Наковальня звезд - Бир Грег - Страница 54

Для него было естественным держать её в своих объятьях. Паола Птичья Трель никогда не вызывала у него серьёзных симпатий, поэтому, обнимая её, он не испытывал угрызения совести по отношению к памяти Терезы. Паола, должно быть, чувствовала то же самое.

Стоять стало неудобно, и они легли среди сплетений труб. Запах гари здесь уже почти не ощущался.

Место, где они лежали, было сухим, тихим и изолированным. Мартин почувствовал себя мышонком в огромном доме, схоронившимся в уголке от скопища котов. Паола казалась тоже мышкой, маленькой и нетребовательной. Она не утомляла его общением и ни о чём не просила. Дальнейшее произошло инстинктивно, как-то само собой. Он даже не раздел её полностью, и сам был полуодет. Он лёг на неё, и в едином порыве они соединились. Паола закрыла глаза.

Никто из них даже не вскрикнул.

Движения Мартина были медлительными, бережными. Она не испытала такого сильного оргазма, как он, но Мартин понял, что она и не желала большего, и не стал настаивать. Она могла решиться только вот на такую частичную измену — измену временного характера, не обеспечивающую полноценного возвращения к нормальной жизни. После — ни слова не говоря о том, что произошло — они привели в порядок свою одежду.

— Какие сны тебе снятся в последнее время? — спросил он.

— Ничего необычного, — ответила Паола. Она подтянула ноги, обхватив их руками, и опустила подбородок на колени.

— А я вижу замечательные яркие сны. Уже давно. Очень специфические сны, почти поучительные.

— О чём они?

Мартин почувствовал, что ему проще описать сны, чем рассказывать их содержание.

— Это воспоминания с реальными людьми, в них участвующими. Людьми с корабля, которые разговаривают со мной и дают советы, словно они все ещё живы.

Паола кивнула, слегка стукнув подбородком о колени.

— У меня были похожие сны, — сказала она. — Я думаю, наступило особое время для всех нас.

Мартина невольно вздрогнул при этих словах.

— Что ты имеешь в виду? — спросил он.

— Это только кажется, что всё идёт по-прежнему. Мы слишком далеки от людей, которые приходят к нам во снах. Наши связи с ними со временем утрачиваются. Но что-то должно измениться.

— Что? — спросил Мартин.

Паола выпрямила ноги и уставилась на свои голые ступни.

— Наша психология уж точно, — ответила она. — Я не знаю, как всё пойдёт дальше, я только предполагаю. Но одно несомненно: наступает время, когда мы должны понять, кто мы есть на самом деле.

— Распростившись с прошлым?

— Возможно. Или взглянув на него иными глазами.

— Сиг приходит к тебе во снах? — спросил он.

— Нет, — ответила она и пристально посмотрела ему в глаза.

Он подумал: вряд ли они ещё когда-нибудь займутся любовью друг с другом.

Позже, уже в своей каюте, готовясь к вахте в носовом отсеке, Мартина охватила лёгкая меланхолия, но его состояние было не таким мрачным, как прежде. Прошло только несколько недель с тех пор, как он пришёл в себя, но тучи немного развеялись и, периодами, он мог мыслить отчётливо, без присутствия теней Терезы и Вильяма.

В носовом отсеке Хаким спал, а Ли Гора и Джакомо Сицилиец изучали бездыханное тело Полыни. Через несколько месяцев они увидят только пелену газов, слабое удаляющееся пятно в всепоглощающей темноте.

— Есть ли какие-нибудь признаки зарождения нейтронной звезды? — спросил Мартин Ли Гору.

— Никаких, — ответила она. — Дженнифер не думает, что она сформируется. Она считает, что звезда сильно повреждена, что почти все её содержимое выброшено наружу.

— Это должно предотвратить взрыв, — добавил Джакомо Сицилиец. Эксперт почти такого же класса, как Дженнифер, он занял место Томаса Фруктового Сада в исследовательской команде.

Мартин испытывал какое-то смутное чувства неудовлетворения. Он считал, что у них имеются неотложные дела, куда более важные, чем научно-исследовательские изыскания, которые так обожал Хаким. Получение знаний ради знаний не было их Работой. Однако Хаким настаивал на изучении останков Полыни, чтобы освоить технологии убийц.

