Девица на выданье - Бишоп Шейла - Страница 19

Это напомнило обоим мужчинам, что они должны вести себя как можно лучше, и племянники и племянницы тут же засыпали Верни вопросами. К тому времени, как вопросы кончились, все уже сидели вокруг корзины и ели холодных цыплят.

Они старательно беседовали о чудесах Холкхэма, о превосходной скотине, о плодородии когда-то бесплодных земель, о странном хозяйстве, лишенном всяких формальностей, где гостей приглашают приезжать и оставаться, сколько им захочется, при условии, что они усвоят привычки своего хозяина, который в семь пятнадцать натягивает блузу и отправляется в поле со своими работниками.

– И вы тоже намерены стать фермером? – спросила Джулия Верни.

– Я на это надеюсь. Если я смогу использовать свой капитал...

– Сначала нужно посмотреть, как у тебя пойдет дело, – вмешался Ричард, первый раз со времени начала пикника обращаясь непосредственно к Верни, но все еще не глядя на него. – Я думаю, в настоящее время Верни лучше остаться здесь, – теперь он обращался к Джулии, – и научиться всему, что можно перенять у Хаукинса. Но я сказал, что он может приезжать в Уордли, когда захочет, если ты не возражаешь, любовь моя.

– Я? Ну, разумеется, вы должны приезжать всякий раз, когда мистер Хаукинс сможет обходиться без вас, и оставаться столько, сколько захотите. Ваша комната всегда будет ждать вас.

Слова Джулии звучали чуть ли не заискивающе – она так старалась убедить Верни, что он может вернуться домой, – поскольку окончательное решение Ричард оставлял за ней. Он словно бы хотел сказать: вот мой брат, который оскорбил тебя, и, если ты хочешь ему отомстить, он не будет прощен.

– Очень любезно с вашей стороны, – тихо сказал Верни.

Прошлое, казалось, было похоронено, но братья чувствовали себя очень скованно.

Харриет все слышала и все подмечала, единственная посторонняя среди семи членов семьи Кейпел. Она была рада, что эта яростная семейная стычка не оставляла Верни времени подумать о чем-нибудь другом. После той внезапной встречи в саду он больше не обращал на нее никакого внимания: должно быть, в смятении чувств по поводу брата и Джулии он просто забыл, что Харриет по его милости выставила себя на всеобщее осмеяние и что люди думают, будто он увлек и бросил ее.

Было унизительно чувствовать себя невидимкой, но это лучше, чем фигурировать в качестве объекта жалости и презрения. Луиза так часто читала Харриет проповеди о ее прошлых ошибках, что Харриет испытывала настоящий ужас при мысли раскрыть перед кем-нибудь свое сердце или привлечь к себе внимание. Ей было достаточно снова видеть Верни, ощущать чуть ли не боль от любви и отчаяния, глупо трепетать от непомерного облегчения, зная, что он жив и здоров, и потаенное молчание было единственным подходящим убежищем для подобных предательских эмоций.

Один раз она вынуждена была предложить ему блюдо со сливами. Он взял одну и, целиком занятый своими мыслями, сказал: «Спасибо, Харриет». Вот и все.

Харриет еще глубже забилась в свою раковину.

Глава 3

– Я вижу, ты решила сегодня утром покататься верхом, – заметила Луиза, довольно кисло осматривая темно-зеленую амазонку, которую Харриет надела к завтраку примерно через десять дней после поездки в Спаргроув.

– Если я не нужна вам здесь.

– Ты встречаешься сегодня с моими племянницами? – поинтересовался пастор.

– Да, сэр. И леди Кейпел тоже придет. Она хочет навестить миссис Дэйли, а по такой погоде намного быстрее и прохладнее проехать через лес, чем трястись в коляске по пыльной дороге.

– Устаревший способ наносить визиты, – отозвалась Луиза. – Однако полагаю, она не знает ничего другого... Надеюсь, ты не станешь присоединяться к этой кавалькаде, Харриет? Ты думаешь, Верни откроет тебе ворота, но он снова уехал в Спаргроув вчера вечером.

