Близко-далеко - Майский Иван Михайлович - Страница 26

Мадемуазель Фролова явилась к Петровым ровно в восемь часов утра.

– Итак, с чего мы начнем? – со спокойно-деловитым видом спросила она, хотя внутренне была взбешена тем, что ее «подопечные» бежали из «Розы Востока» в другую гостиницу.

– А что вы посоветуете?

Обменявшись мнениями, решили посвятить этот день общему ознакомлению с городом, а завтрашний – осмотру пирамид и других древностей.

– Обычно знакомство с Каиром начинают с пирамид, – наставительно заметила Фролова, – но если вы хотите начать с города, – пожалуйста. Это ваше дело… Тогда поедем на базар.

– Ну что ж, – согласился Петров, – на базар так на базар.

Два часа мадемуазель Фролова водила советских гостей по Большому базару. Она знала его превосходно и чувствовала себя здесь в своей стихии.

Осматривая лавочки и мастерские, Таня соблазнилась и купила на память о Каире медное блюдо кустарной работы с весьма замысловатой чеканкой.

В конце экскурсии мадемуазель привела своих гостей в ту часть базара, где находились магазины европейского типа. Войдя в один из них, она сказала, обращаясь к Петрову:

– Я хочу вас познакомить с моим отцом… Молодой человек, чем-то похожий на мадемуазель Фролову, при виде советских людей метнулся и скрылся за задней дверью. «И чего он так испугался нас?» – с улыбкой подумала Таня.

Отец мадемуазель, несмотря на бритое лицо и английский костюм, очень походил на пожилого русского купца, начинающего чувствовать тяжесть годов. Он встретил гостей с внешним радушием и тут же стал заверять их, что соскучился «по родным местам».

– Да что поделаешь! – прибавил он, чуть певуче растягивая гласные. – Жизнь прожить – не поле перейти…

После базара мадемуазель Фролова повела своих гостей в какой-то египетский ресторанчик, стоявший на самом берегу Нила. Сидя в тени большого дерева, они ели знаменитый египетский кебаб, пили египетское вино и лакомились египетскими сластями хамам и мальбаи.[10] Хотя Таня и сожалела, что в Каире нет крокодилов, но с удовольствием смотрела на синие воды могучей реки. Задумавшись, она вдруг увидела себя маленькой школьницей, стоящей в классе возле огромной карты полушарий. Большую желтую Африку сверху вниз пересекала толстая голубая лента – река Нил! И она, Таня, водит измазанным в чернилах пальцем по этой толстой линии и, поднявшись на цыпочки, тянется вверх, чтобы показать строгой учительнице, Вере Ивановне, город Каир. «В Ниле водятся свинсы и крокодилы», – громко объявляет она при общем хохоте класса.

Таня улыбнулась своим мыслям и проговорила:

– Свинсы и крокодилы.

Степан, зная, в чем дело, сердито повторил:

«Действительно, свинсы и крокодилы», – и красноречиво взглянул при этом на Фролову.

Потом осматривали мечети. В Каире их множество, все они очень живописны и имеют свою историю.

Мадемуазель Фролова хотела было осчастливить гостей показом по крайней мере десятка мусульманских храмов. Но Потапов, который обычно из скромности предпочитал молчать, решительно запротестовал.

После краткого обмена мнениями было решено осмотреть главную мечеть – мечеть Мохамеда Али в цитадели.

Сама цитадель не произвела на наших путешественников большого впечатления. Это была расположенная на голых Мокаттамских холмах старинная крепость с глухими каменными стенами. За стенами ее беспорядочно толпилось много разномастных домов и домиков, а над всем этим хаосом царила знаменитая мечеть – огромное белое здание, увенчанное большим центральным куполом. Несколько малых куполов, прильнувших с четырех сторон, составляли как бы его свиту. Внутренний двор мечети был окаймлен галереей, крышу которой поддерживали десятки колонн. Два узких, тонких минарета, как две бело-зеленые иглы, стремительно возносились к небу.

