Испанская серенада (Закон мести) - Блейк Дженнифер - Страница 75

Великан натянуто усмехнулся:

— Рефухио забрал любовь моей Исабель, не скрывая при этом, как ее чувства мало значат для него. Он отнял у нее все, но не отпускал от себя, не давал ей жить своей жизнью.

— Я делал все, что от меня зависело, — печально заметил Рефухио.

— Да уж, конечно. Ты притащил женщину, Пилар, в наш дом в горах, чтобы унизить Исабель, чтобы дать ей понять, что она не в твоем вкусе.

— Чтобы показать ей, какая женщина может занять место в моем сердце и какая мне действительно нужна. Я пытался этим сказать Исабель, что не могу любить ее, я хотел, чтобы она свыклась с этой мыслью и наконец-то приняла твою любовь.

— Она так и сделала, но что в этом толку, если она не отвечала мне взаимностью. Я отдавал ей всю мою нежность, всю страсть, всего себя, а что получал взамен? Только жалость.

— Это неправда, — вступила в разговор Пилар. — Она любила тебя.

— То, что она испытывала ко мне, было скорее похоже на сестринскую привязанность.

Пилар тряхнула головой.

— Ты думаешь, она любила Рефухио? Мне представляется, что она просто почитала его как своего спасителя. Впервые она встретила человека, с которым чувствовала себя как за каменной стеной. Но это не любовь, скорее — благодарность.

— Может быть. Но я-то хотел, чтобы она преклонялась передо мной и была благодарна мне, а не ему. Я знал, что этого никогда не будет, пока жив Эль-Леон. Она прямо сказала мне это в ту ночь, когда ты появилась в нашем доме и Рефухио заставил ее приготовить для тебя его собственную постель.

— И ты предложил свои услуги его злейшему врагу.

— Это случилось задолго до того, как ты вошла в жизнь Эль-Леона, после того, как он «великодушно» подарил мне Исабель. Я понял, что нашел верный путь отомстить ему за все.

— Ты… ты убил мою тетку в ту ночь, когда я скрывалась в вашем доме в горах? Ты ушел тогда и долго не возвращался.

— Ну что ты. Для исполнения такого рода поручений у дона Эстебана есть немало других прислужников. Я только сообщал дону то немногое, что мне удавалось узнать о передвижении нашего отряда. Особо ценной информацией я никогда не располагал, поскольку Рефухио обычно ни с кем не делился своими планами. Но потом я увидел, как он обидел Исабель, когда привез тебя. Я понял, что она никогда не полюбит меня, пока он живет на этом свете. И я решил, что он должен умереть. Я убил бы сразу двух зайцев — избавился от соперника и получил щедрую награду от дона Эстебана за то, что уничтожил его врага.

— Ты поднял руку на того, кто столько сделал для тебя?

Балтазар смотрел куда-то сквозь Пилар.

— Мне нужны были деньги. Для Исабель. На будущее.

— Теперь у Исабель нет будущего. Она мертва. И об этом позаботился дон Эстебан.

— Как трогательно. — Дон Эстебан презрительно скривил губы, которые наполовину прятались в надушенной бороде. — Но у тебя, моя дорогая падчерица, этого будущего нет тем более. Впрочем, как и у Каррансы.

Балтазар весь вдруг напрягся, на лбу у него залегла глубокая складка.

— Ты же обещал отпустить сеньориту Пилар, если придет Рефухио.

— Конечно, мне пришлось пообещать это, ведь в противном случае ты отказался бы помочь мне в этом деле, — хихикнул дон Эстебан. — Но этого не будет. Девчонка может донести на нас губернатору.

— Если история о том, что Рефухио погиб в схватке с тобой, когда ты пытался спасти от него свою падчерицу и защитить ее честь, будет выглядеть в глазах окружающих вполне правдоподобно, то как ты объяснишь губернатору смерть Пилар? Поразмысли над этим хорошенько.

Лицо дона Эстебана застыло.

— С тех пор как эта негодная покинула монастырь, она доставила мне кучу неприятностей. Хватит, я и так много от нее натерпелся. Мы можем все представить как несчастный случай. Например, в поединке со мной Карранса мог использовать ее в качестве щита или даже собственноручно прикончить ее в припадке ревности. Да какая разница, что мы там сочиним! Я хочу, чтобы она умерла!

Рефухио взглянул на человека, который когда-то считался его другом.

— Ты дал мне слово, что Пилар будет отпущена на свободу.

