Цыганский барон - Мартин Кэт - Страница 2

До недавних пор тихая жизнь в пригороде Девона вполне удовлетворяла Кэтрин. Она нашла занятие по душе и была далека от сплетен высшего общества. Но годы шли, и сейчас, когда ей исполнилось девятнадцать, она вынуждена была выйти в свет. Кэтрин и так припозднилась: для девушки, справляющей свой первый бал, девятнадцать — уже немалый возраст.

— Забудь об этом, — махнула рукой Амелия. — Дело давнее, да и едва ли вы смогли бы стать подходящей парой, так что и думать не о чем.

Кэтрин открыла было рот — сказать, что она совсем не сожалеет, но заиграла музыка и к ней подошел кавалер. Улыбаясь красивому молодому человеку, с которым познакомилась только сегодня, Кэтрин взяла его под руку.

— Я боялся, что вы забудете, — сказал Джереми Сент-Джайлс, робко глядя на нее своими кроткими карими глазами.

— Я редко забываю о данных мной обещаниях, — ответила девушка.

Джереми понравился ответ, и он, довольно улыбаясь, повел даму в центр зала. Тяжелый расшитый жемчугом шлейф ее бального платья, прикрепленный к запястью, поднялся, когда Кэтрин положила руку на плечо юноши. Платье — подарок дяди, герцога Вентворта, ниспадало мягкой волной до самого пола. Рукава его были чуть присобраны у плеч, образуя небольшие буфы, а глубокий вырез каре открывал взгляду высокие округлые холмы.

— Вы очаровательны, леди Арундейл, — сказал Джереми, поддерживая ее бережно, будто она могла сломаться. — Вы — само совершенство.

Кэтрин с достоинством приняла несколько преувеличенный комплимент. Сама она была достаточно умна, чтобы уметь не поддаваться на лесть. Кэтрин прекрасно понимала, что она отнюдь не совершенство. Она не была хрупкой красоткой, как Амелия. Формы ее были достаточно женственны и округлы, хотя талия — безупречно тонка.

Кожа Кэтрин, гладкая и чистая, если не считать россыпи веснушек у носа, была бела, но с чуть золотистым оттенком, глаза — чуть больше, а губы чуть полнее, чем того требовали строгие каноны классической красоты, и даже строгая прическа в виде уложенной короной туго заплетенной косы не скрывала буйства густых медно-рыжих волос,

Наслаждаясь танцем, Кэтрин, вежливо улыбаясь, кружила по мраморному залу. Иногда она ловила снос отражение в высоких зеркалах — они с Джереми довольно красивая пара. Однако сноса и снова Кэтрин возвращалась мыслями к лорду Найтвику. Вновь и вновь она ловила себя на том, что ищет его глазами; ее буквально распирало от любопытства. Она и сама не понимала, почему ей так хочется увидеть его лицо. Увы, надеждам не суждено было сбыться. В последний раз взглянув туда, где должен был стоять лорд Найтвик, Катрин увидела лишь его удаляющуюся спину. Доминик Эджемонт покидал бальный зал.

— Что это, Доминик? — спросил Рэйн Гаррик, четвертый виконт Стоунлей, выглядывая из-за спины высокого брюнета, которому молодой человек с соломенными волосами и бесцветным лицом принес запечатанный сургучом конверт.

— Послание от папаши.

Доминик распечатал письмо и прочел несколько строк.

— Здесь сообщается, что отцу хуже и я должен приехать к нему поскорее.

— На этот раз, возможно, маркиз пишет правду.

— Скорее лошадь научится летать, чем маркиз говорить правду, — хмуро ответил Доминик. — Мы оба понимаем, что это очередная попытка прибрать меня к рукам. Он не может не распоряжаться кем-либо, а я — прекрасный способ удовлетворить его тщеславие.

— Ты несправедлив к нему, Доминик. Очень несправедлив. Твой отец уже старик. В нем нет прежней силы. Быть может, он старается наверстать упущенное за те годы, когда он отвергал тебя.

Доминик сжал зубы так, что желваки заходили под скулами. Уголки губ опустились вниз,

— Не кажется ли тебе, что, когда твоему отпрыску минуло двадцать восемь лет, поздновато начинать проявлять отцовскую заботу?

Скомкав письмо, Доминик молча сунул его в руку посыльного и пошел прочь.

— Это ответ, ваше сиятельство? — крикнул вслед ему паренек.

