Роковые кости - Бишоф Дэвид - Страница 5

Но кто же эта прекрасная леди?!

Ян постарался выговорить этот вопрос как можно отчетливее.

— Побереги дыхание. Нам еще долго бежать! — вот и все, что услышал он в ответ.

Незнакомка была столь же легка на ногу, сколь прекрасна: во мгновение ока она обогнала пыхтящего Яна на несколько ярдов. Они бежали что было сил вниз по тропе, мимо известняковых скал и залежей гончарной глины, перепрыгивая через валуны, пока наконец не очутились на топкой равнине. Ян перешел на быстрый шаг, гадая, кто же за ними гонится. Что за диковинные создания мчались на лошадях следом за прекрасной беглянкой?

А беглянка в облаке развевающихся юбок и лент уже приближалась к спасительной кромке леса.

Но тут за спиной у Яна загрохотали копыта, словно гром из незаметно сгустившихся на небе туч. Снова рванувшись вперед, он осмелился оглянуться через сгорбленное плечо. Зрелище, открывшееся позади, сковало все его мускулы подобно парализующему яду.

Всего в тридцати ярдах у него за спиной земля разверзла скалистые челюсти в чудовищном зевке, изрыгая фантастические видения адских интерьеров.

Из этого провала один за другим возникли всадники на жеребцах цвета пыли.

Все трое преследователей выглядели одинаково: монструозные раки в человеческих одеждах. Неестественно длинные, серые с блестками плащи этих созданий хлопали на ветру и вздымались волнами, как живые. Серебряные мечи с тяжелыми железными рукоятями, украшенные затейливым орнаментом, рассекали воздух со зловещим свистом. Бочкообразные тела норхов вздувались под кольчугой буграми и шишками.

Ноги казались непропорционально короткими по сравнению с невероятно длинными волосатыми верхними конечностями. Чудовищные мускулы напряглись под темной кожей, словно узловатые корни красного дерева, подернутые налетом грязи. Когда первый всадник приблизился, Ян разглядел тыквообразную лысую голову: большой приплюснутый нос; тусклые, широко расставленные глаза; ротовая щель с клыками, похожими на моржовые бивни. «У трупов лица и то выразительнее!» — с содроганием подумал Ян. Всадники мчались безмолвно, подобно небесным молниям, облеченным всей колдовской властью беспредельно могучей стихии.

— Помоги мне. Бога ради! — вскричала незнакомка, по-прежнему далеко обгонявшая Яна, но не успевшая еще приблизиться к опушке. — Они не должны схватить меня, иначе все потеряно! Останови их! Если человек бросит им вызов, они не могут не принять его!

Внезапно Ян осознал, что все еще сжимает в руке палку. Он вытянул ее перед собой, повернувшись лицом к преследователям и грозно насупившись. Но тут где-то в недрах его утробы ежом заворочался колючий страх, расправляя отравленные иглы.

Топот несущихся галопом скакунов, завывание ветра и свист мечей, яростно рубящих воздух, слились в жуткую мелодию смерти, подобной которой Яну еще не приходилось слышать. Но он прекрасно понял, о чем эта песня. Зловещие твари приближались, и Ян одним прыжком преодолел границу, отделяющую испуг от панического ужаса. Он почувствовал, как по ногам его стекают теплые струйки, и на штанах медленно проступило пятно.

Он обмочился.

Приступ всепоглощающего стыда на мгновение затмил все прочие чувства. Ян ощутил, что тело его немеет, а душа словно воспаряет прочь от всего этого безобразия. Происходившее вокруг утратило смысл. Палка вывалилась из ослабевших пальцев, Ян повернулся и медленно двинулся вбок, уступая дорогу чудовищным всадникам. Над ним возобладал самый глубокий и могучий стимул — инстинкт выживания. Ян ничего не соображал: просто в какой-то момент он понял, что спасается бегством.

И тут его настиг припадок.

Яна в одно мгновение швырнуло обратно в действительность. Боль, куда более страшная, чем от меча, пронзила его тело от паха до самой макушки. Руки его задергались в судорогах, небо закружилось перед глазами и потемнело, уступив место комьям грязи и чахлой траве, когда голова Яна с чавканьем шмякнулась в лужу — прохладную и прекрасную, как мокрый компресс. Некоторое время бедолага лежал в грязи, извиваясь и вздрагивая, хрипло дыша и отплевывая слизь.

