Панночка - Садур Нина - Страница 1

Нина Садур

ПАННОЧКА

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Явтух, старый козак.

Спирид, козак средних лет.

Дорош, молодой козак.

Хома Брут, философ Киевской бурсы.

Панночка, она же старуха.

Хвеська, нестарая еще бабенка.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

КАРТИНА ПЕРВАЯ

КОЗАКИ

Двор сотникова дома. Козаки полудничают.

Спирид. А хорошо, ребята, на свете жить!

Дорош. Ты, Спирид, правильно говоришь! Ты хорошо говоришь. Явтух, он хорошо говорит.

Явтух. Горилка добрая у нашего пана.

Дорош. Явтух хорошо говорит. Спирид, Явтух правильно говорит!

Спирид. Я вот что скажу, ребята. Хоть вы меня убейте, или же, к примеру, утопите в самой большой бочке, что стоит в погребе нашего пана, я…

Дорош. Ты хорошо говоришь, Спирид!

Спирид. А что, может человек просидеть в бочке ну хоть до захода солнца?

Явтух. А что ж? Ежели горилка в той бочке добрая, просидит.

Дорош. Просидит, Спирид! Человек все может!

Спирид. Нет, ребята, я вам вот что скажу. Может человек просидеть в бочке или не может, а чудеса на свете бывают!

Дорош. Бывают!

Явтух. Чудес нет!

Козаки в изумлении глядят на Явтуха.

Дорош. Явтух, то ли тебе горилка не нравится? То ли галушки кончились в чане? Кончились галушки. (Кричит.) Хвеська! Подсыпь галушек, баба!

Явтух. Не в галушках дело, товарищи мои добрые. И горилка хорошая у нашего пана, злая горилка, горячо течет по козацким жилам, веселит щедрые козацкие души и тяжелит крепкие наши головушки, а только кончились чудеса на свете, товарищи вы мои хорошие. Хоть до самого Киева пройди пешком через все наши степи и леса, а ни одного чуда пo дороге ты не встретишь.

Спирид рыдает.

Не плачь, друже! Выпей лучше горилки, залей свое горе.

Спирид (отталкивая чарку). Не можно человеку без чуда жить! Явтух, как же ты, ковтун сивый, такое говорить-то можешь? Чтоб до самого великого Киева и ни одного чуда на свете не осталось?

Явтух (упрямо). Нету чудес.

Спирид. Боже ж мой, боже ж мой, что же это в мире делается? Как же человек без чуда жить теперь будет, если он один на всей земле и никакой ему истории не приключится? Ничто теперь ему не привидится, ни одна тайная красота не сверкнет в утреннем тумане, не поразит в самое сердце, и не пойдет он искать червонного клада под душную ночь Ивана Купалы?

Дорош. А так хорошо сидели! Эх!

Входит Хвеська.

Сгинь, баба! Козаки плачут! Не должно бабе видеть козацкое горе.

Хвеська. Больно-то мне надо горе ваше видеть, бездельники толстолобые! Только и горя у вас, что бока отлеживать и панское добро проедать. Благо, что погреба не запираются, и щедрее нашего пана никого нет на свете. То-то откормил он настоящих толстых кабанов!

Дорош. Что она говорит, ребята! Что она такое говорит, эта глупая баба! Нет, эта баба глупая!

Явтух. Баба есть ведьма. Потому не может козак, если он настоящий козак, а не кнур дрянной, не может он насмешку терпеть от бабы. И не будет!

Хвеська. Ой, ой, больно страшно стало! Ты, Явтух, старый, а ума у тебя у самого нету. Думаешь, есть? Нету. И никогда не было.

Явтух (сплюнув). Ведьма и есть.

Спирид. А если ведьма, то где же у ней хвост?

Явтух. И хвост у ней есть. У всякой бабы есть хвостик. А уж у этой точно есть хвост. Это закон природы.

Хвеська. Люди крещеные! Да что же это говорится тут такое! Да вы послушайте этих одурелых козаков! Да они же спятили совсем от своих научных заседаний! Хозяйство нашего пана стоит без присмотра, а эти толстолобые заседают только да едят!

Явтух. А нехорошо будет, если я сейчас исподницу скину и прогуляюсь по одному месту хворостиной.

Хвеська примолкла в своем углу.

Да. Чудес нету. И мир стоит сам собой, трезвый и твердый, как козак перед шинком.

Спирид. А что же тогда есть в мире, Явтух? Если все чудеса перемерли, то что осталось в нашем божьем мире?

Явтух. Научность.

Дорош. Он хорошо говорит! Спирид, Явтух опять хорошо говорит!

Явтух. Да. Осталась научность, и ко всему теперь есть объяснение. Вот так вот, други мои. Поэтому давайте-ка наполним наши чарки…

Вдалеке слышится голос. Приближается. Казаки слушают с поднятыми чарками.

Голос. Светоприемную свещу, сущим во тьме явльшуюся, зрим Святую Деву, невещественный бо вжигающи огнь, наставляет к разуму Божественному вся, зарею ум просвещающая, званием же почитаемая, сими: Радуйся, луче умнаго Солнца; радуйся, светило незаходимаго Света. Радуйся, молнис, души просвещающая; радуйся, яко гром враги устрашающая. Радуйся, яко многосветлое возсияваеши просвещение; радуйся, яко многотекущую источаеши реку. Радуйся, купели живописующая образ; радуйся, греховную отъемлющая скверну. Радуйся, бане, омывающая совесть; радуйся, чаше, черплющая радость. Радуйся, обоняние Христова благоухания; радуйся, животе тайнаго веселия. Радуйся, Невеста Неневестная.

Входит Философ Хома Брут.

Философ. Спаси вас Бог, люди крещеные!

Явтух. Спаси Бог, добрый человек.

Дорош. Он хорошо пел. Ребята, он хорошо пел, он ученый человек.

Явтух. Кто ты есть, ученый человек?

Философ. Философ я, люди добрые. С Киевской бурсы человек. Прозываюсь Хома Брут.

Дорош. Это видно, что ученый человек. Ученого всегда видно.

Спирид. А вот скажи, если ты вправду ученый: есть ли еще на всем нашем белом свете чудеса?

Философ. Я вам так скажу, люди добрые. Иду я с самого Киева, песни кричу, надо мной небо синее, под ногами земля зеленая. И никто моих песен не слышит, кроме жаворонков да волков ночных, и подумалось мне, что скучно стало одному идти, да и в животе грусть завелась. И только мне такое подумалось, как ноги сами вывели меня к вам, хотите верьте, хотите… нет.

Спирид (Явтуху). Что скажешь, Явтух?

Явтух. Ну что тут можно сказать? Сказать-то, конечно, можно…

Спирид. Нет, ты скажи, Явтух! Ты самый старый!

Дорош. Он с самого Киева идет, ребята! И не чудо ли, что через все это огромное место, что он прошел, он прямо на нас и вышел? А ведь мог пройти и на соседний хутор.

Спирид. А? Явтух? Молчишь?

Явтух. Это, конечно, так. Но особого чуда тут нет. Он почувствовал, что мы тут сидим, и разговор у нас ученый, а ноги уж вывели. Нет, тут особого чуда нет.

Философ. Вижу я, что народ передо мной почтенный, и есть мне чему поучиться. Так что я, пожалуй, тут у вас останусь немного.