Тайна золотых статуй - Блайтон Энид - Страница 3

– Ну, старушка, ты даешь! – изумилась Джордж. – Но все равно, Энн, ты же сама знаешь, что не создана быть тигром – рычать, вопить, бесноваться…

– Если потребуется, я им стану, – насупившись, упрямо проговорила «мышка». – Я вас всех удивлю, и в самое ближайшее время. Только подождите немножко!

– Согласны. Подождем. – Джулиан обнял сестренку. – А теперь пошли в дом, пока Тимми не вытащил из сумки пару-другую пирожных. Перестань лизать пакет, Тим. Ты в нем дырку проделаешь.

Энн рассмеялась:

– Он, наверно, чует запах булочек с вишнями. Можно я ему дам одну?

Джулиан погрозил ей пальцем.

– Ни в коем случае! Плевать он хотел на твои булочки. Они на него не производят ни малейшего впечатления. Тебе это должно быть известно. Ты разве не помнишь, как он их разгрызает и отшвыривает в сторону, а потом плюется вишнями?

– Гав, – сказал Тимми, признавая правоту Джулиана, и принялся обнюхивать пакет, где лежала предназначенная ему кость. Энн погладила собаку.

– Это твой обед, Тимми. На косточке полно мяса. Смотрите – мама машет нам рукой из окошка. Ей, наверное, нужны сосиски. Идемте домой. – Тимми, о сосисках забудь и думать – они не про тебя. Отойди от сумки! Господи! В жизни не видела такого прожорливого пса. Джордж, люди могут подумать, что ты моришь его голодом.

– Если подумают, то будут глубоко не правы, – пожала плечами Джордж. – Тимми, к ноге!

Тимми послушался и подошел, оглядываясь и продолжая пожирать глазами многочисленные сумки, которые ребята в этот момент снимали с багажников.

Через несколько минут покупки были разложены на кухонном столе. Дорис, женщина, обычно помогавшая хозяйке дома во время школьных каникул, открыла пакеты и заглянула внутрь каждого краем глаза, не забывая с опаской коситься на Тимми, крутившегося у нее под ногами.

– Вы бы убрали вашу собаку подальше, – наконец, не выдержав, неприязненно проговорила она. – Это же с ума сойти – сколько сосисок девается неизвестно куда, стоит ей появиться в доме. Эй, ты! Пошел отсюда! Убери свои лапы с чистого стола!

Тимми затрусил прочь из кухни. Жаль, размышлял он по дороге, что кухарки его не любят. Сам-то он к ним питал нежнейшие чувства. От них так вкусно пахло едой. К тому же в полном их распоряжении всегда имелись всевозможные лакомые кусочки, за которые он готов был отдать душу, но которыми, увы, его угощали весьма и весьма редко… Ничего, решил Тимми, он проберется в кухню снова, едва только Дорис зачем-нибудь поднимется наверх. Вполне вероятно, что на полу удастся отыскать хотя бы съедобные крошки. А может, и не только крошки. Если повезет. Вкусные вещи иной раз падают со стола. Это общеизвестно. Падают, разумеется, незаметно для кухарок…

– Джорджина, дорогая, здравствуй! – В кухню вошла хозяйка дома. Тимми с хитрым видом следовал за ней по пятам. – Тим, немедленно удались. Я ни капли тебе не доверяю, пока в радиусе хотя бы мили лежит пакет с сосисками. Ты слышал, что я сказала? Выметайся отсюда! Брысь!

Тимми повиновался. Любя тетю Джордж, он знал, что когда она говорит «брысь», это следует понимать буквально. Он устроился на коврике в гостиной и лежал там, горестно вздыхая и прикидывая, сколько примерно пройдет времени, пока ему дадут его чудную мясную косточку, оставшуюся на столе. Он опустил голову на лапы, однако уши у него стояли торчком в ожидании Джордж. Величайшая несправедливость царит в мире, думал он печально. Его выгоняют из кухни, а Джордж нет. Почему?

– Теперь, Бога ради, не мешайте мне, пока я буду готовить обед, – попросила Дорис детей, которые все еще толклись вокруг нее. – И закройте за собой, пожалуйста, дверь. Терпеть не могу, когда этот большущий хитрый пес ходит тут и все обнюхивает, делая вид, будто умирает от недоедания, хотя он здоровый и толстый, как бык!

– Ничего подобного! – негодующе воскликнула Джордж. – Тимми никогда в жизни не был толстым. И он не обжора! И не хитрый!

