Испанская серенада (Закон мести) - Блейк Дженнифер - Страница 61

Но он сдержал слово. Не прошло и получаса, как он вернулся вместе с пропавшим жеребцом.

Появление Энрике было воспринято как сигнал к действию. Балтазар, который до этого лежал совершенно неподвижно, поскольку каждое движение причиняло ему боль, приподнялся на локте и оглядел всех присутствующих. Наконец он заговорил.

— Итак, — сказал он, — каковы наши дальнейшие планы?

Ответа не последовало. Все разом посмотрели на Рефухио, но тот будто не заметил этого.

— Но ведь нужно же что-то делать, — умоляюще прошептал Балтазар. — Мы же не можем просто так бросить Исабель на произвол судьбы.

— Что, по-твоему, еще могут замышлять апачи? — спросил Энрике у Чарро. — Какова вероятность того, что они захотят вернуться?

Чарро пожал плечами.

— Трудно сказать. Но я вполне допускаю, что они могут снова нагрянуть.

— Что они с ней сделают? — Луиза нахмурилась, стараясь скрыть тревогу.

— Может, будут держать ее в качестве рабыни или она понравится какому-нибудь воину, и он возьмет ее в жены.

Энрике пристально посмотрел на Чарро.

— Но ведь ты на самом деле не думаешь, что так случится.

— Они также могут остановиться по дороге, когда решат, что находятся в безопасности, и… надругаться над ней.

— А потом?

— А потом привезти ее в свой лагерь, если она выживет, конечно, и не доставит им много хлопот. А там они либо перережут ей горло, либо подвергнут ее пыткам. В отместку за сегодняшнее поражение.

Энрике выругался. Висенте, который сидел, беспомощно уронив руки на колени, побледнел еще больше.

— Мы тратим здесь время попусту, — зарычал Балтазар. — Поехали немедленно!

— Но это значит рисковать жизнью всех остальных, включая женщин, — возразил Энрике.

— Это не имеет значения, — быстро вставила Пилар.

— Еще как имеет, — тихо ответил Чарро, глядя на нее. — Для нас.

Балтазар снова заговорил, уже более настойчиво:

— Если мы не догоним индейцев, пока они не добрались до лагеря или деревни, — тогда все пропало. Мы не сможем подкрасться к ним незамеченными, и напасть на них будет все равно что разворошить муравьиную кучу. Они бросятся на нас всем скопом. Нужно ехать немедленно.

Энрике переводил взгляд с Чарро на Балтазара, затем вопросительно посмотрел на Рефухио.

— Слово за тобой, друг мой.

Рефухио, который сидел, рассматривая свои руки, поднял голову и сказал вполголоса:

— Почему решение вопросов жизни и смерти всегда взваливается на меня? Втайне все боятся, что удача повернется к нам спиной, но никто не хочет нести ответственности в случае провала? Нет уж. Делайте, что сами считаете нужным.

— Но ведь ты наш вожак, — ответил Энрике, как будто этим все было сказано.

— Мы едем, — произнес Балтазар тоном, не допускающим возражений.

Все остальные молчали, стараясь не смотреть друг на друга.

— Благодарю, Балтазар. — Рефухио был совершенно серьезен. — В таком случае — в путь.

Спустя четверть часа они уже ехали по следам апачей. Скакали налегке, спрятав припасы в роще. Если все пойдет успешно, они вернутся туда.

Луиза на этот раз ехала самостоятельно на лошади, принадлежавшей Исабель. Вначале мужчины подумывали о том, чтобы не брать с собой Луизу и Пилар. Но оставить их одних, без охраны, представлялось не менее опасным, тем более что шансы на спасение Исабель от этого не увеличивались.

Рефухио так гнал свою лошадь, что остальные едва поспевали за ним. Единственное, что они для себя уяснили, — что апачи движутся с не меньшей скоростью, а то и с большей. За время пути все так привыкли к бешеной скачке, что сейчас особой усталости не чувствовали, по крайней мере, первые несколько часов. Как это выдерживала Луиза, оставалось для Пилар загадкой. Но что касалось ее самой, то она считала себя просто обязанной вытерпеть все тяготы и лишения, если даже раненые способны на это.

