Академия и хаос - Бир Грег - Страница 22

— Как вы намерены с ними поступить? — спросил Планш.

— Как я понимаю, они собирались захватить корабль и взять нас в плен, а может быть, и убить. Трин сейчас в моей каюте, она пьет, и не триллианскую водичку, надо заметить. Когда она напьется вдрызг, я готова выбросить ее из грузового люка над Трентором — пусть сгорит прямо над Дворцом. — Веки Тритч едва заметно дрогнули, она скорбно поджала губы. — Она была неплохой первой помощницей. Но у меня есть и другая проблема. Что мне делать с вами?

— Я вас, между прочим, не предавал, — заметил Планш.

— Но вы и не сказали мне правду. Кем бы ни был Лодовик Трема, он не человек. Трин лепечет что-то про симулакров и роботов. Кто бы ей ни заплатил, ей было велено искать механического человека. Что вам известно о роботах?

— Он — не робот, — покачав головой, улыбнулся Планш. — Теперь никто не делает роботов.

— Ну да, их можно увидеть только в страшных снах, — фыркнула Тритч. — Еще — в библиофильмах класса В. Тиктаки с мутировавшим мозгом, запрограммированные на бессмысленную месть. Но Лодовик Трема — Главный советник Председателя Комитета Общественного Спасения?

— Чушь и чепуха! — отрезал Планш — так, словно разговаривать на эту тему было ниже его достоинства.

— Между прочим, я кое-что уточнила, Морс, — сказана Тритч. Лицо ее вдруг стало печальным. Может быть, правда, на ее мимике сказывалось отсутствие гравитации. — Вы были правы. Нейтрино в большом количестве смертельно опасны. А от потока нейтрино защититься невозможно.

— Он умирает, — солгал Планш. — Как бы то ни было, его состояние должно быть сохранено в тайне.

Тритч покачала головой.

— Я вам не верю. Но слово сдержу и высажу вас на Мэддер Лоссе. — Она ненадолго задумалась. — Пожалуй, мне стоит высадить там же Трин и Анданча, вот и разберетесь между собой. А теперь идите, потолкуйте по душам с вашим мертвым министром.

Она развернулась и направилась к выходу.

— А в мою каюту мне вернуться нельзя? — осведомился Планш.

— Я пришлю еду и одеяло в грузовой отсек. Если я позволю расхаживать по кораблю человеку, который общается с покойниками, у меня на судне запросто может вспыхнуть бунт. На Мэддер Лосе мы прибудем через полтора дня.

Как только Тритч исчезла за дверью, Планш зябко поежился. Ему тоже не улыбалось общение с Лодовиком Тремой. Тритч была совершенно права.

Никто на борту «Копья Славы» не мог выжить. Ни один человек.

Лодовик стоял в отсеке рядом с ящиком, сложив руки на груди. Он ждал возвращения Планша. Своими действиями Лодовик, судя по всему, причинил значительный вред человеку, однако на его поведении не сказались вполне предсказуемые последствия проступка — снижение уровня мышления, суровая перепроверка, даже полное отключение. Невзирая даже на расширенные полномочия в рамках его длительного служения Дэниелу, несмотря на то что диктовал Нулевой Закон, ему грозило суровое наказание.

Но поговорить об этом ему было не с кем. Лодовик был спокоен и в прекрасной форме. Он не ощущал удовлетворения — он причинил вред человеку и ясно осознавал это, но не испытывал ничего и близко похожего на угрызения совести, которые непременно должны были терзать его вследствие нарушения одного из кельвинистских Трех Законов.

Совершенно очевидно — что-то в нем радикально изменилось. Он как раз пытался выяснить, что именно, когда вернулся Планш.

— Некоторое время нам придется провести здесь, — спокойно и непринужденно сообщил Планш. — У меня, кстати, была прекрасная каюта. И мы с капитаншей… — Он печально покачал головой, но вот черты его лица как бы заострились. — Ничего. Это я так. Что-то пошло неладно. Что-то пошло вкривь, и притом серьезно.

— Что могло произойти? — спросил Лодовик, потянулся и улыбнулся. Заработала система человеческих проявлений, став приоритетной над всеми прочими функциями. — Знаете, в ящике было тесновато, но мне случалось бывать и в худших переделках. Полагаю, я выбрался оттуда не в самый удачный момент?