Краешком сознания он отметил, что всадники промчались мимо, обдав Яна облаком почти непереносимой вони — смесь гниющего мяса с дешевым одеколоном.

Ян зажал нос, но его все равно вырвало. Только теперь к нему вернулось ощущение действительности. Утерев рот, он зажмурился и попытался вспомнить, где он находится и что творится вокруг. Время от времени, когда Ян сидел дома и ему становилось слишком скучно, он проделывал такую штуку: сначала дышал глубоко и часто, а затем задерживал дыхание. Целью этих развлечений был именно такой беззаботный, воздушно-легкий переход от заигрывания с небытием к пробуждению; при этом все ощущения обязательно сопровождались кратковременной потерей памяти. Точно то же самое Ян испытывал сейчас, лежа в грязи среди жухлой травы.

Внезапно раздался вопль.

Самое ужасное, что этот визг был на удивление мелодичен: в нем звенела такая боль разбитых надежд и всепоглощающего отчаяния, такая запредельная горечь с примесью невыразимого ужаса, что душа Яна вновь попыталась покинуть бренную оболочку, дабы слиться с прекрасной музыкой скорби, встретить смертный час в объятиях этой лебединой песни и кануть в сладкое, нежнейшее забвение.

Черт побери!

Яну невыносимо захотелось повернуть вспять коварное колесо судьбы, снова оказаться на тропе перед чудовищными всадниками и задержать их хотя бы до тех пор, пока прелестная беглянка не скрылась бы в лесу.

Он обманул ее последние надежды. И его самого захлестнула волна досады. Ян давно уже считал себя дураком и даже почти не сокрушался по этому поводу. Но неужели он к тому же еще и отъявленный трус?!

Пошатываясь, Ян поднялся на ноги и направился к тропе. Но не успел он сделать и шагу, как из лесу появились давешние адские твари. Один из всадников сжимал в лапах добычу.

Девушка при этом брыкалась и ругалась, как пират.

Лошади гарцевали, едва не пританцовывая; на их зловещих мордах было написано самодовольство. Норхи, впрочем, сохраняли невозмутимый вид. Тип с девушкой в лапах ехал посередине, двое других прикрывали его с боков.

Картина была столь ужасна, что Ян в очередной раз онемел — и тут же обнаружил, что ноги сами несут его навстречу всадникам. Оставив в покое похитителя, девушка приподняла белокурую головку, чтобы пронзить Яна испепеляющим взглядом.

— Ты! Ты утопил бедного Крекера в этой выгребной яме! А потом, словно так и надо, дал дорогу этим мерзавцам! Всего-то надо было — крикнуть «Стойте!» и чуть-чуть подраться, я бы все успела! Да ты хоть понимаешь, что натворил?! Ты знаешь, кто я такая?!

Ян упал на колени, покаянно склонив голову.

— Что я должен сделать, чтобы заслужить ваше прощение и вернуть вам свободу, прекрасная леди?

— Чего-о? Ды-сды-зысл? Ни черта не понимаю! Ян решил ограничиться одним словом, вложив в него всю возможную членораздельность:

— Сделать?

— Ты? Сделать?! Теперь уж ничего не попишешь, дурачина. Свой звездный час ты упустил. Но если б ты позвал кого-нибудь на помощь, это было бы неплохо.

Предпочтительно — бравых рыцарей на белых конях, ясно? Увальни вроде тебя могут отдыхать. Это главное, запомни! Меня зовут Аландра. Как только Моргшвин заполучит меня снова, считай, вся Паутина Хаоса всего Круга у него в кармане!

Центральный всадник мотнул головой в сторону Яна и медленно вытянул длинный клешнеобразный палец.

— Брат Чернобронх! — Низкие, гулкие звуки каплями гнили сочились из его пасти. — Займись этим!

Глава 3

К смерти Ян Фартинг относился не иначе, чем большинство других смертных: он считал ее событием, которое следует отсрочить любой ценой.

Поэтому, когда один из норхов, повинуясь своему командиру, извлек из ножен меч и вонзил шпоры в бока лошади, Ян в первую очередь подумал о собственной шкуре и, прихрамывая, побежал прочь.

— Чудненько! — саркастически воскликнула пленница, когда двое других всадников повернулись и двинулись в противоположном направлении. — Улет, а не идея!