Предстоят долгие месяцы путешествия до встречи со вторым кораблём; обучение не является главным в их ситуации. Исцеление ран и сплочение экипажа сейчас кажутся основными проблемами.

Вместе с Джакомо Мартин регистрировал данные и вглядывался теперь уж в их прошлое, представленное на экране красивыми завитками скоплений газов и пыли.

Никаких признаков активности убийц вокруг Полыни.

Дитя тьмы действительно умерло.

Последующие месяцы тянулись медленно и уныло. Установилось сравнительное спокойствие, которое они знали до Стычки; нейтринный шторм не возобновлялся. Единственный мом на корабле бесстрастно объявил им, что разрушения, нанесённые «Спутнику Зари», требуют длительного ремонта. Еда была питательной, но однообразной, доступ к библиотеке ограничен узким тематическим материалом, графики, отображаемые жезлом, давали нет уж и много пищи для ума.

Мартин предполагал, что теперешний «Спутник Зари» утратил какую-то часть своей основной памяти и стал только тенью бывшего Корабля Правосудия. Мом уже казался не совершенным механизмом, а потерянным в неопределённости. Этой неопределённостью был порядок вещей. Во всяком случае Мартин не выказывал беспокойства. Вынужденное затишье давало им время подумать, и он старался использовать передышку.

Однако Ганс был явно обеспокоен.

Каждые пять дней экс-Пэны собирались на колоквиум в каюте Ганса.

— Мне бы не хотелось быть Пэном учебных тренировок, — сказал Ганс. — Наша встреча с новыми партнёрами состоится не ранее, чем через три месяца. Мы провели научно-исследовательскую работу, и каждый из нас наверняка думает, что он знает все о Полыни, — за исключением, может быть, Дженнифер и Джакомо… Мы маемся без дела, с нами до сих пор только один мом, и это настораживает. Я прав? — Позже Ганс не раз повторит: «Я прав?». Эту фразу он произносил несколько гнусавым голосом, приподняв одну бровь, что впечатляюще действовало на людей. — Кроме того, нам нужна умственная встряска. Корабль вряд ли окажет нам достаточную помощь. — Он посмотрел на Чэма, но тот только пожал плечами.

— Что скажешь ты, Мартин? — спросил Гарпал.

Мартин поморщился:

— Без дистанционной связи мы не сможем узнать что-нибудь новое о Левиафане.

— Пища слишком однообразная, — заметил Гарпал. — Мы могли бы готовить сами.

Джой Плоский Червяк фыркнул:

— Мом и близко не подпустит нас к продуктам.

— У тебя есть какие-то конкретные предложения, Джой? — спросил Ганс.

— Такое впечатление, что мы оказались в длинном беспросветном туннеле, — тихо сказал Джой. — Лучше мы уснули.

— Я уверен, если бы у нас был выбор… — начал Мартин.

— Н-да. Но мом знает, что делает, — Эта фраза, так же часто произносимая Гансом, была подхвачена экипажем. Если возникала какая-нибудь проблема или постигало разочарование, кто-нибудь непременно вставлял: «Н-да, мом знает, что делает.»

— Я думаю, нам следовало бы… — вновь сделал попытку высказаться Мартин.

— Пошли они подальше — все эти беспокойства о корабле! — гаркнул Ганс.

— Я бы…

— Я сказал хватит, — снова прервал его Ганс.

— Чёрт побери, дай мне сказать! — взорвался Мартин.

Джой и Чэм вздрогнули. Ганс усмехнулся, поднял руки и кивнул:

— Ты тоже имеешь право слова, — отчеканил он.

— Мы не можем порицать корабль за то, что они не уберегли жизни наших товарищей, — только и произнёс Мартин. Он не сказал и части того, что хотел, но при таких условиях его речь не имела смысла.

— Не думаю, что кто-нибудь из присутствующих здесь Пэнов удовлетворён создавшимся положением, — заметил Ганс. Он нервно постукивал по столу, за которым они сидели. — Я прав? Я столкнулся с проблемами, которых никто из вас не знал. Политические проблемы. Психологические проблемы. Мы не имеем настоящей работы, масса времени проходит впустую. Единственное занятие, которое я могу предложить, это спорт. Я не люблю его, но сейчас это необходимо.