Загадочные племена на «Голубых горах» - Блаватская Елена Петровна - Страница 2

Факты налицо. Простые ли они последствия ненормальных и чисто физиологических явлений, по излюбленной теории медиков: или же результаты проявлений (наверное, столь же естественных) сил природы, которые кажутся науке (в ее настоящем неведении) невозможными и несуществующими и поэтому отвергаются – для вашего дела это не составляет ни малейшей разницы. Мы заявляем, как уже сказано, только факты. Тем хуже для науки, если она еще ничего о них не узнала; а не зная о них ничего, все-таки продолжает называть их «диким абсурдом», «грубым суеверием» да «бабьими сказками». К тому же притворяться неверующим и смеяться над верой других в то, что сам признаешь за доказанные реальные явления, не допускающие ни малейшего сомнения, не есть дело ни честного человека, ни аккуратного рассказчика.

Насколько мы лично верим в так называемое колдовство и «чары», покажут следующие страницы. Есть целые группы явлений в природе, которые наука не в состоянии разумно объяснить, указывая на них, как только на нечто проистекающее из действий одних химических и физических мировых сил. В материю и силу наши ученые верят; а в жизненный принцип, отделенный от материи – не желают верить, хотя, когда мы учтиво просим их объяснить нам, что такое в сущности эта материя и что такое заменившая ее теперь сила, то наши величайшие просветители становятся в тупик и говорят нам: «Не знаем».

Так вот, пока им еще известно об этих трех предметах так же мало, как англо-индийцам о тоддах, мы попросим читателя сначала вернуться с нами за более нежели полстолетия назад. Мы предлагаем ему послушать нашу сказку-быль о том, как мы впервые напали на существование Нильгири («Голубых гор»), ныне Мадрасского Эльдорадо. Как там мы нашли никому до того неизвестных великанов и карликов, в коих может быть усмотрено русской публикой полное сходство между се отечественными ведьмами и знахарями, а может быть, кое-что еще и похуже. Вдобавок ко всему этому, из этой сказки-были читатель узнает, что есть в Индийском поднебесье такая чуткая страна, где, на высоте 8000 футов в январе месяце люди ходят в одних кисейных покровах, а в июле часто кутаются в теплые шубы, хотя эта страна находится всего в 11 градусах от экватора. Так приходилось поступать нижеподписавшейся, тогда как под ногами у нас 8000 ниже постоянно стояло (по Фаренгейту) 118 градусов жары в прохладной тени самых густых деревьев.

Глава 1,

Ровно шестьдесят четыре года тому назад, то есть в конце 1818 года в сентябре месяце, недалеко от Малабарского берега южной Индии и всего в 350 милях от Дравидского пекла, именуемого Мадрасом, было случайно сделано самого неожиданного характера открытие. До такой степени оно показалось тогда всем странным, даже невероятным, что в первое время ему никто не поверил. Мгновенно возникли легендоподобные, запутанные и совершенно фантастические слухи, сперва в народе, а затем распространились и выше. Но когда они проникли в местные газеты и превратились в официальную действительность, то лихорадка ожидания перешла у всех в полное горячечное состояние…

В медленно шевелящихся и, вследствие жара, почти атрофированных от бездействия мозгах англо-мадрасцев произошла молекулярная пертурбация, говоря языком известных физиологов. Все, за исключением лимфатических мудильяров, соединяющих в себе темпераменты лягушки и саламандры, закопошилось, зашевелилось и громко забредило о некоем чудно прохладном эдеме в самых недрах «Голубых Холмов»,[2] открытом будто бы двумя усталыми охотниками. По сведениям последних, там земной рай: благоуханные зефиры и прохлада круглый год; страна над вечными туманами Куимбатура,[3] в которой шумят величественные водопады, стоит от января до декабря вечная европейская весна; цветут дикие саженные розы и гелиотропы; благоухают в кувшин величиною лилии,[4] и где свободно разгуливают, судя по их громадной величине, допотопные буйволы и обитают Гулливеровские бробдиньяги и лилипуты. Каждая долина, каждое ущелье этой чудной индийской Швейцарии представляет замкнутый от остального мира уголок земного рая и пр.

