Боевой дракон - Раули Кристофер - Страница 20

Глава 12

За два дня при попутном ветре флот обогнул Опасный мыс. Почти сразу же путешественники поймали попутный ветер из залива Урдха и полные три недели наслаждались плаванием под всеми парусами, делая по полторы сотни миль в день, что дало им возможность пересечь Индратический океан наискось, с северо-востока на юго-запад.

За это время жизнь на белых кораблях стала привычной. Люди и драконы ежедневно упражнялись на верхней палубе. В полдень устраивали проверку снаряжения, после нее — строевую подготовку. Три раза в день им выдавали огромное количество еды, по вечерам люди получали порцию виски, а драконы — эль.

После ужина, как правило, заводили песни, смолкавшие лишь тогда, когда сон брал самых стойких.

Экипаж занимался своими обязанностями, которые отнюдь не были легкими в таких условиях. Как это принято в Кунфшоне, женщины и мужчины работали на равных. Правда, женщины были достаточно сильны, чтобы карабкаться по вантам, брать рифы и ставить паруса, не обращая внимания на качку или крен корабля.

При нормальной жизни моряки кунфшонских кораблей четко распределяли обязанности между собой. Правила запрещали всякие романтические связи между членами экипажа, и нарушение правил грозило списанием на берег в конце рейса с волчьим билетом. Большей частью такой порядок вещей вполне себя оправдал в кунфшонской традиции мореплавания и перешел, не меняясь, в аргонатский флот. В самом деле, женщины, выбравшие море, редко интересуются мужчинами.

Большие белые корабли в основном занимались перевозкой зерна, леса, домашнего скота и тому подобных вещей. Пассажиров они тоже перевозили, но редко и не больше сотни или около того, каюты для них были устроены на корме, и посторонние редко появлялись в других частях судна. Обслуживанием пассажиров занималась специальная команда стюардов, а экипаж практически оставался в стороне. Таким образом, обычное плавание представляло собой довольно спокойную, размеренную жизнь, нарушаемую разве что штормами или заходами в экзотические порты.

Привлечение больших кораблей к перевозке военных сил, то бишь погрузка на борт тысяч молодых людей, чинящих беспокойство именно по причине своей молодости, поставило кунфшонских моряков в сложное положение.

Даже пожилые, просоленные морем женщины с выгоревшими на солнце волосами, грубыми лицами и огромными мускулами на здоровенных руках стали предметом страстного вожделения. Некоторых это сначала забавляло, другие сразу же давали отпор. Но недели такой жизни разгорячили и взволновали всех. Одна или две особы даже оказались уличены в легком флирте с тщательно выбранными легионерами. Брешь в стене враждебности между экипажем и пассажирами породила дикое количество слухов и массу проблем.

На борту «Ячменя» возникли трения между парой молодых женщин-матросов и некоторыми парнями из талионской легкой кавалерии. Женщины были из тех, кого мужчины не интересуют совсем, и они не обращали на кавалеристов никакого внимания. Сначала разгорелась словесная перебранка, потом дошло до применения силы. Один из солдат полез по вантам, чтобы наказать дерзкую девушку. Его ожидало серьезное разочарование — со сломанной рукой он свалился в бортовую сетку, откуда его вынули уже более сильные руки, мужские, и как следует отметелили, прежде чем приятели незадачливого ухажера успели прийти к нему на помощь и доставили в лазарет.

Этот инцидент разъярил талионских кавалеристов, и они схватились было за мечи. Только приход командора Септина на место происшествия как-то утихомирил страсти.

Но просто присутствие сотен молодых людей, жаждущих женского общества, накалило обстановку до невозможности. Каждая женщина-моряк чувствовала на себе давление голодных мужских взглядов.

Экипаж спал в кубриках достаточно далеко от легионеров. Но после нескольких попыток подвыпивших солдат проникнуть туда командор Вулворд был вынужден установить караул и строго запретил любое общение с экипажем, пригрозив провинившимся плетями.