— Чего уж там полагать… У этого малого сердечный приступ.

— Мне очень жаль. Но боюсь, у него и его спутницы на уме было неладное.

— Кто-то еще желает заполучить вас живым или мертвым, — буркнул Планш. — А я думал, что Председатель Комитета Общественного Спасения почти неуязвим. Неприступен.

— Никто не неуязвим в наше тревожное время, — вздохнул Лодовик. — Прошу прощения за причиненные вам неприятности.

Планш, прищурившись, уставился на Лодовика.

— Честно говоря, до сих пор я мирился со всеми собственными отрицательными чувствами по поводу и самого задания, и по поводу вас лично. В имперской политике случается всякое, и порой один человек бывает намного ценнее целой звездной системы. Собственно, в этом и состоит централизованное правление.

— Наверняка вы не из тех, кто выступает за рассредоточение власти, Морс Планш?

— Нет. Ни моих капиталов, ни оставшихся мне лет не хватит для того, чтобы решиться предать Линь Чена.

— Вы хотели сказать — Императора. Планш не стал уверять, что оговорился.

— Однако мое любопытство выросло до опасных пределов. Любопытство схоже с потоком нейтрино. Оно способно проникать куда угодно, а достигая определенного уровня, может и убить. Это мне известно. Но мое любопытство в отношении вас…

Планш умолк и отвернулся.

— Я пожилой и необычайно везучий человек, и давайте на этом остановимся, — сказал Лодовик и кисло усмехнулся. — Есть вещи, говорить о которых нельзя ни мне, ни вам. И нам обоим лучше держать любопытство в узде. Да, я должен был погибнуть. Мне это известно лучше, чем кому-либо. Но причина, по которой я остался жив, не имеет ничего общего с дурацкими суевериями насчет… этих, как они… роботов? В этом можете не сомневаться, Морс Планш.

— Между прочим, о роботах я слышу не впервые, — заметил Планш. — Время от времени по многим планетам, подобно пыльной буре, проносятся слухи об искусственных людях. Тридцать пять лет назад произошел массовый геноцид в системе Седьмого Октанта. Пострадали четыре планеты — это были довольно-таки процветающие миры, объединенные общей высокоразвитой культурой и экономикой такого уровня, что представляли реальную силу в Империи.

— Помню, — кивнул Лодовик. — Тамошний правитель объявил, что располагает неопровержимыми доказательствами того, что роботы проникли на самые высокие уровни власти и затевают заговор. Очень печальная история.

— Миллиарды людей погибли, — уточнил Морс Планш.

— Полагаю, вам хорошо заплатят за героизм, проявленный при моем спасении, — сказал Лодовик.

Лицо Планша вытянулось.

— Я же вам сказал: дело осложняется. Капитанша и весь экипаж относятся к нам неприязненно. Знаете, у них есть кое-какие понятия о чести, и мне следовало это предвидеть. Они доставят нас туда, куда нужно, но нельзя сбрасывать со счетов вероятность того, что они проболтаются о случившемся в любом космопорте. И тут я ничего не могу поделать. Но все настолько ошеломляюще, что вряд ли кто-то поверит. Лично я не поверил бы. Линь Чену я сообщил, что вы погибли, что спасти вас не удалось.

Лодовик запрокинул голову.

— И мы летим на Мэддер Лосе.

Планш кивнул. Тень печали пробежала по его лицу, но больше он не сказал ничего.

Глава 19

Линь Чен готовился к неофициальному ужину с Императором и собирался бриться, когда Крин доставил ему запечатанное донесение от Планша.

Стоя перед зеркалом посреди зеленой, цвета морских глубин ванной комнаты, Чен отложил бритву, отставил пену, дождался, когда выйдет Крин, глубоко вдохнул и приложил подушечку большого пальцы к печати на небольшом сером пакете. От его прикосновения открылась первая печать, снабженная ресивером и декодером. Вторая печать, то есть пароль, с помощью которого открывался доступ к диску с донесением, была активирована с помощью нескольких слов, произнесенных Ченом, — эти слова мог произнести только он, на чужой голос диск бы не среагировал. Перед Ченом возникло голографическое изображение Морса Планша.