Туманный берег - Русанова Вера - Страница 50

- Синоптики дожди обещали. И снегопады... Значит так, плащ наденешь белый, очки, волосы распустишь. Если хоть что-нибудь будет не так - к тебе не подойдут. Очки в кафе не снимать. Ты меня поняла?!

Она молчала, чувствуя как голые руки покрываются гусиной кожей. Женщина больше не говорила и не смеялась. Она молчала, словно чего-то ждала.

Лиля тоже ждала. В конце концов, спросила, теребя пальцами скрученный телефонный провод:

- А это не розыгрыш? Вы меня не разыгрываете?

На том конце немедленно повесили трубку. Она чувствовала запах "Турбуленса", въедающийся в мозг, заставляющий раскалываться голову, отравляющий воздух...

На сборы потребовалась не больше получаса. Лилия нарядила Оленьку в белые ажурные колготочки, голубое платье и голубую панаму, сама напялила, как и велели, белый плащ, волосы распустила по плечам.

- Куда это ты собралась в таком виде? - изумилась свекровь, увидевшая их с дочерью ещё из окна. - Лиля... А Вадик знает?

Пришлось, бледнея и зеленея, врать про подругу, которая стоит на грани самоубийства и которой срочно потребовалась консультация психолога. Наталья Максимовна не поверила.

- Какая подруга? - она пожала плечами. - У тебя и подруг-то сроду не было: все время одна, как сыч.

Невестку мама Вадима откровенно не любила: вся её симпатия выплеснулась когда-то на Олесю, на этом лимит чувств к "приемным" дочерям исчерпался. Кроме того, свекровь вполне законно недоумевала: откуда это у сынули взялась девушка с животом, вдруг организовавшая ей шестимесячную внучку? И это тогда, когда у Вадима все вроде бы неплохо складывалось с красавицей Олесей, тоже, кстати, беременной!..

Впрочем, Лиле сейчас было не до свекрови и не до тонкостей внутрисемейных отношений. В кафе "Камелия" она влетела уже без пяти восемь. Влетела, как полоумная - кафе было почти пустым. Села за дальний столик, заказала шампанского. Официант с явным удивлением смотрел на её плащ и очки.

Никто не приехал ни в девять, ни в десять, ни в одиннадцать. В двенадцать Лиля вышла в холл и на память набрала продиктованный номер. Никто не ответил. Она сверилась с бумажкой и набрала номер ещё раз. И снова длинные гудки...

Теперь народу в зале было уже довольно много. Она пробиралась к своему столику, похожая в плаще и очках на героиню комиксов, под пьяными и просто веселыми взглядами многочисленных посетителей.

В два часа ночи Лиле уже страшно хотелось спать. Чуть позже усатый официантик предложил кофе. Она подумала, что кофе заказывать, вроде, никто не запрещал, и согласилась. Как ни странно, в ту ночь она почти не думала о краже. Только о "Турбуленсе" и комочке ваты с кофейным отпечатком чужих губ. Утро наступило быстро...

Дочку от свекрови забрал Вадим. О ночном загуле невестки та поведала ему в самых туманных выражениях. Вадим напрягся только при упоминании о подруге: подумал, что Лиля встречалась с кем-то из старых друзей. Она соврала про девушку, с которой вместе катали коляски в парке, он успокоился. Зато сама Лиля ужасно нервничала, обкусывала ногти и пила таблетки. Вместо обычных двух часов смогла прогулять с Оленькой едва ли полчаса.

Зашла в квартиру, усадила дочку на диван, включила телевизор и снова подумала, что сходит с ума. С экрана смотрело строгое и тревожное лицо Олеси, потом появилась фотография блеклого мужчины в очках.

- Подданые Ее Величества Королевы Великобритании, супруги Райдеры убиты в ночь с двенадцатого на тринадцатое июля на одной из подмосковных дач, - скорбно сообщила девушка-диктор. - Олеся Кузнецова, бывшая гражданка России, вышла замуж за английского бизнесмена менее двух лет назад...

В голове всплыло и перевернулось памятное по детективам слово "алиби". К нему с двух сторон попытались подцепиться слова "очки" и "плащ" - ничего не получалось. Лиля отчего-то сразу поняла, что пропала. Сразу. С необыкновенной ясностью.