Сняв ботинки, советские путешественники вступили в полутьму мечети. Она была обширна и величественна, но не поражала ни архитектурой, ни украшениями. Мечеть в Дамаске была интереснее.

Затем надо было подняться на один из минаретов, чтобы увидеть панораму Каира. На минарет вела узкая винтовая каменная лестница, настолько темная (свет пробивался лишь через редкие амбразуры в толстой каменной стене), что двигаться по ней приходилось ощупью.

Шли гуськом.

С высоты минарета открывалась поразительная, дух захватывающая картина.

Внизу у подножия холмов, на которых стояла цитадель, раскинулся огромный, неумолчно шумящий двухмиллионный город. Его смутный гул доносился даже сюда, к вершине минарета. Внизу расстилалось и пестрело широкое море домов. Густая сетка больших и маленьких улиц, переулков, площадей разбегалась во все стороны. По ним быстро двигались люди, похожие отсюда на крошечных букашек. Гордо поднимались купола мечетей, смело вонзались в небо острия минаретов. Огромными пятнами темнели неприютные кварталы бедноты. Нарядными бликами сверкали разноцветные здания европейского центра – площади Оперы и прилегающих к ней кварталов. Здесь были пяти-шестиэтажные дома, памятники, фонтаны, музеи. Резко выделялась зелень садов, аллей, парков квартала Замелек – квартала богачей.

Могучая артерия Нила, словно лентами перехваченная мостами, перерезала город, деля его на две части. А там, вдали за рекой, за чертой города, сжатого желтыми песками, тихо мерцали под лучами южного солнца грандиозные силуэты пирамид Гиза, точно золотые горы на фоне ярко-голубого неба.

Степан долго не мог отвести взора от причудливой панорамы Каира.

Таня спросила мадемуазель Фролову:

– Вот здесь, позади цитадели, зеленые холмы, а за ними как будто опять город… Что это?

– Это город мертвых, – просто ответила мадемуазель Фролова.

– Город мертвых?..

– Ну иначе, по-русски, кладбище…

– Какой у него странный вид! – удивилась Таня. – Можно его посмотреть?

– О, конечно! Когда угодно! – охотно согласилась мадемуазель Фролова. – Там много интересного…

– Хорошо, – ответила Таня, – поедем туда после пирамид.

Двадцатого ноября гости знакомились с Египтом седой древности. Они осматривали пирамиды Гиза и все связанные с ними памятники и сооружения, насчитывающие 4500 лет от роду.

Самым замечательным творением здесь была гигантская, высотой в 140 метров, пирамида фараона Хеопса, сложенная из больших гранитных глыб. Как рассказывает легенда, пирамиду эту строили двадцать лет сто тысяч рабов.

Весь день Таня была в необычайно приподнятом настроении. Накануне она купила маленький фотоаппарат «Кодак» с постоянным фокусом. Потапов, ярый фотограф-любитель, быстро обучил Таню несложным приемам пользования этой коробочкой, и сейчас Таня бегала от одной пирамиды к другой, от одного памятника к другому и безудержно щелкала затвором. Потапов едва поспевал за нею.

Мадемуазель Фролова уловила момент, когда она осталась наедине с Петровым, и, подойдя к нему, тихо и проникновенно заговорила:

– Почему у вас такое недоверие ко мне, мистер Петров? Я вижу в вас представителя русской армии… да-да, русской армии, как бы она сейчас ни называлась… И я хочу лишь помочь, в вашем лице, этой великой мужественной армии… Почему вы избегаете меня? У меня много друзей, весьма осведомленных. Они могли бы сообщить вам немало интересных сведений об английской армии и вообще о политической игре в Африке…

– Перестаньте! – вспыхнув, резко бросил Петров и быстро зашагал в сторону Тани и Потапова.

Он нашел их у подножия колоссальной фигуры Сфинкса. Века наложили свою тяжелую руку на это изумительное творение человека. Грудь Сфинкса была выщерблена, губы сильно повреждены, нос отбит. Но от этого загадочность выражения его лица только увеличивалась.

– О чем он думает? О чем он думал тысячелетия? – тихо произнесла Таня, стоя около Сфинкса.