Испанская серенада (Закон мести) - Блейк Дженнифер - Страница 51

К полудню солнце покроет кожу Пилар загаром, а возможно, и раньше, если перестанет то и дело прятаться за облаками, которые ветер гнал с юго-запада. Да и все они скоро станут смуглыми, как цыгане. Может быть, шляпы, которые плела Пилар, хоть немного защитят путешественников от палящих лучей. Солнцепек был даже не столько неприятным, сколько опасным: легко можно было перегреться и получить солнечный удар. Для Рефухио и других мужчин, людей привычных, это были сущие пустяки. Но не для Пилар. И конечно же, не для Луизы и Исабель.

Пилар повернула голову и посмотрела на Рефухио долгим взглядом.

— Что-нибудь не так? — спросила она.

Рефухио почувствовал, какое мрачное, суровое выражение застыло на его лице. Невероятным усилием воли он стряхнул напряжение и произнес как можно мягче:

— Я весел и бодр, как мул, навьюченный вязанкой хвороста. Что, по-твоему, здесь может быть не так?

— Да все, что угодно. Но это вовсе не значит, что тебе следует так переживать из-за этого.

— Мне ничего другого не остается.

— Если ты думаешь о том, что произошло в Новом Орлеане, то, прошу тебя, успокойся. Пожар вспыхнул не по твоей вине.

— Как раз это волнует меня меньше всего на свете.

— Что-то я сомневаюсь.

— Вижу, что сомневаешься. Боишься, что я опять захандрю и брошу тебя на произвол судьбы?

Она холодно посмотрела на него.

— Ничего подобного. Я уже убедилась, что ты никогда не теряешь над собой контроль.

— Ты льстишь мне.

— Вовсе нет. А вот ты недооцениваешь меня. Я не пропаду, если наши пути разойдутся. Ни трудностей, ни опасностей я не боюсь.

Ему вдруг стало страшно, мысли путались. Голос предательски дрогнул, когда он наконец произнес:

— Полагаю, это предупреждение о том, что приготовления к самостоятельной жизни уже ведутся. Позволено ли мне будет узнать, какие? Или я должен сам догадаться?

— Никаких. Господи, как ты вечно все усложняешь. Я просто попыталась прояснить ситуацию.

— Ты сама все это придумала?

— Конечно. Мне больше не с кем было обсудить эту проблему.

— Тебе неприятно то, что ты зависишь от меня?

— Мне неприятно то, что ты считаешь себя связанным обязательствами по отношению ко мне.

Она затронула тему, которая его действительно волновала. Будто заглянула в его душу.

— Я по своей воле взял на себя эти обязательства, когда принял твое предложение там, в саду, ночью. И не тебе освобождать меня от них.

— Ну, если тобой овладела тоска по мученичеству, то, пожалуйста, неси свой крест. Я не могу тебе в этом помешать.

— А я неплохо справляюсь, правда? — с горечью заметил он.

— Просто замечательно. Поэтому я совершенно уверена, что тебя беспокоит печальная участь Нового Орлеана.

— Это кажется вполне логичным. — Он еще сильнее налег на весла.

Пилар задумчиво покачала головой.

— Ты думаешь, что мог остановить дона Эстебана? Но как?

— Я должен был сразу выпустить дух из этой гадины, вместо того чтобы дать ему возможность защищаться.

— Ты же не знал, что все так обернется.

— Я должен был это предусмотреть. И то, что не сделал этого, — серьезная ошибка с моей стороны. — С замиранием сердца он ждал ответа.

Когда их глаза встретились, Пилар не отвела взгляд.

— Кому-то может так показаться, но не мне, — сказала она. — Ты же не дон Эстебан, чтобы совершать такие жестокие и бессмысленные убийства. И потом, я тоже виновата. Если бы я не увязалась за тобой, то эта вылазка могла бы пройти гораздо более успешно.

— Или вообще никакой вылазки не было бы? Нет уж. Этот план полностью разработал я.

— Но ведь именно мое присутствие подставило тебя под удар и вызвало пожар. Если бы не я, тебе не пришлось бы драться с доном Эстебаном и уж тем более не было бы этой стычки в часовне. Я везде была тебе только помехой.

— Да нет же! Я испытывал огромное желание убить его, особенно после того, как увидел, что он сделал с Висенте. Мне достаточно было любого повода. И не твоя вина в том, что я не сдержался.