От этих рассказов у «высокочтимых» отцов «Ост-индской компании» проснулась сонная и не менее мозгов атрофированная печень, и потекли слюнки. В первое время никто не знал, где именно были открыты такие чудеса, ни куда, ни как ехать за столь заманчивою в сентябре прохладой. Наконец «отцы» решили, что следует подкрепить открытие официальным путем и прежде всего узнать, что такое именно открыто. Охотников пригласили в Главную Контору Президентства и тогда узнали, что близ Куимбатура произошло следующее.

Но, во-первых, что такое Куимбатур?[5]

Куимбатур – главный город уезда этого имени, а самый уезд находится милях в трехстах от Мадраса, столицы южной Индии, и знаменит во многих отношениях. Во-первых, он был обетованною землей для охотников на слона и тигра, как и на более мелкую дичь, так как этот уезд, вдобавок к другим прелестям, славится своими болотами и дремучими лесами. Почуяв смерть, слоны почему-то всегда уходят из чащи лесной в болото. Там они залезают в глубокую тину, где и приготовляются спокойно к нирване. Вследствие такой замечательной привычки, болото изобилует их клыками, и слоновая кость добывается (или скорее добывалась во времена оны) довольно легко.

Говорю «добывалась» в прошлом. Увы, для бедной Индии все с той поры изменилось. Теперь в ней ничего не добывается и никто ничего не может добыть, кроме разве вице-короля, которому вице-королевство доставляет царские почести и сумасшедшие деньги, впрочем, иногда с примесью гнилых яиц от сердитых англо-индийцев. Между «тогда» и «теперь» легла бездна имперского «престижа», поперек которой стоит привидение лорда Беконсфильда… Тогда «отцы Компании» добывали, покупали, открывали и сохраняли. Теперь вице-королевский совет получает, взимает, отнимает и ничего не сохраняет. Тогда «отцы» были круговращательною силой в застывающей крови Индии, которую они хоть и сосали, но иногда и обновляли, подливая новой крови в ее устарелые жилы. Теперь же вице-король с советом подливают разве только желчи. Вице-король – есть центральная точка огромной империи, с которою он не имеет ни симпатии, ни чего-либо общего. «Отцы» если и были в одном смысле бурьяном родины священной коровы, то были и сочным репейником, кормившим миллионы кротких ослов. А вице-король это нынешний искусственно привитый цвет к растению, называемому индийской Империей, который, истощая силы, медленно убивает самое растение. По поэтическому выражению сэра Ричарда Темиля, «вице-король крепкая ось, вокруг которой должно вертеться Колесо Империи…» Положим, что это и так: только это колесо стало с некоторых пор крутиться с такой бешеною быстротой, что грозит ежеминутно разбиться вдребезги.

Но как тогда, так и теперь, Куимбатур славится не только своими лесами и болотами, но считался и считается рассадником проказы, лихорадок и элефантиаза.[6] Куимбатур, то есть уезд, носящий это название, скорее ущелье, нежели что иное. Это миль двести в длину и двадцать в ширину бесконечно длинная и узкая полоса земли. Расположенный между Малабаром и Карнатиком, Куимбатурский уезд врезается острым углом в Анамалльские или Слоновые горы[7] к югу; постепенно поднимается к высотам Майсура – к северу; затем, как бы приплюснутый сбоку Западными «Гхатами»[8] с их дремучими почти девственными лесами, круто обрывается и исчезает в более мелких джунглях лесных племен. То тропическая, вечно зеленая от испарений болот обитель слона и ныне уже вымирающего боа-констриктора. Со стороны Мадраса эта нагорная масса, похожая издали на прямоугольный треугольник, словно прицеплена к другому, еще более громадному, треугольнику – к равнинам Декканской нагорной плоскости, опирающей свою северную оконечность в Виндийские горы (Vindya) Бомбейского президентства, а западную и восточную оконечности – в «холмы» Сахиядри Мадрасского президентства. Эти две разжалованные англичанами в холмы горные цепи составляют точку соединения между восточными и западными гхатами Индии. По мере того, как восточные приближаются к западным гхатам, они начинают постепенно утрачивать свой вулканический характер. Соединясь наконец с волнообразными живописными возвышенностями западного Майсура и словно слившись с ними, они окончательно перестают считаться гхатами и называются просто холмами.[9]