Неделю все шло спокойно, потом какой-то дурак из Третьего пеннарского полка напал на одну из самых молоденьких девушек и попытался ее изнасиловать. Она избила его и сбежала, но парня заметили и арестовали.

Капитан Олинас вызвала командора Вулворда и потребовала наказания виновного согласно «Благу Кунфшона».

Вулворд побледнел и отказался;

— Вы прекрасно знаете, что в Аргонатских легионах не кастрируют.

Оба перешли на крик, и даже на таком большом корабле, как «Ячмень», их было хорошо слышно во всех уголках. Капитан Олинас обратилась за правосудием к адмиралу Кранксу.

Кончилось тем, что Вулворд согласился наказать виновного только в том случае, если его вину признает трибунал. Впрочем, он признал, что в данной ситуации ждать, когда они окажутся для проведения суда на берегу, в безопасной гавани, не, представляется возможным.

Командоры четырех полков собрались для рассмотрения инцидента. Очевидность преступления была неоспорима, кроме того, было три свидетеля заключительной стадии поединка.

Под барабанный бой виновного вывели на палубу, распластали и вкатили ему пятьдесят плетей. Это на время смирило страсти. Экипаж целиком, и мужчины, и женщины, перестали поддерживать какие-либо отношения с солдатами, включая простые разговоры.

Единственные, кого это никак не коснулось, были драконьи мальчики. Экипаж с почтением относился к драконам, признавая драконопасов исключением из оравы солдатни, заполонившей трюмы корабля. Они были в глазах экипажа просто юнцами, собственно говоря, просто мальчиками. Когда два дракона фехтовали на верхней палубе, экипаж взирал на них с благоговением, распространяя это чувство и на людей, ухаживавших за огромными животными. Таким образом, драконопасы стали чем-то вроде посредников между армией и экипажем. Можно было лишь удивляться, чем только ни торговали при их непосредственном участии — самогон, табак, бетель, сласти, даже религиозные трактаты и книги.

И исключительно личный коммерческий энтузиазм Свейна был виной тому, что его обременили серьезные проблемы с особой по имени Бирджит Ульсон. Бирджит была здоровенной девицей непомерной силы. Она несла вахту на грот-мачте и не имела равных в натягивании канатов и линей. Свейн оказывал посреднические услуги компании шахматистов, выменивающих фигурки, вырезанные из раковин, на табак, который Бирджит любила жевать, от чего ее зубы даже не пожелтели, а побурели.

Свейн обнаружил, что оказался в затруднительном положении, когда однажды вечером Бирджит заманила его в свою каюту выпить рому. Свейн был в том возрасте, когда человек попадает в неприятности нечаянно. Поэтому он не замечал признаков приближающегося несчастья — учащенного дыхания, двусмысленных улыбок, раздевающих взглядов, странного волнения, охватывавшего Бирджит, когда парень появлялся на верхней палубе.

В каюте Свейн едва успел хлебнуть рому, после чего ему пришлось отбиваться от Бирджит, которая пыталась его целовать. Это оказалось непросто. Хотя Свейн и был самым большим и сильным из драконьих мальчиков, все же он был не вполне взрослым, и по силе Бирджит могла дать ему солидную фору. Спасли парня только учебные навыки сражения в замкнутых малых пространствах. Это отчасти уравняло шансы, однако вскоре он обнаружил, что бить Бирджит — это совсем не то же самое, что сражаться с тренировочным мешком, набитым зерном. Женщина, казалось, совершенно не ощущала его ударов, и положение было уже просто отчаянным, когда случайным ударом парня отшвырнуло к двери, она оказалась не заперта, он распахнул ее пинком и сбежал.

Свейн никому не сказал о своих не таких уж и секретных приключениях, надеясь, что Бирджит после полученной взбучки успокоится.

Но оказался не прав. Бирджит Ульсон обладала головой, не уступающей по твердости мореному дубу палубы «Ячменя». Несколько любовных шлепков от мальчика на ее мечты подействовали лишь возбуждающе.