Харриет ничего не ответила. Она уже знала, что Верни вернулся в Спаргроув. Он приезжал и уезжал довольно часто, и, как ни странно, она заранее предугадывала упоминания о нем, знала, где он и что делает, даже если вовсе и не пыталась это выяснить. Она изо всех сил старалась держаться в стороне от него. Это не означало, что ей разонравилось бывать в его обществе. Видя его, она чувствовала себя не более счастливой, чем не видя. Что она не любила, так это бывать в обществе Верни и Луизы одновременно, зная, что каждое ее слово, каждый взгляд будут критически взвешены и оценены, чтобы после упрекнуть ее в том, что она слишком настойчива или, наоборот, чересчур зажата, глупа и лишена грации.

– В любом случае я уверен, что ты получишь удовольствие от прогулки, – сказал пастор, смущенно улыбаясь ей.

Харриет иногда хотелось, чтобы он запретил своей жене мучить ее, он частенько выглядел виноватым и озабоченным, но никогда не вмешивался не в свое дело. И хотя Луиза была неизменно любезна с ним, все остальные в доме в эти дни страдали от ее дурного настроения, и Харриет подозревала: пастор был только благодарен за то, что внимание его жены хотя бы на время отвлекается от детей и слуг. Грум подвел лошадь Харриет к двери в четверть десятого. Всадницы из Уордли-Холла еще не прибыли; Харриет села на лошадь и потрусила к воротам. Рассеянно поглядывая вокруг, она заметила на другой стороне дороги любопытную группу – потрепанный кабриолет тащился по обочине дороги, в нем восседали двое: худой, болезненного вида мужчина в черном сюртуке и пухлая женщина, которая, похоже, была чем-то встревожена, судя по тому, что она то и дело дергала кончики своих хлопковых перчаток. Она могла оказаться уважаемой лавочницей или старшей служанкой, мужчина же походил на клерка. У них был совершенно городской вид, никак не вяжущийся с окружением, и они во все глаза таращились на ворота Уордли-Холла.

– Кто эти люди, Хукер? – спросила Харриет старого усадебного привратника. – Что они здесь делают?

– Этого я сказать не могу, мисс Харриет. Они здесь со вчерашнего дня, а когда я спросил парня, чего ему здесь нужно, он сказал, что наслаждается превосходным пейзажем. Просто чудно, что некоторым нравится... По мне, так лук и морковка в моем садике на задах куда красивее этого, с позволения сказать, пейзажа, но я не смог заставить его убраться.

– Тебе это должно быть лестно, – сказала Харриет, смеясь.

Она услышала стук копыт и помчалась рысью навстречу леди Кейпел с ее приемными дочерьми.

Китти и Хлоя были в превосходном настроении. Они выучили несколько отрывков из «Укрощения строптивой» и собирались разыграть их, чтобы поразить миссис Дэйли. Мэри Дэйли в ожидании ребенка вела почти что затворническую жизнь, и целью визита было поднять ей настроение.

– Петруччо в исполнении Хлои кого угодно сведет с ума, – сказала Джулия. На ней была бледно-голубая амазонка, отделанная как гусарская форма, она скакала на своей любимой лошади, очень хорошенькой кобыле цвета грецкого ореха, которая была одним из многих подарков, преподнесенных ей сэром Ричардом к свадьбе.

– Папа вчера вечером так смеялся, – сказала Хлоя. – А у бедняжки Пригл поднялась температура, она считает, что некоторые части «Укрощения строптивой» совершенно неприличны, только она не знала, какие именно. Послушать ее, так мы не должны читать ничего, кроме «Юлия Цезаря».

Они как раз достигли ворот усадьбы, Хлоя с Харриет скакали впереди, за ними следовала Джулия. Трудно сказать, что произошло, но Харриет вдруг услышала, как Джулия вскрикнула. Обернувшись, она увидела, что Джулия вцепилась в поводья и натянула их так сильно, что кобыла пришла в ярость, встала на дыбы и помчалась по дорожке. На один ужасный миг показалось, что лошадь перевернется на спину, но потом она выправилась, однако Джулия уже вылетела из седла.

Харриет быстро высвободила ногу из стремени и вмиг оказалась около неподвижно лежащей на земле Джулии.

– Леди Кейпел, вы ранены?

К ее величайшему облегчению, Джулия подняла голову и сказала:

– Как они могли... где она?

– Ничего страшного, Саттон поймал кобылу. – А ведь Джулия могла оказаться под лошадью, которая придавила бы ее своим весом, мелькнуло в голове Харриет. – Как вы думаете, вы сможете подняться?