условиях, несли в себе угрозу войны жестким, грубым отношением друг к другу и взаимными претензиями.

В комнату вновь с улыбкой вошел Бертран и с вежливым поклоном произнес:

— Император примет вас в своем кабинете. Следуйте за мной, пожалуйста.

Они с волнением поднялись. После всех планов, расходов, изнурительных месяцев путешествия и ожидания им наконец предстояло встретиться с императором и принять участие в попытке его освобождения.

Первый маршал, граф Бертран, высоко подняв голову, прошел мимо военного поста у кабинета, повернул ручку двери и вошел, объявив:

— Капитан Редьярд Торп, мадам Торп, урожденная Дюпре, и Эжен Франсуа Робо!

В кабинете царил полумрак, так как окна оказались завешены одеялами. Из мебели были лишь большой стол и удобный стул перед ним. Книги заполняли все углы комнаты, из-за отсутствия полок поднимаясь по стенам кабинета выше человеческого роста, словно террасы на склонах гор. Среди них — математика, геометрия, история, право, поэзия, романы, латинская классика, греческие пьесы, книги на французском, итальянском и английском, а также на древних языках, — все многократно перечитанные, потрепанные, словно ветераны военных кампаний.

Император Наполеон стоял у письменного стола, заложив руки за спину. На нем был форменный мундир темно-зеленого цвета с орденами и белые панталоны, заправленные в черные сапоги до колен. Европеец среднего роста, возможно, дюймов на пять ниже, чем впечатляющие шесть футов Реда, он выглядел бодрым и подтянутым и совсем не казался больным. Наполеон обладал мускулистым торсом всадника и воина, отнюдь не тучным, как писала о нем английская пресса. Его каштановые волосы, слегка поредевшие над высоким лбом, были аккуратно расчесаны, одна прядь свешивалась на лоб. Классический римский профиль, твердо очерченный рот, почти скрытый растущей бородой, которая, очевидно, и была причиной его строгого заточения в последние недели. Но более всего привлекали его глаза — серо-голубые, пронзительные под тяжелыми бровями. В них читались сила воли и могучий интеллект.

Мужчины поклонились, Джулия присела в глубоком реверансе. Наполеон, расцепив руки, шагнул навстречу.

— Я в восторге, мадам, — сказал император, поднося руку Джулии к губам. — Капитан Торп, весьма рад. О, мой друг Робо!

Повернувшись к французу, он раскрыл объятия и прижал Робо к себе, словно брата. Чуть отступив назад, он окинул его взглядом. Лицо императора исказила гримаса, когда он увидел панталоны и скверно сидящий сюртук.

— Вот это мне придется носить? Боже мой, как приходится поступаться достоинством!

Эти двое, стоящие рядом, были поразительно похожи и, вместе с тем, непохожи. Лет на десять моложе императора, Робо имел гладкое лицо и светло-карие глаза, в то время как у Наполеона они были серо-голубыми. Возможно, в чем-то он был красивее, хотя зубы у него были не такие белые и ровные, как у императора, к тому же он казался полнее и ниже ростом. Но поражало другое. Лицо Робо было лицом солдата, ожидающего приказа, а весь облик Наполеона выдавал полководца, привыкшего повелевать.

Непослушными пальцами Джулия сняла с шеи золотую пчелу. Когда взгляд императора остановился на ней, она шагнула вперед и протянула на ладони украшение. Наполеон Бонапарт принял его, взглянув на молодую женщину с улыбкой, прежде чем поднести пчелу к свету. Он улыбнулся и церемонно возвратил брошь Джулии.

— Я ни минуты не сомневался в вас, увидев Робо. Удивительно, что он так мало изменился за эти долгие четыре года. Тем не менее я очень счастлив видеть этот маленький знак, который вы принесли. Это символ истинной верности, которая мне так необходима сейчас. Как я понимаю, ваш отец скончался по пути из Америки. Примите мои искренние соболезнования. Я безмерно сожалею. Когда я просил его приехать, я возлагал на это такие надежды… Я мог бы воспользоваться одной из них в прежние дни.

Джулия пробормотала несколько слов благодарности, и Наполеон продолжал, сменив мягкий, почти нежный тон на более отрывистый:

— Так как вы выполнили мое требование в отношении пчелы, могу ли я надеяться, что остальные мои инструкции выполнены с такой же тщательностью?

— Да, — с гордостью ответила Джулия. — «Давид», корабль Ост-индской компании, стоит в гавани, чтобы доставить вас в Рио-де-Жанейро. Там ожидает корабль моего мужа — «Си Джейд», чтобы перевезти вас на Мальту.

— О, — воскликнул император, поворачиваясь к Реду, — следовательно, вы тот самый американский капитан, о котором я упоминал?

— Британо-американский, — ответил Ред, наклоняя голову.

— Британский? — Наполеон невольно отодвинулся. — Я упоминал о судне американского подданства.

— Мой корабль «Си Джейд» зарегистрирован именно так, ваше величество, — откликнулся Ред.

Джулия, заметив жесткость его тона, бросила на него быстрый взгляд.

— Судно вооружено? — осведомился император.

— Да, ваше величество.

— А вы… вы сами готовы оказать сопротивление при встрече с британским судном?

— Если это окажется необходимым, ваше величество.

— Хорошо. Хотя мне это и не по душе, но изменить ничего нельзя. Всегда необходимо проявлять гибкость.

В этот момент лакей в зеленой ливрее внес два стула. Робо немедленно повернулся к нему спиной, погрузившись в изучение какого-то романа в стопке справа от него. Предосторожность была оправданна — только избранные могли знать о подмене.

— Теперь мы можем расположиться удобнее, — сказал граф Бертран, показывая, куда поставить стулья. — Насколько это возможно среди такого обилия книг. Крыша библиотеки вчера протекла, и мы не могли допустить, чтобы вода испортила книги.

Праздная болтовня прекратилась, как только за лакеем закрылась дверь. Первый маршал прочистил горло: