Хрустальное счастье - Бурден Франсуаза - Страница 12

– Имеют ли мои правнуки право на бокал шампанского сегодня вечером? – спросила Клара у окружающих.

– Может быть не Поль? – испугалась Мадлен, – ему только восемь лет!

Готье взглянул на нее, расстроившись, что она ответила вместо него, в то время как Шанталь произнесла хорошо поставленным голосом:

– Ну да, совсем капельку, чтобы отпраздновать Новый год.

Она и раньше никогда не ценила свою свекровь, а после смерти Филиппа она возненавидела ее. Хотя и не считала ее виноватой, она злилась на нее из-за того, что та предпочла вязать, а не следить за маленькими детьми в день, когда произошел несчастный случай. Они с Готье избегали этих разговоров, но оба были одного мнения по этому поводу и принимали Мадлен неохотно.

Мари налила понемногу шампанского в бокалы для Леи, Тифани, Лукаса и Поля. Сирилу и Виржилю она всегда жаловала побольше. Потом она устроилась около Софии, чтобы поближе с ней познакомиться, так как девушка, возможно, скоро станет членом семьи. Клан Морванов становился все больше и сильнее. Уже Сирил намеревался учить право, и она его поддерживала в этом с тайной надеждой, что в один прекрасный день он сможет стать таким же блестящим, каким был Шарль. Контора Морван-Мейер набирала вес, и адвокаты отныне боролись за право работать в ней. Мари управляла системой железной рукой, приносила значительные дивиденды Винсену и Даниэлю, которые оставались собственниками помещений. Но каждое утро, когда она занимала место в кресле Шарля, она испытывала прилив ностальгии. Безусловно, она была единственной, кто так скорбел о нем, помнил его так ясно. Годы совместной работы навсегда остались в ее памяти. Ведь кроме него она не встречала никого с такой силой ума и таланта. Она знала наизусть некоторые пассажи из его защитительных речей, особенно те, о которых писалось в хрониках, когда он пытался спасти голову осужденного как благодаря своему умению вести дело, так и своему ораторскому таланту. В зале суда Шарль покорял одновременно своих последователей и противников, потому что был исключителен. Мари испытывала по отношению к нему очень сильное двойственное чувство, которое мешало ей жить нормально. Когда она была студенткой, мальчики ее возраста не интересовали ее, она считала их посредственными и неловкими, и в каждом своем знакомом тщетно искала кого-то, похожего на дядю. В итоге она находила только партнера на вечер, от которого избавлялась на следующий же день. Сирил и Лея были рождены от разных молодых людей, которых она уже давно забыла.

– О чем ты думаешь? – спросил у нее Винсен, присаживаясь на подлокотник дивана.

– О твоем отце, – внезапно ответила она.

Он замолчал на мгновение, задумавшись, а потом пробормотал:

– Будет ли кто-нибудь возражать, если мои дети останутся здесь вместо того, чтобы возвращаться в Валлонг? Клара мне это предложила, и я думаю согласиться, только если тебе понравится это невозможное сожительство.

– Не говори глупостей, здесь достаточно места, мы не будем наступать друг другу на ноги. Хелен тоже останется здесь?

– Хелен или кто-то другой, в любом случае кто-нибудь, кто будет ими заниматься, конечно.

– А Магали?

– Я попробую поговорить с ней об этом.

Он сказал это, сам не веря. Поговорить с Магали больше не представлялось возможным, он ее еще слишком любил, чтобы не уважать, даже вопреки очевидному. Он до сих пор надеялся, что она поправится в его отсутствие, что у нее, наконец, хватит сил выбраться, и каждый раз разочаровывался. Накануне Винсен долго разговаривал с ней по телефону, чтобы убедить ее сесть в самолет и прилететь к ним на ужин, но она наотрез отказалась.

– Телефон звонит не переставая, – сообщила Мадлен, которая еще очень хорошо слышала.

На какое-то время все разговоры прекратились, и они прислушались к звонку, который раздавался из глубины особняка. Клара не сочла нужным поставить телефон в главной гостиной, которую редко использовали, Винсен первым встал и пошел отвечать. Он пересек холл, удивленный настойчивостью того, кто хотел присоединиться к праздничному ужину, и нервно снял трубку.

