Золотой ключ. Том 1 - Роун Мелани - Страница 81

— Алехандро… — Голос Сааведры прозвучал странно — казалось, она хочет сказать что-то важное. Но в последний момент передумала. — Да, он высокомерен. И много мнит о себе. Но на свете нет художника талантливее Сарио.

— А коли так, мне бояться нечего, верно? Ты будешь мне советовать ночью, а Сарио — днем. С такими помощниками я не пропаду.

Она искоса посмотрела на него, озабоченно покусала нижнюю губу. А потом обеими руками взяла его кисть.

— Алехандро, обещай мне кое-что… Обещай, что останешься самим собой.

Его удивила страсть в ее голосе.

— Я вижу, тебе действительно страшно… Мне тоже не по себе. Алехандро, у тебя доброе сердце. Большое и щедрое, и ты совсем не глуп. Ты должен верить прежде всего своему сердцу, а не советникам. Не давай им помыкать собой. Всегда имей собственное мнение.

— Конечно… — Алехандро ласково улыбнулся; теперь он держал ее за руку. — Верь в меня, каррида… Да, мне нужны умные советники, но я и сам умею принимать решения.

Она вгляделась в его лицо, взвесила его слова. Затем с облегчением вздохнула и широко улыбнулась.

— Если так, все будет хорошо. Но сейчас… Только в этот раз я решаю за тебя. Алехандро, тебе пора уходить.

— Уходить? Ведра? Куда это ты собралась? — Он схватил простыню, соскользнувшую на пол, когда Сааведра вставала. — Я-то надеялся, ты покажешь кое-что из твоих работ. Ведь обещала же, эн верро!

— Эн верро. — Она нагнулась за его чулками и своей исподней сорочкой. — Как-нибудь в другой раз.

— Сааведра! — Он повысил голос, точь-в-точь как отец, когда требовал правдивых ответов. — В чем дело? Она смотрела на него несколько мгновений.

— До'нада.

Когда она отвернулась, он свесился с постели и поймал ее руку.

— Это из-за него, да? Ты что-то скрываешь? — И тут его точно молнией ударило. — Ты с ним?..

— Нет! Никогда! — Она замотала головой. — Ни разу. Алехандро нахмурился.

— Ты его рекомендовала, но даже без твоей протекции он был единственным подходящим кандидатом. Я это сразу понял. И все со мной согласились, кроме Серрано, но чего еще можно было от них ожидать? — Он ухмыльнулся, вспомнив их гневные протесты, и пожал плечами. — Даже если бы мы с тобой не познакомились, все равно я узнал бы его имя. Иначе и быть не могло.

— Эйха, ты прав. — На ее лице расцвела и вмиг увяла улыбка. — Ведь он одержимый. Такого огня, как в нем, нет ни у кого.

Сааведра давала ниточку, но у Алехандро не было желания тянуть за нее и распутывать клубок.

"Сейчас не время. У меня и без того забот полон рот”.

— Все. — Он опять вспомнил отцовскую категоричность. — Бас-еда. Сарио — Верховный иллюстратор, а ты — моя любовница. Просто сказка!

— Просто сказка, — уныло откликнулась она и запустила в него чулками.

Кита'аб. Фолио. Два разных слова означают одно и то же. Они означают “власть”.

В кречетте горела одна свеча. Никто не предвидел, что Сарио сюда придет, а если бы и предвидел, не смог бы ему помешать. Ведь он один из них, Вьехо Фрато. А еще он — Аль-Фансихирро.

Свеча разогнала мрак по углам. Вряд ли ее слабый огонек достоин освещать страницы, которые Сарио держал в руках, — такие древние, знаменитые, красивые. Вряд ли он достоин изящной тза'абской вязи, роскошного орнаментального обрамления страниц, загадочной лингвы оскурры. Вряд ли он достоин правды, сокрытой в книге, и ответов на вопросы, не возникавшие до сего дня. Ибо вопросы не возникают, пока спит воображение.

Впрочем, огоньку свечи было все равно. Он просто делал свое дело. Как умел.

Сарио был мрачен. Ему лгали. Лгали те, кто его поддерживал. Положа руку на сердце следовало бы возразить: они и сами не понимали, что лгут, они просто хранили верность традициям рода Грихальва — традициям, уходящим корнями к тза'абским ритуалам. Но он не испытывал желания класть руку на сердце и возражать. Ложь — это ложь. Ее ничем нельзя оправдать.

Сколько ему еще учиться… Почти двадцать лет его учила семья, два года — старый эстранхиеро. Иль-Адиб отдал ему все что мог: ключ к могуществу, к волшебной силе Тза'аба Ри, столь великой, что даже спустя десятки лет после того как Верро Грихальва захватил Кита'аб, она заставила старого фанатика затаиться в стане врага и ждать, когда на свет появится сосуд из плоти — вместилище для древних тайн.

Сарио стиснул зубы.

«Почему никто не хочет, чтобы я был самим собой? Почему никто не признает, что я стал тем, кем всегда хотел быть?»

Не герцогом. Не Вьехо Фрато. Даже не Премио Фрато. Всего лишь художником. Верховным иллюстратором, способным добиться, чтобы весь мир признал его Дар.

Но есть и другой способ попрать смерть. Да, задуманное исполнится — его шедевры будут жить в веках. Но ведь и бессмертие тела — в его власти.

Дрожь со стиснутых челюстей перешла на шею и плечи.

«Моронно, безропотные овцы… Молятся Матери, благодарят за щедрость и благословение, а того не ведают, что она давным-давно повернулась к ним священным задом. Тело умирает в пятьдесят, а талант в сорок — это, по-вашему, щедрость?»

Его таланту, его честолюбивой натуре этого мало. В нем еще слишком ярок огонь, слишком велик неизбывный Дар. Впереди всего двадцать лет творческой жизни — это ничто, за такой срок Сарио не создаст и сотой доли того, на что способен. Ему нужно время.

Ему нужна молодость.

В сиянии свечи расплывались изукрашенные страницы. Взор его был недвижим. Блеск позолоты сливался с Луса до'Орро — золотым светом воображения.

— Пускай они мрут, — молвил Сарио. — Пускай к сорока превращаются в калек, а к пятидесяти — в покойников. Я буду смотреть на них и смеяться.

Он будет. Он может. Пусть в Кита'абе не хватает многих страниц, он все равно даст ответы на все вопросы, без утайки скажет, чей срок наконец-то пришел. Сарио был словно приворожен трепещущим огоньком; свет и тьма сплавлялись, пока не осталось ничего различимого, кроме позолоты на древнем пергаменте. Длинный красивый палец все еще вел по чернильному следу пера, исчезнувшего два столетия назад.

— Теперь я знаю достаточно. Это должно случиться — и Это случится.

Случится то, о чем он мечтал с детства, о чем молился Матери, что много раз обещал Сааведре и даже один раз Раймону. Улыбка превратилась в оскал; раздался смех. Впервые в жизни Сарио подумал, что Верро Грихальва, пожалуй, и в самом деле герой. И мысленно поблагодарил покойника за ответы на вопросы, до которых Сарио додумался только сегодня.