Никто не тешил себя напрасными надеждами. Все прекрасно понимали — то, что они задумали, очень опасно. Но ни один из них даже не заикнулся об этом. Несмотря ни на что, они должны были попытаться спасти Исабель. Они были как одна семья, они столько всего пережили вместе, что бездействие было равносильно предательству. Поэтому-то никто не позволил себе вслух усомниться в целесообразности принятого решения.

При мысли о том, что им предстоит в скором времени, Пилар начинала бить мелкая дрожь. Но она гнала эту мысль от себя, стараясь сосредоточиться только на дороге, и прилагала все усилия, чтобы не отставать от мужчин. Пусть ломит кости и мучительно ноет все тело — на свете есть вещи и поважнее этого.

Но Пилар не могла не думать о том, что сейчас, должно быть, чувствует Исабель — ужас, боль, унижение, отчаяние. Надеется ли она, что друзья не оставят ее в беде? Ведь Исабель знала, что Рефухио ранен и Балтазар тоже. Вдруг она решила, что из-за этого отряд не сможет отправиться вслед за индейцами. Кроме того, она была так напугана, когда ее похитили, совсем потеряла голову. Возможно, она теперь вообще не в состоянии размышлять над чем-либо.

Бедняжка Исабель. Существуют же такие люди, которые не могут найти своего места в жизни, тем более счастья. Всегда им чего-то не хватает, они забывают обо всем в погоне за призрачной мечтой, но эта мечта всегда ускользает от них, и они влачат жалкое существование.

Таков их удел, и никуда им от этого не деться. Иногда Пилар начинала бояться, что сама скоро станет как Исабель — неприкаянная душа.

Они достигли лагеря индейцев уже в сумерках. Деревню нашли по дыму костров, на которых готовили пищу. Этот дым, поднимавшийся над небольшой долиной, где находилась индейская деревушка, казался багровым в лучах заходящего солнца.

Чарро вызвался пойти в разведку, как человек, лучше всех знакомый с обычаями индейцев. Его отпустили. Чарро ушел пешком и скоро растворился во мраке ночи. Все остальные спешились и без сил повалились на траву. Им оставалось только ждать.

Немного погодя Чарро вернулся. Он был мрачнее тучи. Его сразу же засыпали вопросами, и он ответил с тяжелым вздохом:

— Я видел воинов, которые напали на нас сегодня, и еще дюжину других, потом нескольких стариков и около двенадцати женщин. Исабель с ними. Индианки пытали ее. Ее… ее били. И жгли огнем.

Балтазар повернулся в сторону Чарро и с трудом поднялся на ноги.

— Что ты сказал?

— Что слышал. — Чарро повернулся и зашагал прочь, потом остановился и долго стоял так, спиной ко всем, понуро опустив голову.

— Пошли, — наконец решил Рефухио.

Они двигались так быстро, как только могли, и в их сердцах не было места страху. На подходе к лагерю они наткнулись на труп индейца-часового, о котором Чарро даже не упомянул, как о чем-то не заслуживающем внимания. Им пришлось ползком забраться на вершину холма, откуда был виден лагерь.

Деревню нельзя было назвать большой — несколько шалашей из кольев и веток, стоящих на берегу крошечного ручейка. Тут и там горели костры, похожие сверху на желтые фонарики. Поблизости пасся табун лошадей. Возле хижин кое-где можно было заметить собак. По всей деревне сновали толпы ребятишек, а большинство мужчин сгрудились вокруг большого костра в центре. Женщины расположились немного поодаль.

Помощь подоспела слишком поздно. Исабель лежала рядом с затухающим костром, не подавая признаков жизни. Ее волосы были почти полностью сожжены, за исключением единственной пряди на макушке; одежда, которая еще оставалась на девушке, совершенно обуглилась. Ее ноги были покрыты бесчисленными ранами и кровоподтеками. К тому же одна нога у нее, похоже, была сломана. Всем показалось, что она уже мертва. Рефухио порывисто вздохнул и поднялся с земли.

— Погоди! Она шевелится! — хрипло прошептал Балтазар, взгляд которого был прикован к Исабель. Он был прав. Исабель дернулась и слабо пошевелила рукой. Одна из индианок заметила это и потянулась за дубинкой, которая лежала рядом с ней.

В руках у Балтазара оказался мушкет. Он прицелился и уже готов был спустить курок.