— Я отвечу ему лично, — бросил на ходу лорд Найтвик и, сжав кулаки, быстро вышел из зала.

Рэйн смотрел Доминику вслед. Умение друга найти нужные слова для каждой из дам, при этом не обижая ни одной, врожденное чувство такта вызывало невольное восхищение. Тем более странной казалась Рэйну нетерпимость Доминика к старику отцу.

Между тем Эджемонт шел к выходу, расточая улыбки налево и направо, не задерживаясь ни с кем из гостей больше чем на несколько мгновений. Поистине он в совершенстве владел искусством обольщения. Он мог бы всего одной улыбкой и двумя-тремя комплиментами проложить себе путь в будуар любой из дам.

В нем было что-то, что делало его неотразимым в глазах женщин. Может быть, какая-то едва уловимая загадочная мрачность, нечто необъяснимое, а может быть, ощущавшаяся в нем жизненная сила. Доминик быстро уставал от женщин. Одна сменяла другую, не оставляя глубоких следов в его душе. Но то, что ни одна не могла надолго завладеть его вниманием, казалось, только поднимало его престиж в глазах прекрасного пола.

Итак, Доминик покинул бал, так и не познакомившись с украшением сегодняшнего вечера, впервые появившейся в свете красавицей леди Арундейл. Рэйну невольно пришло в голову, что не будь юная леди столь невинна, и не будь ее дядя столь сильной личностью, вполне мог бы завязаться весьма любопытный роман между лордом Найтвиком и прекрасной Арундейл. Любопытно было бы посмотреть на Доминика; несомненно, чары юной прелестницы могли бы составить немалую угрозу провозглашенному лордом Найтвиком кредо вечного холостяка.

Рэйн наблюдал за беседой леди Арундейл с Амелией, женой ее кузена Эдмунда. Рэйну никогда не нравился Эдмунд с его любовью к вычурным нарядам, женственными манерами и какой-то бесхребетностью, хотя его сестра воистину была очаровательна. Рэйн задумался: какие чувства испытывает Эдмунд к своей кузине? Ведь не получи отец, Кэтрин высочайшего разрешения на признание его дочери законной наследницей герцогства Арундейл, наследником был бы ее двоюродный брат. Наверняка Эдмунд считает это несправедливым. Однако если Нортридж и чувствовал неприязнь к кузине, то, надо отдать ему должное, прекрасно скрывал свои чувства, да и девушка была буквально влюблена в двоюродного брата.

Рэйн, наблюдая за юной леди, за ее грациозными движениями, лаская взглядом ее женственную аппетитную фигуру, почувствовал возбуждение. С легким вздохом сожаления но поводу того, что ни ему, ни его другу так и не удастся вкусить прелестей юной красотки, он отвел взгляд от предмета своих вожделений и растворился среди гостей.

— С уверенностью можно сказать, что первый бал Кэтрин прошел с успехом, — сказала Амелия.

Эдмунд Баррингтон, барон Нортридж, смотрел на кузину, танцующую с новым кавалером. В отличие от Амелии, аристократически-утонченной красавицы, Кэтрин была сама воплощенная чувственность — небольшого роста, с аппетитными формами, она представляла тог тип женской красоты, перед которым не сможет устоять ни один мужчина. Сегодняшний вечер стал тому подтверждением; мужчины роились вокруг нее, как пчелы вокруг ароматного цветка.

— Она поймала на крючок трех герцогов, барона и графа, — заметил Эдмунд. — Старик Арундейл был бы доволен. Жаль, что он не успел ее сосватать.

Кэтрин и Эдмунд росли вместе, и он всегда относился к ней с нежной любовью, как брат должен относиться к младшей сестренке.

Кэтрин была чудесной девочкой, может быть, слишком чувствительной. Больше, чем следовало, беспокоилась о домашних слугах. Довольно глупо в столь юном возрасте обременять себя чувством ответственности за других.

Как раз сейчас Кэтрин болтала с молодыми повесами, окружившими ее, и смех ее серебряным перезвоном доносился до Эдмунда. Кэтрин посмотрела на брата. В ее улыбке и в счастливом взгляде он прочитал благодарность за то, что он привел се сюда, за все, что он для нее сделал.

— Кажется, ей понравился молодой Джайлс, — заметила Амелия. — Обрати внимание, как она на него смотрит, как улыбается. И он, кажется, уже созрел для того, чтобы сделать предложение. Посмотри, он буквально пожирает ее глазами. Жаль, что он второй сын и не наследует состояния.