– Винсен Морван-Мейер, – процедил, он как обычно.

– Привет, дружище, это Ален. Я надеялся, что трубку возьмешь ты.

В тишине, которая последовала, Винсен глубоко вздохнул. Он отлично знал, что кузен позвонил ему не затем, чтобы поздравить его с Новым годом.

– Что-то серьезное? – наконец спросил он.

– Не сходи с ума, ничего непоправимого, но… Было бы хорошо, если бы ты приехал сюда как можно скорее.

– Речь идет о Магали?

На самом деле вопрос глупый. Ален решал свои проблемы сам. Должно было произойти что-то невероятное, чтобы он позвонил в десять вечера.

– Я сделал все, что мог, Винсен.

В ровном голосе Алена, несмотря ни на что, чувствовалось что-то успокаивающее, и Винсен решился ответить.

– Я уверен, ты много о ней заботился, и тебе, правда, не надо было так себя нагружать. Что именно происходит?

– Я бы хотел рассказать тебе это не по телефону. Есть рейс Air Inter завтра в десять утра, если сможешь прилететь, я буду встречать тебя в аэропорту.

Тревога переполнила Винсена. В последний раз он так долго разговаривал с Аленом у тела маленького Филиппа. Только что-то очень серьезное еще могло их сблизить, так что ситуация, наверное, была катастрофической.

– Не слишком волнуйся там. Она не одна, я пока с ней.

Он собирался провести новогоднюю ночь, карауля мертвецки пьяную женщину? Винсен с трудом сглотнул слюну, чувствуя себя виноватым, и в то же время униженным.

– Спасибо, – пробормотал он. – Рейс в десять часов первый?

– Да.

– Тогда до завтра.

Он резко положил трубку и остался стоять у полукруглого столика. Он рассеянно смотрел на бесчисленные блокноты Клары, серебряную пепельницу, старые настольные часики. Что он здесь делает? Почему он не рядом с Магали? Окончательно ли он отрекся от нее?

– Папа! Папа!

Он резко обернулся и увидел Тифани, которая бежала к нему через холл, ее глаза блестели от восторга.

– Знаешь что? Сирил говорит, что я очень красивая! И что мне так идет это платье, и что он думает, что оно было сделано специально для меня!

Она исполнила пируэт, который закончила глубоким реверансом, ее каштановые волосы развевались. Он чуть было не сказал ей, что да, она красивая, что она уже очень похожа на свою мать. Но походить на кого-либо не очень приятно, его самого часто сравнивали с отцом, и он ограничился улыбкой, а она огорченно добавила:

– Да, чуть не забыла, мы садимся за стол!

Для Авиньона эта зима была суровой. Ален обнаружил иней на ветровом стекле и несколько участков гололеда на дороге. Было начало двенадцатого, когда он вошел в здание аэропорта, где уже пять минут его ждал Винсен.

В нерешительности они чуть было не обнялись, но под конец неловко пожали руки. Ален был в джинсах и кожаной куртке, а Винсен – в длинном темно-синем плаще, под которым был строгий серый костюм.

– Я угощу тебя кофе, бар открыт, – предложил Ален.

– У нас есть время?

– О, все время, да…

Вместо того чтобы сесть за стойку, они выбрали отдельный столик в уголке, где никто не мог бы их услышать.

– Ты попал в аварию? – спросил Винсен.

Он внимательно посмотрел на три точки от швов на брови кузена.

– Ссора с одним несчастным придурком. Но мне надо объяснить тебе некоторые вещи…

Ален натянуто улыбнулся, прежде чем продолжить, понизив голос:

– Тип, с которым я подрался, работает в аптеке, и он снабжал твою жену всяческими таблетками… Потом кое-что расстроилось между ними. Он испугался, что его застукает начальник, и отказался доставать лекарства за деньги, зато Магали была в его вкусе.

Растерявшись, Винсен еще некоторое время выдерживал взгляд Алена, потом опустил голову. Ему понадобилось еще несколько минут, чтобы переварить услышанное, потом он слегка махнул рукой, что могло означать, что он готов слушать дальше.