Золотой ключ. Том 2 - Роут Мелани - Страница 44

Странным, потому что хотел ввести в правительство мелкопоместное дворянство и даже купцов. Как и его прадед Алехандро, он видел в них противовес графам и баронам, поэтому обнародовал свой проект созыва нового Парламента. Он также решился на войну с Пракансой, предпочтя ее мелким пограничным стычкам, и не пожелал жениться на предложенной ему в знак примирения принцессе, в отличие от Алехандро, который в свое время женился на Ринате до'Праканса. Когда в 1047 году Клеменсо убили, одни сочли, что это дело рук баронов, другие — что за этим преступлением стоит Праканса. Но были и те, кто считал, будто Клеменсо и Саалендру убили Грихальва, из тех, кто хотел отомстить за отвергнутую девушку.

Как бы там ни было, брат Клеменсо стал герцогом Коссимио I, и в 1049 году прелестная Корассон Грихальва стала его любовницей. Они также проводили много времени в том поместье, где брат Коссимио и кузина Корассон были когда-то так счастливы. В 1052 году Коссимио купил это поместье для своей любовницы, и они прожили в нем почти год. Больше не было разговоров об изменении состава правительства или о войне с Пракансой. Государственные дела утомляли Коссимио, и он оставил их своим советникам, в число которых, к счастью, входил талантливый Тимиус Грихальва, сводный брат Корассон, который в один прекрасный день должен был стать Верховным иллюстратором.

В 1058 году Корассон погибла, упав с лошади. Коссимио, потрясенный, вернулся в столицу и с головой ушел в работу, чтобы заглушить свое горе. Вскоре он женился на Кармине до'Праканса — младшей сестре той самой принцессы, которая предназначалась в жены его брату, и правил после этого еще тридцать семь лет. Он ни разу не бывал ближе чем в сорока милях от поместья, принадлежавшего теперь Грихальва и называвшегося Корассон. Когда Коссимио умер, оказалось, в его “Завещании” было специально оговорено, чтобы сердце его похоронили рядом с давно погибшей любовницей. Великая герцогиня Кармина, которая никогда не слышала даже имени Корассон, не то что историю вечной любви своего мужа к другой женщине, приказала вынуть сердце Коссимио, как он сам того пожелал. Потом своими собственными руками она выбросила его в одно из самых глубоких болот в Лагго Соно.

— Какая ужасная история! — воскликнула Мечелла.

— В ней есть весьма прискорбные моменты, — признала Лиссия.

— Лучше бы ты мне этого не рассказывала. Я теперь глаз не сомкну в этом ужасном месте.

— Не надо винить в этом дом, Челла. Корассон — чудесный уголок, хоть мы и не увидим его в то время года, когда он выглядит лучше всего. И дом очень удобный, несмотря на то что такой старый. Это место создано для любовников… — Она вздохнула. — Мы с Ормальдо провели там несколько ночей по дороге в кастейский замок, сразу после свадьбы. Думаю, тогда-то я в него и влюбилась.

Когда Мечелла увидела Корассон, она тоже влюбилась — это место покорило ее вопреки всяким предчувствиям. Неприятные ассоциации сразу выветрились из головы. Ей казалось родным буквально все: островерхие башни с причудливыми амбразурами, голые по зимнему времени стебли вьющихся роз и огромные древние дубы, сводчатые окна и маленькие круглые башенки. Все это напоминало гхийасские замки ее детства, не хватало лишь рва и подъемного моста, но этот замок был построен не для войны.

— Не помню ни его прежнего названия, ни имени того, кто его построил, — сказала Лиссия, когда их экипаж прогрохотал по аллее и остановился у входа в дом. — Ты можешь сказать, что все эти башни и бойницы выглядят нелепо, как будто дом пытается притвориться замком, — но это красиво.

Кабрал помог им выйти из экипажа.

— Счастлив приветствовать вас в самом очаровательном из всех поместий, принадлежавших нашей семье, — улыбнулся он. — Но вам придется поторопиться и обойтись без экскурсии по саду — по-моему, скоро пойдет дождь.

Дождь действительно пошел и продолжался целых три дня, превратив дороги в трясину. Мечелла все это время исследовала старый дом в компании Лейлы, чей острый язычок одновременно смущал и восхищал ее.

— Совершенно скандальное место, даже если забыть о его истории, — заявила Лейла, когда они рассматривали роспись потолка столовой: множество едва одетых парочек на лесной поляне. — Кабрал говорит, что тех двоих в центре принято считать Клеменсо и Саалендрой. Я лично, заходя в любую комнату в этом доме, не могу удержаться от мысли, что в ней могли предаваться любви Коссимио и Корассон.

— В столовой?

— Этот стол такой большоой, — протянула Лейла, и Мечелла невольно рассмеялась.

— И пыльный, надо сказать. — Девушка прочертила пальцем узор по поверхности стола. — Теперь здесь никто не живет, только дворецкий и несколько садовников. Их дома там, дальше по дороге. Бедный, заброшенный Корассон!

Мечелла прошлась вдоль ряда стульев с плетеными спинками, рассматривая вышитые на сиденьях цветы, и не смогла найти двух одинаковых букетов.

— Как грустно, что этот дом, знавший столько веселья, сейчас пустует. Хоть кто-нибудь приезжает сюда? Я хочу сказать, может быть, Грихальва используют этот дом так же, как до'Веррада — Катеррине?

— У этого дома есть еще одна особенность. Никто не может зачать ребенка под его крышей.

— Ты смеешься надо мной! Все любовницы и так бесплодны!

— Нет, ваша светлость, я говорю серьезно. Слуги-то всегда рожают, верно? Но ни одна служанка не забеременела в этом доме. Поверьте мне, их специально расспрашивали. И каждый раз они клянутся, что предавались любви где угодно, — в лесу, в амбаре, в одном из домиков, только не здесь. Можно даже подумать, что на дом ниспослано какое-то заклятие, предохраняющее от беременности.

Мечелла рассмеялась.

— Я могу сочинить об этом сказку. Первая хозяйка этого дома была настолько скверной и злой, что издала указ: каждая женщина, зачавшая ребенка под этой крышей, будет предана смерти. Чтобы обеспечить выполнение своей воли, она договорилась с какой-нибудь старой ведьмой или колдуном.

— Потому что муж ее поглядывал на сторону и где бы они ни жили, всегда происходил скандал из-за какой-нибудь служанки, — подхватила Лейла, включаясь в игру.