– Ну тогда, значит, он один такой на всем белом свете, – иронически усмехнулась Дорис. – Потому что все собаки обжоры. И я ни одной из них верю ни на йоту. У миссис Лэйн был мопс, он любил грызть сахар и, добравшись до сахарницы, мог съесть все содержимое. А по соседству с миссис Лэйн обитал жирный пудель. И вот однажды этот пудель подошел и опрокинул бидон со сливками, который разносчик молока оставил снаружи у кухонной двери. Намеренно опрокинул, заметьте – а потом слизал все до последней капельки. Хозяйка пуделя (она на него надышаться не могла) пыталась изобразить дело таким образом, что пес, дескать, терпеть не может сливки и не опрокидывал бидон. Но вы бы посмотрели на его нос! Да у него вся морда до самых глаз была замазана сливками!

Тимми заглянул в приотворенную дверь и втянул носом воздух. Было полное впечатление, что он глубоко и незаслуженно оскорблен речами кухарки.

Джулиан улыбнулся:

– Вы нанесли удар его гордости, Дорис!

– Я нанесу ему еще много ударов, если он снова притащится в кухню и будет во все кругом втыкаться своим носом, когда я готовлю, – ожесточенно заявила Дорис.

Джордж сердито на нее посмотрела, зато остальные не могли удержаться от хохота. Утро прошло замечательно. Великолепная Пятерка спустилась к морю и гуляла вдоль берега у подножья высоких скал. Свежий морской ветер дул ребятам прямо в лицо, и это было ужасно приятно. Что касается Тимми, то он резво гонялся за чайками, осмеливавшимися сесть на теплый шелковистый песок, но в конце концов разозлился. Подумать только – стоило ему поближе подобраться к какой-нибудь чайке, чтобы схватить ее, как та, лениво взмахнув огромными крыльями, мгновенно взлетала в небо! До чего же хитрые птицы!

К обеду они основательно проголодались, и когда трапеза завершилась, ни на одной тарелке не осталось даже кусочка! Все было съедено подчистую.

Дорис испекла на пару потрясающий пудинг, обильно смазанный патокой и имевший, как всегда, грандиозный успех.

– Был бы у меня язык такой же длинный, как у Тимми, – размечталась Джордж, – я бы вмиг слизала всю патоку, оставшуюся на дне блюда. Увы, не повезло!

– За чаем ты ничего есть не сможешь, уж в этом я уверена, – сказала хозяйка дома и, конечно, ошиблась. Когда пришло время чая, ее дочь, сыновья и племянница были снова в полной боевой готовности и нетерпеливо ждали появления миссис Лэйман. А та, как на грех, запаздывала!

Чай был очень красиво сервирован на большом столе, покрытом белой кружевной скатертью. Дети сидели смирно и с вожделением глядели на лакомства. Куда же запропастилась их гостья?

– Чувствую, мне вряд ли понравится эта самая миссис Лэйман, – с раздражением пробурчала Джордж. – Скорее всего, она мне вообще не понравится. Чистая мука – смотреть на пирожные с кремом, когда ты зверски голоден! Смотреть и облизываться…

Раздался звонок, хлопнула парадная дверь. Наконец-то! В комнату вошла оживленная, улыбающаяся пожилая дама. Она весело со всеми раскланялась и явно была довольна, увидев, как нетерпеливо ждет ее небольшое, но приятное общество.

– Это миссис Лэйман, дети, – сказала мама, поскольку ребята видели гостью впервые. – Садитесь, пожалуйста, миссис Лэйман. Мы все очень рады вашему приходу.

– Собственно, пришла я, чтобы кое о чем попросить ваших ребятишек, – проговорила пожилая дама. – Но сначала давайте выпьем чаю, а потом я объясню, в чем состоит моя просьба… Силы небесные, какое роскошное пиршество нас ждет! До чего же удачно, что я проголодалась!

Остальные, как известно, проголодались тоже, вследствие чего хлеб, масло, сандвичи, булочки, кексы, пирожные и все прочее с поразительной быстротой исчезло со стола. Тимми безмолвно и кротко сидел у ног Джордж, которая то и дело, когда никто не видел, совала ему в рот всякие вкусные кусочки. Миссис Лэйман вела себя непринужденно и говорила без умолку. Она оказалась в высшей степени интересным человеком и произвела на всех прекрасное впечатление.

– Ну-с, а теперь, – объявила миссис Лэйман, когда с чаем было покончено, – вы, безусловно, вправе узнать, с какой целью я напросилась сегодня к вам в гости. Сейчас все станет понятно. Я хочу получить разрешение у твоей мамы, Джулиан, на то, чтобы (если это, конечно, возможно) вы втроем… и еще этот мальчик, сидящий справа – как его зовут? ах да, Джордж! – выручили меня из весьма трудного положения.