— Эту записку писал дон Эстебан.

— Но ты позаботился о том, чтобы послание попало в мои руки. Выходит, ты тоже диктовал мне условия. И я принял их, поверив тебе.

— Не обращай внимания, — скрипучим голосом сказал дон Эстебан. — Месть покажется тебе еще слаще, когда ты увидишь, как он страдает от сознания того, что она умерла по его милости.

Балтазар долго изучал лицо Рефухио, затем повернулся к дону Эстебану.

— Так быть не должно, — упрямо повторил он. — Я дал слово Рефухио. Если бы он считал меня лгуном, то не пришел бы.

— Что за чушь ты несешь! — Дон Эстебан совершенно потерял терпение. Он так крепко сжал руки в кулаки, что ногти впились в ладони, а его лицо постепенно начало приобретать лиловатый оттенок. — Какие у тебя могут быть сомнения!

— А ты всеми средствами стараешься избавить нас от сомнений, — ответил ему Рефухио. — И ты добился успеха. Я понял, что если мне не суждено иметь честного друга, то, на худой конец, я приобретаю абсолютно бесчестного врага.

Балтазар стал хмурым, как грозовая туча.

— Я хочу покончить с Рефухио, но сеньорита Пилар мне ничего плохого не сделала. И вообще, я не воюю с женщинами.

— Но это придаст твоей мести особую пикантность. Это будет гораздо интереснее — заставить его помучиться, прежде чем расправиться с ним. — Дон Эстебан весь исходил злобой, но еще не отказался от попытки уговорить Балтазара. — Если она умрет первой, то он будет испытывать то же, что ты испытывал после смерти Исабель.

Взглянув в лицо Балтазару, Пилар увидела на нем отвращение. Она собралась с силами и заговорила, стараясь, чтобы ее слова звучали как можно убедительнее:

— В чем дело, Балтазар? Слишком трудно убить друга, когда он стоит прямо перед тобой? Особенно если этот друг — Эль-Леон? Ты мог бы с честью выйти из этой ситуации, если бы дал ему в руки оружие и сразился бы с ним один на один. Но ты никогда не осмелишься, ведь так? Ты трижды пытался лишить его жизни, и все три раза тебя постигала неудача. А уверен ли ты, что на самом деле желаешь его смерти?

— Заткнись! — проревел дон Эстебан.

Рефухио молчал, только с напряженным вниманием вглядывался в Пилар и в двух своих врагов.

Пилар продолжала говорить. От нее не укрылось, что Балтазара сейчас раздирают сомнения. Его лицо исказила гримаса, на лбу вздулись вены, руки были стиснуты в громадные кулачищи.

— Дон Эстебан, и никто другой, повинен в гибели Исабель. Он убил мою мать и тетку и хочет моей смерти. С женщинами он справляется запросто. Ему это ничего не стоит. Их жизни для него все равно что жизни каких-нибудь букашек.

Дон Эстебан вынул шпагу из ножен и наставил ее на Пилар.

— Ты, — прохрипел он, — значишь для меня еще меньше.

Пилар мельком взглянула на направленное на нее острие шпаги и заговорила еще быстрее:

— Неужели, Балтазар, ты допустишь, чтобы ему все сошло с рук? Ты будешь продолжать подчиняться ему после того, как он натравил на нас апачей и поставил под угрозу тебя самого? Решай же. Отдай Рефухио свой клинок. Эти двое в одинаковой степени сделали тебя несчастным. Так пускай же провидение решит их судьбу.

— Великолепная идея, — подхватил Рефухио. Он произнес это очень тихо, словно опасаясь, что звук громкого голоса может подтолкнуть Балтазара к принятию противоположного решения.

В ту же секунду дон Эстебан подскочил к Пилар:

— Я велел тебе заткнуться!

Но Балтазар быстро загородил ему дорогу. Рефухио тоже сделал шаг по направлению к нему. В неярком свете фонаря стальной клинок дона Эстебана переливался серебристо-голубыми бликами.

Пилар приподнялась и оперлась спиной о стену. Используя эту опору, она встала, нетвердо покачиваясь на непослушных ногах, и отчаянно рванулась, пытаясь освободиться от ремней. Получается! Веревки начали поддаваться, Пилар почувствовала, как оживают ее ступни, в которых постепенно восстанавливался нормальный ток крови. Невзирая на боль, она усилила давление, и тут ремни лопнули. Ее правая нога была свободна, хотя она так затекла, что Пилар не могла оторвать ее от пола.