— Ты собираешься лишить меня удовольствия немного покаяться и пообвинять себя? Грабитель. Ты уже отнял мою свободу.

— У меня и в мыслях никогда не было что-то отнимать у тебя силой.

Эти слова, казалось, повисли в воздухе между ними. Их взгляды — нежных карих глаз и холодных стальных — встретились. Краска, не имеющая ничего общего с загаром, медленно заливала лицо девушки.

— Намерения меняются, — сказала она. Рефухио резко кивнул:

— Люди тоже.

— О чем это вы спорите? — Висенте смотрел на них через плечо.

— О разном. В основном о грабеже и добрых намерениях, — глухо произнес Рефухио.

— Это касается сундука с золотом? Я заглядывал внутрь. — В его голосе слышалась нотка осуждения.

— Не совсем так, — сдержанно и немного устало ответил Рефухио.

— А я думал, об этом разговор. Интересно, что я, по-твоему, должен был почувствовать, когда узнал, что оказался замешанным в краже? — Висенте смотрел на брата неприязненно.

— Я бы непременно поразмыслил об этом, если бы догадался, что в университете тебя превратили в самоуверенного болвана, — вздохнул старший Карранса.

Висенте закусил губу.

— Ты прав, как всегда. Можешь теперь оторвать мне за это голову. Возможно, я это заслужил. Но не трогай сеньориту Пилар.

— Ты уже обращаешься к даме по имени, — вскинулся Рефухио. — Слишком большая вольность, на мой взгляд, если учесть, что вы познакомились совсем недавно.

— Я знаком с ней дольше, чем ты, братец.

— Да ну?

В тоне Рефухио звучала скрытая угроза, но Висенте не обратил на это внимания.

— Я был первым, к кому она обратилась.

— Так почему же ты не поспешил на выручку и не умчал ее на белом коне, подобно сказочному принцу?

— Она не просила меня об этом. Увы. Рефухио почтительно поклонился Пилар:

— Поздравляю. Вы сделали правильный выбор.

— Честь мне и хвала за это, — сказала она.

— Я тоже думаю, что ты это заслужила, — съязвил Рефухио, затем повернулся к брату:

— Кстати, а где золото? Что-то я нигде не вижу ларца.

Висенте снова нахмурился и тряхнул головой:

— Неужели ты думаешь, что я стал бы пачкать руки об это золото, когда наверняка знал, что оно краденое?

— Так ты оставил его?

Висенте медленно кивнул, насмешливо глядя на старшего брата.

— Вот это да, — ошарашенно пробормотал Рефухио и тут же разразился громовым хохотом.

— Это золото принадлежало Пилар, мой честный и благородный мальчик. Это было ее золото.

— Ты оставил его? — Пилар все еще не могла поверить. — Ты оставил его в доме дона Эстебана?

— Мне казалось, что я поступаю правильно. — Висенте сразу сник и заерзал на сиденье, умоляюще глядя на брата, но тот сделал каменное лицо.

— А дом сгорел, — подвела итог Пилар.

— Наверняка, — подтвердил Висенте убитым голосом. Пилар смотрела на него некоторое время, потом ее лицо прояснилось, морщинки на лбу разгладились. Она скользнула взглядом по шраму на его щеке и покачала головой.

— Думаю, мне не на что жаловаться и некого обвинять. Я сама во всем виновата. Мне просто не следовало впутывать тебя в мои дела. Я… я прошу прощения.

— Вы не должны извиняться. Рефухио раньше никогда не позволял мне быть рядом с ним, но теперь ему от меня никуда не деться. Поэтому я вам даже благодарен.

— Он не позволил бы тебе следовать за нами? Висенте с вызовом посмотрел на брата, но в глубине его глаз таилась нежность.

— Похоже, он думает, что одного разбойника в семье вполне достаточно.

— Так оно и есть, — согласился тот.

Пилар и Висенте украдкой обменялись улыбками, затем вернулись каждый к своему делу.

Рефухио обдумывал слова Пилар, уставившись невидящим взглядом куда-то ей в затылок. Он чувствовал, как сострадание, которое он испытывал к девушке, постепенно заменяется чем-то другим, большим. Да, он сочувствовал ей, но в то же время его захлестывала откровенная, бесстыдная радость. Теперь Пилар придется остаться с ним, у нее нет выбора.