Но, видимо, она все ещё на что-то надеялась, потому что подошла к телефону и набрала номер с того изжульканного уже листочка.

- Да! - раздраженно крикнули в трубку.

- Мне бы Леру, - попросила она.

- Какую Леру? Вы куда звоните? - в слове "звоните" ударение сделали на первый слог.

- А куда я попала?

- В химчистку, девушка, в химчистку. И никакая Лера здесь не работает.

- Спасибо, - проговорила она и опустилась на пол, подтянув к подбородку колени. Совсем, как Олеся, на той фотографии...

* * *

Экзема с кистей так и не сходила. Розовато-серые корочки мокли, подсыхали и появлялись вновь. В этот раз было хуже, чем обычно. Чего, собственно, и следовало ожидать...

Тамаре снились кошмары: то расползающиеся и рваные, как туман над болотом, то совершенно конкретные. Сегодня под утро она ясно увидела незнакомую женщину с перекошенным ртом, кричащую прямо в лицо: "Убей ее!" От этого дикого вопля Тамара и проснулась. Валеры уже не было: он ушел на работу. Сердце гулко колотилось в ямочке между ключицами, под мышками набухали тяжелые капли холодного пота.

Она перевела взгляд на видеомагнитофон: зелеными прямоугольными цифрами высвечивалось десять тридцать утра, поняла, что давным-давно пора вставать, быстро накинула халат и побросала в ящик дивана скомканное постельное белье.

В дверь позвонили уже в одиннадцать, Тамара не успела выпить даже чашки кофе. Она открыла и увидела эту женщину, прозаичную, как кусок хозяйственного мыла. И такую же серую. Дешевые летние тапочки, черные в мелкий белый горошек, из тех, что чуть ли ни на вес продают на всех рынках кавказцы, китайское платье из дешевого трикотажа, перетянутое в талии пояском, да ещё и шляпа на голове. Маленькая шляпа из белой соломки с тремя ромашками на тулье.

- Здравствуйте, - церемонно сказала женщина: она всегда разговаривала только на "вы" - и, не дожидаясь приглашения, вошла в квартиру.

- Здравствуйте, - пролепетала Тамара, отступая. Теперь она её боялась. Боялась даже больше, чем рваного тумана над болотом.

Тапочки свои гостья сняла и осталась в телесного цвета подследниках. Прошлепала в комнату, сразу уселась на диван. Она не рассматривала фотографии на стенах, не пялилась на кувшины - она уже была здесь. Один раз.

Тамара метнулась сначала к чайнику, подняла рычажок, не сразу услышав, как начала шуметь вода. С ужасом поняла, что халвы осталось едва на дне пакета, да и рулет уже черствый. Заглянула в комнату:

- Вы извините, к чаю у меня нет почти ничего...

- Милая, я не чаи к вам пришла распивать! - женщина удивленно приподняла тонкие выщипанные брови. - Садитесь уж, поговорим...

Пришлось сесть с ней на один диван, вжавшись спиной в подлокотник, и забормотать униженным, дрожащим от страха голосом:

- Понимаете, у нас с деньгами сложилась такая ситуация, что я прямо сию секунду не могу заплатить. Но это ни в коем случае не значит, что я отказываюсь! Вы же меня знаете? Я не обману. Просто и у меня заказов почти не было: руки вон в полную негодность пришли, и у мужа что-то зарплату задерживают... Да и потом, вы же знаете?..

- Знаю-знаю, милая, - женщина, наконец, сняла шляпу и взбила пальцами редкие, пересушенные химической завивкой волосы, - но что же вы хотели? Что хотели, то и получили. Правильно?

- Но я же не предполагала, что это так отразится на Валере! Его по допросам чуть ли не каждый день таскают... Дача эта чертова! Я даже представить себе не могла...

- А надо было. Я вас разве не предупреждала: подумайте хорошенько, это вам не шуточки!.. Не верили, да?

Она призналась, что не верила. Гостья мельком глянула на часы: дешевый черный ремешок плотно обхватывал её смуглое запястье:

- Так что делать будем? У меня тоже не монетный двор, деньги я не рисую.

- Вы можете подождать?

- Нет, милая, к сожалению, не могу. Мы с вами договаривались.

Тамара с содроганием вспомнила о волосах, оставленных на расческе в прихожей, о носовом платке, который, вроде бы, валялся под стулом, и которого теперь нет...