Лачплесис - Пумпур Андрей - Страница 2

Латышские буржуазные литературоведы характеризовали "Лачплесиса" исключительно как образец романтики Более глубокого содержания поэмы они не хотели видеть Под силу это оказалось революционному народному поэту Райнису, который, по новому озвучив старую песнь, до конца развил поднятую Пумпуром тему в своей пьесе "Огонь и Ночь", показав все идейное богатство, скрытое в произведении поэта периода национального пробуждения Вполне понятно, почему именно теперь, в советское время, "Лачплесис" Пумпура выходит в новом издании с полным текстом на латышском языке и одновременно - в русском переводе В этой поэме еще лет шестьдесят тому назад прозвучали мечты об освобождении латышского народа, стремление к свободе, к расцвету национальной культуры - к тому, что ныне стало действительностью.

АНДРЕЙ УПИТ

ЛАЧПЛЕСИС. СКАЗАНИЕ ПЕРВОЕ

В своде небесном лазурном,

В сказочном Перконса1 замке,

Где вечный свет пребывает,

Где радость царит и веселье,

Балтии боги собрались

Слушать властителя Судеб2,

Кто дни удач и несчастий

Дарует народам и людям.

Перконса серые кони

В сёдлах у замка стояли.

Сквозь сёдла заря алела,

В уздечках солнце сверкало.

Патримпса3-бога коляска

Из золотистых колосьев,

Спицы из спелой соломы,

Жёлты, как воск, его кони.

Паколса4 чёрные кони

Впряжены в санки из кости,

Из рёбер - полозья и перед,

Оглобли - из кости берцовой.

Антримпса5 бурые кони

Влажной горят чешуёю,

Из раковин драгоценных

Сиденье в его колеснице.

Лиго6 и Пушкайтис7 - оба,

Сидя в цветочных колясках,

На быстрых конях крылатых

Летели сквозь радуг ворота.

Всех небожителей дети

К замку примчались верхами;

У них - золочёные сёдла,

Алмазы горят на уздечках.

Аустра, и Лайма, и Тикла,

Светлые дочери солнца,

В колясках из роз багряных

Неслись на сияющих конях.

Юные дочери солнца

Вожжи держали златые.

Сыпались из-под колёс их

Влажно-сребристые блёски.

Судеб отец седовласый

Сидел на троне алмазном;

Направо - Перконс и Патримпс,

Налево - Паколс и Антримпс.

Пушкайтис дальше и Лиго,

И небожителей дети,

Аустра и Лайма и Тикла8,

И светлые дочери солнца.

С большими богами и малых

Множество там восседало:

Сюда все добрые духи

Могли собираться, чтоб слушать.

Судеб отец седовласый

С алмазного трона поднялся,

В мрачных словах возвестил он

Собранью о том, что случилось:

"Чудо свершилось в Завечности!

Девушка Свет породила,

Дивный сын бога явился

В день, что судьбою назначен.

Мудро, прекрасно учил он

Смертных познанию бога,

Как жить им в правде, - бессмертным

Подобясь величием духа.

Злые восстали,- и смерти

Предали этого бога;

Но пекло не удержало

Его в своей власти ужасной.

Вышел могучий из пекла,

На небо в славе вознёсся.

Имя его вам известно:

В подлунном зовётся он Кристус9.

Доброе - вскоре - ученье

Приняли мира народы.

Но злые в новом ученьи

Все доброе в зло обернули.

Судьбы решили, что будет

В Балтии10 новая вера.

Но могут старые боги

Над волею смертных владычить".

Перконс поднялся и молвил:

"Даже мы - боги - не властны

Противиться судеб веленью.

Но клятвенно я обещаю

Хранить народ мой латышский.

Слушайте, что я скажу вам:

Христово ученье не ново,

Возникло оно на востоке.

Но веры носители этой

Умысел тайный имеют

Забрать балтийские земли

И в рабство народ мой повергнуть.

Я на пришельцев восстану,

Не уступлю ненавистным!

Как я раскалывал скалы,

Дубы разбивал вековые,

Так я в грядущем повсюду

Молниями и громами

Всех сокрушу, кто народ мой

Начнет утеснять и бездолить.

Я на балтийские нивы

Дождик пошлю благодатный,

Днем - ветер свежий навею,

А ночью затеплю звезды

Всюду всегда неотлучен

Буду с народом в природе,

Пусть он мой голос слышит,

Пусть мое имя помнит!

Всем вам велю я примеру

Этому следовать твердо

Каждый пусть так и знает

И к делу это приложит".

Патримпс поднялся и молвил:

"Балтия - край урожайный

Но дам лишь одним латышам я

Под осень колосья златые.

Пусть урожаем богатым

Дарят их Балтии нивы,

Ну, а враги свои сохи

Пусть о пни поломают!"

Антримпс поднялся и молвил:

"В море янтарном Балтийском11,

Где ветры Севера дуют,

Где волны о скалы дробятся,

Я корабли чужеземцев

Стану топить неустанно,

Пока от вражеских вёсел

Балтии волн не очищу!"

Паколс поднялся и молвил:

"В пекле есть место незваным,

Но души героев наших

Будут над Балтией реять

В сполохах ярких - и страхом

Оледенять чужеземцев,

А приходя в "Ночь умерших"12,

Благословлять своих внуков!"

Когда же клятву такую

Перконсу дали все боги,

Встала прекрасная Лиго

И так говорила собранью:

"Я средь богов почитаюсь

В народе богинею младшей,

Но судьбы предуказали

И мне не последнее место:

В сердце народном храню я

Песни дар драгоценный,

Сладко тревожа душу

И радостью и печалью.

И вечно жить будет имя

Лиго в латышском народе.

И если старые боги

Забудутся через столетья,

Всё же в песнях прекрасных

Будете вы прославляться,

Перконс и Лайма и Тикла,

И светлые дочери солнца.

Все имена эти в песнях

Вновь оживут и воспрянут,

Душу народа разбудят,

В бой поведут за свободу".

Кончилось сходбище вечных,

Боги к домам собирались,

Тут Стабурадзе явилась

И слова себе просила.

Молвила: "Из дому шла я

Поведать совету бессмертных

О том, что со мною у древних

Омута врат приключилось.

Пряла туманы я, сидя

На Стабурагском утёсе13.

Уж быстрое веретёнце

Всю пряжу мою намотало.

Петь петухам было время.

Вдруг вижу двух ведьм, высоко

Над Даугавою14 летящих

Верхом на колодах корявых.

Тут обе ведьмы внезапно

На одну колоду уселись,

Другую бросили в омут

И быстро обе умчались.

Я разузнать захотела,

Зачем они так поступили,

В омут на дно опустилась,

К себе притащила колоду,

И удивилась, увидя,

В дупле дубовой колоды

Юношу прелести дивной.

Лежал он без чувств, недвижимо.

На руки взяв, отнесла я

Юношу в замок хрустальный.

Переодев, положила

На ложе из раковин чудных.

В юноше признаки жизни

Приметив едва, я помчалась

К тебе, о Перконс могучий,

А ты укажи, что мне делать.

Знаю, что в омут упавший

Смертный становится камнем;

Из тех камней вырастает

Мой Стабурагс выше и выше.

Юношу в мир я могла бы

Вывесть чрез замка ворота,

Но там окуют его чары

И станет он камнем навеки.

Думаю, было бы лучше,

Чтоб у меня он остался

В моём хрустальном чертоге

И там бы зажил счастливо".

Выслушав Стабурадзе вести,

Крикнула строгая Тикла:

"Верно тебе надоело,

Стабрадзе, плакать о милом,

Устала ты мёртвые скалы

Века орошать слезами.

Сын человеческий нужен

Тебе для любовной утехи".

Стабрадзе так и зарделась,

Выслушав Тиклы упрёки.

"Нет, Строгая, не затем я

Спасти его захотела!

Ныне, я знаю, всё в мире

Стало иным, чем бывало;

Благословенный богами

В бой с тёмными силами вышел!"